Мессия. Том 2 - Страница 94

В тот миг, когда вы пробуждаетесь, внезапно происходит огромная революция. Вы в деревьях и деревья в вас; вы в океане и океан в вас; вы в облаках и облака в вас.

Таков великий экстаз всех мистиков — обнаружить себя органичным единством всего сущего. Но знаете ли вы это или нет, это реальность. Вам не нужно создавать это, вам не нужно находить это, вам стоит только пробудиться, и оно ваше — метод настолько прост.

К Гаутаме Будде привели человека. Это был философ и логик, но он был слепым. Вся деревня оказалась не в состоянии убедить его, что есть такая вещь, как свет. Его аргументы были очень четкими. Он говорил: «Если принести свет и поставить передо мной — я хочу коснуться и почувствовать его, или ударить его, как барабан, — я хочу услышать звук света; или дайте мне его поесть, я хочу распробовать, что это такое; или хотя бы дайте почувствовать запах...»

Конечно, никому не удалось — никому никогда не удавалось коснуться света, попробовать свет на вкус, услыхать свет, почувствовать запах света. Свет можно только увидеть. Но слепой логик смеялся: «Вы все слепы, а этот свет — не что иное, как ваше воображение».

Деревня была в замешательстве. Свет повсюду, кругом, но как доказать это? Тот человек продолжал разрушать все их доказательства. Фактически, для света нет иного доказательства, кроме ваших глаз. Как нет доказательства для Бога — кроме вашего собственного существа. Логики, которые доказывали Бога, так же глупы, как и те селяне. Бога нужно не доказывать, а переживать, как переживают свет. Поэтому необходимы глаза, а не аргументы.

Когда Будда подошел к деревне, пришли все селяне вместе со слепым человеком. Они подумали: «Мы селяне, мы не сумели доказать свет, но величайший человек нашего времени — а возможно, и всех времен — здесь; он, безусловно, сможет помочь этому слепому человеку».

Но Будда не был настолько неразумным, чтобы приводить доказательства света. Он сказал: «Вы привели его не к тому человеку. Ему не требуется философ, ему требуется врач. Я взял с собой врача, моего личного врача; проводите его к нему. Вопрос не в свете; вопрос в том, что, если вылечить его глаза, ему не понадобится никакой другой аргумент».

Врачу потребовалось шесть месяцев, чтобы вылечить ему глаза. А когда он увидел свет, то сказал: «Боже мой! Я доказывал чепуху всем этим бедным селянам, приводя всевозможные аргументы, которые казались мне совершенно верными. Но свет нельзя ни доказать, ни опровергнуть аргументацией: вы либо видите его, либо не видите».

Будда перебрался в другую деревню за эти шесть месяцев, и он направился за ним, танцуя... ведь слепой человек упускает почти все, что есть прекрасного, — цветы, цвета, солнечные лучи, проходящие сквозь деревья, зелень, — он упускает почти восемьдесят процентов жизни; вот почему вы испытываете столько сострадания к слепому человеку.

Вы не испытываете такого сострадания к глухому человеку, хоть он тоже лишен чувства. И вас не волнует вовсе, если кто-то не может чувствовать запах — бывают люди, которые не имеют обоняния; не обеспокоены вы также и человеком, который не чувствует вкуса. Но когда бы вы ни увидели слепого человека, странное сострадание возникает у вас. Вы, может, и не осознаете, но факт состоит в том, что слепой человек живет всего лишь на двадцать процентов своей жизни. Восемьдесят процентов жизни проходит через глаза.

Он танцевал на солнце, он коснулся стоп Будды и сказал ему: «Если бы вы не повстречали меня, я бы никогда не увидал свет; они всегда брали меня к великим философам, ученым, цитирующим писания, но это не помогало. Вы были первым человеком, который просто отказался говорить, что бы то ни было о свете. Теперь я знаю, а в то время я чувствовал некоторое ошеломление: «Люди говорят, Будда очень сострадателен, но, кажется, это не так. Он отказался даже говорить со мной». Но теперь я знаю ваше сострадание. Только врач был нужен, медицина была нужна, чтобы излечить мои глаза. Раз мои глаза излечены, я могу видеть: свет есть».

Та же ситуация с Богом или божественным — это нельзя доказать аргументами. Атеисты всегда были победителями в том, что касается аргументов; никакому теисту не удавалось дать ответ на все их вопросы, а любые аргументы, созданные ими, атеисты разрушали очень легко. Причина в том, что Бог — это основной свет, и для него вам нужна ясность зрения, вам нужны глаза, которые обращены внутрь. Либо вы знаете Бога, либо вы не знаете — средины не бывает, нет промежуточного пространства.

А все человечество пытается стоять в промежутке. Они не знают Бога, и все же верят, что Бог есть; они слепы, и все же верят, свет есть, — их вера мешает излечению их глаз. Потому я против всех вер; все системы верований были деструктивными и отравляющими.

Никогда ни во что не верьте. Если люди говорят: «Бог есть», — спросите у них, как найти Его, как увидеть Его. Если люди говорят: «Внутри есть безмолвие», — спросите у них, как достичь этого. Не спорьте о том, существует это или нет, потому что в споре вы всегда будете побеждать. Но ваша победа — это в действительности большая неудача.

Никогда не верьте в Бога — это мешает найти Бога. Искания, поиски... поиски глаза, что может видеть Бога; поиски ясности и осознания, что может плясать от радости, обнаружив, что сущее разумно. Это и есть смысл Бога — что сущее не идиотично, что сущее не лишено разума, что сущее не лишено сознательности. Даже у гор есть свое собственное сознание, у деревьев есть свое собственное сознание; может, у вас разные формы сознания, но это неважно.

Коль скоро вы осознали свое сознание, понемногу вы почувствуете весь окружающий вас океан сознания, и вы тоже будете танцевать! Пока религия не приведет вас к такому экстазу, что вы сможете плясать как безумный, вы не поймете религию вообще.

Именно в этом великане вы велики.

И глядя на него, я увидел и полюбил вас.

Он пользуется словом «великан» избегая слова «Бог», потому что словом «Бог» священники злоупотребляли веками для эксплуатации людей, держа их в слепоте. Но этот «великан» — не что иное, как Бог, — это вся бесконечность существования.

Именно в этом великане вы велики... В противном случае вы страдаете от униженности. Даже величайший человек страдает комплексом неполноценности; даже ваши так называемые могущественные люди — это не что иное, как униженность, скрываемая подспудно.

Жизнь многомерна. Вы видите, что кто-то поэт, и внезапно чувствуете унижение — вы не поэт. Вы видите воина и чувствуете унижение — вы не воин. Вы видите музыканта... И так не только обычные люди — даже величайшие из вас, чьи имена распространены в ваших книгах по истории.

Наполеон Бонапарт постоянно чувствовал комплекс неполноценности. Он был великим императором, и он проиграл только одно сражение — последнее, которое проиграл из-за своего комплекса неполноценности; в других случаях он побеждал всю свою жизнь. Но даже когда он был победоносным, великим завоевателем, его проблема состояла в том, что его рост был всего лишь пять футов пять дюймов; даже его телохранители были более рослыми. Эти бедные телохранители... завидя их, он тотчас же чувствовал свою рану.

Однажды он попытался поправить фото на стене, но не смог дотянуться. Его телохранитель сказал: «Подождите сир, не беспокойтесь. Я выше вас, я могу сделать это».

Тот сказал: «Выше? Замените это слово! Вы можете сказать только "более рослый", но не "выше". Тот коснулся его больного нерва, говоря: "Я выше вас"».

Когда он был маленьким шестимесячным ребенком и принимал солнечную ванну ранним утром, его кормилица пошла в дом и на него прыгнула дикая кошка. Она не повредила ребенку, на самом деле она была настроена игриво — ребенок выглядел прекрасно; она понятия не имела, что вызовет у ребенка огромный страх. Выскочила кормилица, кошка убежала, но страх, который дикая кошка вызвала в нем,— «Я даже меньше кошки» — оставался его пожизненным компаньоном.

Благодаря этому факту он проиграл свое сражение. Как-то английский генерал Нельсон узнал, что Наполеон боится кошек. Он не боялся львов — он мог бороться со львом голыми руками. Но в тот же миг, когда он видел кошку, он ретировался, у него был нервный срыв. Он снова становился шестимесячным ребенком.