Мессия. Том 2 - Страница 96

Этот великан в вас подобен исполинскому дубу, усыпанному яблоневыми цветами.

Его сила связывает вас с землей, его аромат поднимает вас в пространство, и в его несокрушимости вы бессмертны.

Это дает вам все, к чему вы стремились и желали сотни и тысячи рождений. Это делает вас бессмертными, потому что бессмертно существование. Оставаясь отдельными, вы создаете смертность; но, став одним с этим, вы тоже становитесь бессмертными.

...и в его несокрушимости вы бессмертны.

Вам сказали, что будь вы цепью — вы слабы, как ваше слабейшее звено.

Почти во всех языках существуют пословицы сходного типа. Но Халиль Джебран прав:

Но это лишь половина истины. Вы и крепки, как ваше крепчайшее звено.

Вы — долина и вы — вершина; вы — темная ночь и вы — ясный полдень. В вас дуальности встречаются — не как враги, но как дополняющие, не как оппозиции или противоречия, но в глубокой дружбе, рука об руку они танцуют внутри вас.

Слабейшая ваша часть связана с сильнейшей частью в вас; вы являетесь обеими. И хорошо, что вы — это обе, потому что в вас есть то, что нуждается в слабости, и бывают вещи, на которые способна только сильнейшая часть вас. И вам требуются обе; иначе вы будете монотонны, вы наскучите самому себе. Вы можете стать отрадой самому себе, потому что у вас есть все возможности, весь спектр радуги, все цвета. В согласии, в единстве, — то, что слабее, больше не слабое, а то, что сильнее, больше не сильное — они слились в одном.

Оценивать вас по самому малому из ваших дел — значит измерять силу океана по хрупкости его пены.

Пена очень хрупка, кратковременна; сейчас есть, а через мгновение пропала. Это просто воздушные пузыри. Но не судите об океане по пене — а пена тоже прекрасна. На гребнях волн пену выносит на берег; она выглядит так, будто волна увенчана чистейшими бриллиантами, жемчугом; она выглядит подобно заснеженным горным пикам. Но когда она подходит все ближе и ближе к берегу... вы знаете, это просто пена — не судите об океане по пене. Все ваши поступки просто пена, очень хрупки. Кто-то разгневан — это всего лишь кратковременный феномен, он пришел и он уйдет; кто-то прекрасен — это тоже пена.

Одна из моих саньясинок в Германии — лучшая фотомодель, очень красивая девушка. Я дал ей имя Гайян. Гайян означает песня. Всего несколько дней назад она прислала мне одно из своих фото. Она работает фотомоделью, и фотография вышла замечательная; она стала еще красивее с тех пор, как стала медитировать, потому что все ее молчание теперь лучится от ее прекрасного лица. Но посылая мне фото, она, наверное, вспомнила одну из моих историй.

Король попросил своих советников: «Мне требуется самый короткий совет, который содержит всю мудрость. Я хочу держать его под бриллиантом моего перстня, и обращусь к нему только в самом крайнем случае».

Они трудились упорно, но не сумели найти небольшое предложение, содержащее всю мудрость. Они отправились к мудрецу, мистику, который жил в горах, и попросили его. Не раздумывая ни мгновения, он написал предложение и сказал: «Сложите это — вам не полагается читать — и дайте мне перстень; я установлю это под бриллиант. Скажите королю, что он не должен смотреть из любопытства, но только когда он будет в таком отчаянии, что выхода нет. Тогда пусть он откроет его, и оно даст ему понимание, дверь, выход из его отчаяния».

Много раз королю было любопытно, его советникам было любопытно... Одним предложением, ни мгновения не раздумывая, мистик написал послание, сложил бумагу и поместил под бриллиант перстня, но запретил королю открывать его из любопытства. Было обещание, и король держался и не открывал.

Как раз через пятнадцать дней его страна подверглась вторжению, и он проиграл битву. Он бежал один на своем коне, спасая жизнь, в горы, и попал в тупик. Внизу была долина глубиной в тысячи футов; упасть туда значило разбиться вдребезги. Он не мог повернуть назад, потому что слышал топот копыт и крики приближающихся врагов. Вдруг он вспомнил свой перстень; ситуация была подходящая — он не может идти вперед, он не может идти назад. Маленькая, тесная горная тропа, враги совсем близко, они преследуют и скоро будут здесь. Прежде чем они появятся, он должен прочесть послание.

Он открыл бриллиант, вынул послание. Там было очень простое послание, всего четыре слова: «И это тоже пройдет». Огромная тишина низошла на него. «Все проходит».

Он ждал, но каким бы это ни показалось странным, звуки погони стали удаляться — они двинулись по другой тропе от перекрестка. Он возвратился, собрал свои войска снова, вступил в бой с врагами и отбил свое королевство. День, когда он вернул свое королевство, был днем великого празднования. Весь город был украшен, сверкали фейерверки, и цветы осыпали короля. У него было очень эгоистичное чувство, что он, наконец, разгромил великого врага, который имеет большое войско, большое королевство. Но тут он вдруг вспомнил: «И это тоже пройдет».

Всего лишь воспоминание, что и это тоже пройдет... и его эго исчезло, его существо стало скромным.

Гайян, очевидно, слыхала мою историю. На своем прекрасном фото — на котором она выглядит так невинно, словно цветок — на обороте она написала: «Бхагван, и это тоже пройдет».

Красота — это пена, но не судите; уродство тоже пена — не судите; воровство тоже пена — не судите. Все ваши поступки — не что иное, как пена, а океан безбрежен. Только те люди, которые не понимают жизни, беспрерывно судят — кто хороший, кто плохой, кто злой, кто святой. Человек понимания знает, что убийца, грешник — это просто часть того же существования, что и святой, что и просветленный. Ни просветленный не выше, ни убийца не ниже; они оба заняты своим делом. Все, что существование требует от них, они делают.

На спектакле не судите, что кто-то убийца, а кто-то великий; когда они пойдут за кулисы, они усядутся за одним столом пить чай — убийца и святой. На сцене убийца оказывается осужденным, злом, а святой оказывается божественным; но это лишь пена. Реальная жизнь так огромна, что о ней нельзя судить по малым поступкам.

Человек подлинного понимания не имеет суждения; он просто любит. Святой вы или грешник, ему нет дела до этого; кем бы вы ни были, делайте это в совершенстве, делайте это тотально и интенсивно; чего бы сущее не захотело от вас, примите — не становитесь между. Судить вас...

Оценивать вас по самому малому из ваших дел — значит измерять силу океана по хрупкости его пены.

Судить о вас по вашим неудачам — значит возлагать вину на времена года за их непостоянство.

Иногда весна приходит раньше, иногда чуть позже, иногда дожди приходят, иногда не приходят, а иногда они идут так сильно, что вызывают наводнение. Но не судите: они ничего не делают сами по себе. Если сущее приносит наводнение, если сущее приносит весну чуть позже, оставьте это сущему. Наверное, это то, что необходимо. Помните одну вещь: сущее мудрее вас, потому что это коллективный разум всего. Разум одного человека не может быть больше, чем коллективный разум всего сущего.

Да, вы подобны океану.

И хотя севшие на мель корабли ждут прилива у ваших берегов, вы, даже если вы океан, не можете торопить свои приливы.

Что можете вы поделать? Вы есть океан, но вы не можете торопить свои приливы; они будут приходить в соответствии с коллективным разумом существования. Этот коллективный разум был известен как Бог.

Еще вы подобны временам года.

И хотя зимой своей вы отрицаете свою весну...

Потому что зима никогда не узнает весну — они никогда не встречаются — своей зимой вы отрицаете свою весну. Своим днем вы отрицаете свою ночь, в своих сновидениях вы отрицаете свой день, днем вы отрицаете свои сны — потому что они никогда не встречаются. Но оба они принадлежат вам.

Весна, покоясь в вас, улыбается в дреме и не таит обиды.

Даже зимой весна спит внутри вас. В своей дреме она ждет своего часа пробуждения и улыбается вашему отрицанию — но не обижается.