Мессия. Том 1 - Страница 74

Обычно я ездил на одном роллс-ройсе — любом, который мои люди, ухаживающие за теми роллс-ройсами, выбирали на день. И все они были в точности одинаковыми, потому что мне нравилась только такая модель. Так что даже мне было трудно узнать, давали ли мне один и тот же роллс-ройс каждый день. Это было проблемой и для них тоже.

Один из моих шоферов, Анондадас, находится здесь. Было трудной задачей чистить и беречь все те роллс-ройсы. Это были самые последние модели, и они побили все рекорды. Не думаю, что кто-нибудь еще в мире когда-либо будет иметь так много роллс-ройсов. Но я не был их владельцем.

Я никогда не оглядывался. Я никогда не интересовался, что случилось с теми роллс-ройсами. Что случилось с теми восемьюдесятью четырьмя тысячами акров земли, в которые мы вложили триста миллионов долларов. Я никогда не интересовался. Не в моих правилах оглядываться назад.

Как может что-нибудь сделать вас рабом?

Мои саньясины приносили мне тысячи часов, уникальных произведений искусства. Но какое это имеет значение для меня? Может быть, раз или дважды на каждой лекции я смотрю на часы, а иногда забываю и об этом.

Я оставил все те часы в коммуне, потому что не владею ничем. Я могу пользоваться чем-то, ведь вы принесли это с такой большой любовью, но я не могу владеть этим, поскольку не имею никакого желания обладать чем-нибудь.

Этот образ жизни остается легким, необременительным; этот образ жизни остается танцем; этим путем вы можете продолжать восхождение на все более и более высокие пики. Ведь с ношей, имуществом, как бы ценно оно ни было, вам не под силу подняться очень высоко. Как только воздух становится разреженным, ноша тяжелеет. Уже нести свое тело становится бременем.

Правительство США конфисковало все мои часы. Я роздал их саньясинам. Всего сорок шесть часов было в коммуне, и так или иначе люди пользовались всеми теми часами. Те сорок шесть часов конфисковали, и мне пообещали, что поскольку я пользовался теми часами, они обязательно будут возвращены мне, как только меня освободят из тюрьмы.

Прежде я считал Америку богатой страной сверхбогатых людей, но обнаружил, что они как никто другой порабощены вещами. Когда меня освободили из тюрьмы, они не вернули часов. Каждые часы стоили десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять, тридцать лакхов рупий, и они показали всем свою жадность и свою бедность — а их судебное дело совершенно безосновательно, они не имели права держать те часы у себя.

Это заняло почти шесть месяцев беспрерывной борьбы в судах — я не ходил туда, — и в конце концов они согласились в суде вернуть их. Но когда наши поверенные пошли забирать их, они отдали только двенадцать часов и сказали, что оставшиеся часы находятся у правительства. На каком основании? Я никогда не слыхал, чтобы правительство пользовалось часами.

Но они были настолько загипнотизированы теми часами — губернатор, генеральный прокурор и, возможно, сам президент, — что демонстрировали те часы в Вашингтоне, в Портленде, в Сан-Франциско. Это были уникальные произведения искусства, каждые часы — единственные в своем роде, их никогда не произведут снова. Для чего им понадобились эти демонстрации?

Мои адвокаты спрашивают у них, что случилось с остальными часами, — и президент молчит, управление генерального прокурора молчит; они просто проглотили их! Но мне хочется напомнить им, что мои саньясины повсюду в Америке. Может им и удалось заполучить те часы и распределить между собой, только они не смогут воспользоваться ими. Те часы — уникальные произведения искусства, и мои саньясины распознают их тотчас же; так что они могут хранить их, но не могут пользоваться ими.

И они совершили преступление против человека, которому приказали покинуть Америку в течение пятнадцати минут, просто потому что если бы я оставался, по крайней мере, неделю, то заставил бы их вернуть все, что они забрали из коммуны. Их главная идея заключалась в том, что если меня не будет там, то кому тогда бороться? Они конфисковали все деньги, которые были у нас в банках, поэтому естественно… пять тысяч саньясинов, как могли они прожить? — им пришлось уйти.

Уже из-за рубежа мы устраивали билеты для них, чтобы они смогли добраться в свои собственные страны. На каких основаниях были конфискованы их деньги в банках? И нам не дают ответа — уже почти год продолжают откладывать, заверяя: «Мы собираемся выслать его на следующей неделе»; но эта следующая неделя никак не наступает — письма с разрешением продавать имущество коммуны, все нет. Им прекрасно известно, что без ухода за имуществом цена его падает с каждым днем. Если им удастся затянуть подольше, будет потеряна вся его стоимость.

А мы не в состоянии сохранять его — там, где прежде было пять тысяч саньясинов, сейчас только двенадцать саньясинов, которых мы держим просто как сторожей из-за того, что на земле коммуны находится американская полиция и американские часовые. Они желают, когда все саньясины уедут, пройтись бульдозером по всему имуществу, домам, по всему, что пять тысяч людей создали за пять лет работы по двенадцать, четырнадцать, а иногда по шестнадцать часов в день.

И вот прямо сейчас мне сообщили через моих саньясинов, что все напрасно, они не дают разрешения на продажу имущества. Держать там двенадцать человек… впервые они чувствуют настоящую грусть, они потеряли всю радость, весь танец, который был там. Теперь это пустыня. Они говорят: «Это совершенно бесполезно, лучше бы нам уехать».

Американское правительство ждет того, чтобы эти саньясины уехали, — тогда можно будет присвоить имущество. Это жадные люди.

Меня очень разочаровала Америка: богатейшая в мире страна так бедна и так преступна. И то же самое в других странах, то же самое по всему миру. И причина очень странная: уже тысячи лет человека учат отвергать комфорт, отвергать богатство, отвергать роскошь, отвергать все, что делает вас счастливыми; подавление стало таким сильным, что теперь это подавление всплывает повсюду. Всему есть предел.

Те подавленные люди почти одержимы безумным желанием, обладать всеми благами. И проблема в том, что из-за подавления им хочется всех удовольствий, а их религия тянет их назад, говоря, что это против Бога. Религии превратили человека в шизофреника.

Я говорю вам: наслаждайтесь своей жизнью всецело, безо всякой вины. Ведь жизнь дана сущим, а идея виновности — выдумка человека, выдумка примитивного человека, который понятия не имел, что такое комфорт, что такое роскошь, что такое красота.

Хотя руки его нежны, как шелк, сердце его из железа.

Это верно. Если вы уцепились и стали рабом своих желаний, вы попадаете в беду, которой не осознаете. Хотя руки его нежны, как шелк, сердце его из железа.

Но зачем нужно цепляться за желания? Пользуйтесь ими — они ваши слуги. Все, что произвела наука, должно служить вам; все, что создал человеческий гений, должно сделать вашу жизнь радостнее, счастливее, здоровее. Но все это ваши слуги; ваше господство остается неприкосновенным.

Проблема возникает, только когда ум становится вашим хозяином, тогда вы заключены в тюрьму. И если вы ничего не знаете за пределами ума, значит, вы не знакомы с собой и со своим могуществом. Я хочу, чтобы вы использовали свой ум как слугу и свое сознание как господина.

Как слуга, ум прекрасен. Как хозяин, он чудовище. Все в ваших руках.

Все религии старались отвергнуть мир, потому что до них не доходило, что нет нужды отвергать, если вы можете стать хозяином здесь, в мире, и пользоваться миром, всеми его красотами и всеми его сокровищами.

Оно убаюкивает вас лишь для того, чтобы стоять у вашей постели и глумиться над достоинством плоти.

Все это происходит по единственной причине. У вас не много проблем, у вас только одна проблема — как не быть внутри ума. Когда вы снаружи, ум тотчас же делается вашим слугой. Я говорю вам это со всей моей авторитетностью, исходя из собственного опыта. Я не философ, я не поэт.

Я прожил жизнь, и я вкусил все ее радости и все ее печали. Но я продолжал поиски чего-то за пределами ума, ведь если мне не удастся обнаружить нечто за пределами ума, то вся жизнь оказывается бессмысленной. Смерть уничтожит все, ведь ум — это часть тела, так же как и сердце. Прежде чем смерть постучится в ваши двери, вы должны найти внутри себя то, что бессмертно. И раз вы обнаружили это — вы хозяин своей судьбы. Тогда нет нужды отвергать.