Мессия. Том 2 - Страница 115

Это знаменательно, что корабль движется к востоку.

Как из единого сердца, крик вырвался у народа, и поднялся в сумрак, и разнесся над морем, словно могучий глас трубы.

Когда мистики живы, их осуждают. Когда они умирают, им поклоняются.

Если вы обнаружите какого-нибудь мистика, которому поклоняются при жизни, помните — он, должно быть, уже мертв. Может, он еще и дышит, но просто дышать — это не жизнь; может, он и ест, но просто есть — это не жизнь.

Жизнь состоит из всего прекрасного — из песен гор и деревьев, из тишины этих птиц, поющих просто от избытка, из цветов, из танцев, из любви, из медитации...

Жизнь состоит из всех великих сокровищ. Это не только дышать, есть и спать. Святые, которым поклоняются при жизни, — у вас должен быть другой взгляд на них: они, очевидно, уже мертвы. Люди не могут поклоняться им, если они действительно живы. Люди поклоняются им, лишь, когда они умирают, потому что мертвые не могут любить, мертвые не могут танцевать, мертвые не могут петь, мертвые не могут наслаждаться, мертвые не могут смеяться. Мертвые не могут стать моими учениками.

Лишь Альмитра молчала, провожая взглядом корабль, пока он не исчез в тумане.

У Халиля Джебрана огромное почтение к женщине, потому что она является матерью всего. Она ближе к истокам жизни, чем мужчина.

Лишь Альмитра молчала, провожая взглядом корабль, пока он не исчез в тумане. И, когда народ разошелся, она все еще одиноко стояла на молу, вспоминая в своем сердце его слова: Альмустафа произнес:

«Еще мгновение, минута покоя на ветру, и другая женщина родит меня».

Если у нас есть хоть немного чувствительности, хоть какой-то разум, — женщину нужно уважать, потому что все ваши мистики рождены из ее чрева. Она мать всех ваших поэтов, всех ваших певцов, всех ваших художников, всех ваших ученых, всех ваших мистиков. Разве не самое странное, что ее осуждали все культуры, повсюду сводили к статусу ниже человеческого? И это делалось ее собственными сыновьями.

Люди все время спрашивают меня: «Почему так много женщин в вашем движении?»

Я отвечаю: «Это естественно, потому что я первый, кто дал женщине более высокий статус, чем мужчине. Она является матерью Махавиры, Гаутамы Будды, Иисуса; ей должны поклоняться».

Движение за женское освобождение требует только равенства, а я говорю, что равенства недостаточно. Женщина гораздо выше мужчины. Никакой мужчина не давал рождение, не носил дитя в своем чреве, не страдал долгими ночами и днями от боли без всякой жалобы, не рожал в потрясающей агонии. Но женщина приняла это все, принесла в жертву все свои желания удовольствия, комфорта, приняла все страдание, потому что новое рождение, новая жизнь, новый гость приходит к ней.

Это стоит всего того страдания, ведь кто знает — новый гость может оказаться Гаутамой Буддой, Халилем Джебраном, Рабиндранатом, Достоевским, Толстым. Женщина способна молча ожидать, молча страдать ради жизни.

Альмитра радуется, вспоминая то, что он сказал:

Еще мгновение, минута покоя на ветру, и другая женщина родит меня.

Та, кто родит его, будет женщиной, и Альмитра чувствует себя всеми женщинами мира. Неважно, кто родит его. Имеет значение то, что это будет женщина. Женщина снова даст рождение посланнику Бога.

— Хорошо, Вимал?

— Да, Мастер.