Мешок с костями - Страница 16

Я лежал на земле, ожидая, что громадный молот сейчас расплющит меня в лепешку, но прошло тридцать секунд, молот все не падал, и я сообразил, что какой-то пилот, поднявшийся с военного аэродрома в Брансуике, не смог дождаться, пока под крылом заплещется Атлантический океан, и пробил звуковой барьер над сушей. Но, святый Боже, кто же мог ожидать, что преодоление скорости звука сопровождается таким грохотом?

Я медленно поднялся, постоял, ожидая, пока успокоится сердце, и только тут заметил, что гром с ясного неба испугал не только меня. Впервые на моей памяти в леске, что начинался за нашим домом в Праутс-Нек, царила полная тишина. Я стоял, опавшие листья облепили мои джинсы и футболку, и слушал. Полная, абсолютная тишина. А ведь даже в холодный январский день лес не умолкает ни на секунду.

Наконец запел вьюрок. На две или три секунды вернулась тишина, потом почин вьюрка поддержала сойка. Еще две или три секунды, и свое отношение к случившемуся высказала ворона. Забарабанил дятел. Слева от меня зашелестел в опавшей листве бурундук. И через минуту после того, как я поднялся с земли, лес уже жил прежней жизнью, занимаясь привычными делами. Я занялся своими, но навсегда запомнил и внезапный грохот, и последовавшую за ним мертвую тишину.

Тот июньский день я часто сравнивал с пробуждением от кошмара. Что-то случилось, по крайней мере могло случиться… но сначала приходит тишина. Она нужна нам для того, чтобы убедиться, что мы в полном порядке, а опасность, если она и существовала, более не грозит.

В последующую неделю жизнь в Дерри замерла. Мокрый снег и ветер много чего натворили, а резкое понижение температуры осложнило расчистку дорог и ликвидацию последствий бурана. И люди, конечно, сделались мрачными и угрюмыми. Такие природные катаклизмы случаются у нас каждый год, иногда даже в апреле, но их никогда не ждут. И когда городу достается, мы воспринимаем это как личное оскорбление.

Но к концу недели погода начала налаживаться. Я воспользовался этим подарком судьбы и отправился выпить чашечку кофе и съесть пирожное в маленький ресторанчик, расположенный по соседству с аптечным магазином «Райт эйд», в котором Джоанна сделала свою последнюю покупку. Ел пирожное, запивал его кофе, разгадывал газетный кроссворд, когда рядом со мной раздался мужской голос:

– Позволите сесть за ваш столик, мистер Нунэн? Сегодня здесь очень уж много народу.

Я поднял голову и увидел старика. Я его определенно знал, только не мог припомнить, где и когда пересекались наши пути.

– Ралф Робертс, – представился он. – Доброволец Красного Креста. Мы там работаем с моей женой, Лойс.

– Да, конечно, – кивнул я. Каждые шесть недель я сдавал кровь в местном отделении Красного Креста. Ралф Робертс, среди прочих старичков-добровольцев, разносил донорам сок и булочки и предупреждал, чтобы мы не вставали и не делали резких движений, если кружится голова. – Пожалуйста, присядьте.

Он взглянул на мою газету с кроссвордом, лежащую в полоске солнечного света, и уселся за столик.

– Вы не находите, что разгадывание кроссворда в «Дерри ньюс» – одно из тех занятий, без которых можно обойтись?

Я рассмеялся и кивнул.

– В принципе да. Но я разгадываю кроссворд, а другие люди забираются на Эверест по одной и той же причине, мистер Робертс, – потому что он есть. Только, разгадывая кроссворд, никто не рискует сломать шею.

– Зовите меня Ралф. Пожалуйста.

– Хорошо. А я – Майк.

– Отлично. – Он улыбнулся, обнажив зубы, желтоватые, но, несомненно, дарованные ему природой. – Мне нравится переходить на имена. Словно галстук снимаешь. Хорошенький мы пережили буран, не так ли?

– Да, но теперь, слава Богу, потеплело. – Температура действительно резко поднялась (для марта это характерно) с ночных минус трех до дневных плюс десяти. Солнечные лучи приятно грели кожу. Именно погода и выгнала меня из дома.

– Весна все-таки придет, – покивал Ралф. – В иной год она забывает дорогу домой, но в конце концов находит нужную тропу. – Он глотнул кофе и поставил чашку на стол. – Что-то давно не видел вас в Красном Кресте.

– Восстанавливаю запасы крови. – Тут я, конечно, грешил против истины. Кровь мне полагалось сдать две недели тому назад. Об этом напоминала открытка, которая лежала на холодильнике. – На следующей неделе приду обязательно.

– Я упомянул об этом лишь потому, что у вас группа А, а у нас она в дефиците.

– Придержите для меня койку.

– Можете на это рассчитывать. У вас все нормально? Извините, что спрашиваю, но вы неважно выглядите. Если причина в бессоннице, я могу посочувствовать.

По нему видно, что он страдает бессонницей, отметил я. Большие мешки под глазами. Но с другой стороны, ему глубоко за семьдесят, а в этом возрасте мешки под глазами могут появиться из-за сотни болезней. Поживи с его, и будешь выглядеть как незнамо кто.

Я уже открыл рот, чтобы дать мой стандартный ответ на вопрос, касающийся моего самочувствия («У меня все в порядке»), а потом подумал: а к чему мне постоянно играть роль мужчины с рекламного щита «Мальборо», у которого действительно нет проблем? Да и кого я пытаюсь обмануть? Что произойдет, если я скажу этому старику, который приносит мне булочку после того, как медицинская сестра вытащит иглу для забора крови из моей вены, что похвастаться мне нечем? Землетрясение? Пожар и потоп? Едва ли.

– Знаете, Ралф, состояние у меня не очень.

– Грипп? В этом году чуть ли не все им переболели.

– Нет. Грипп меня миновал. И сплю я хорошо. – Я говорил правду, спал я хорошо, если забыть повторяющиеся ночные визиты в «Сару-Хохотушку». – Думаю, просто плохое настроение.

– Тогда вам надо поехать в отпуск. – Он вновь поднес чашку ко рту. А когда посмотрел на меня, тут же поставил ее на стол. – Что такое? Вам нехорошо?

«Нет, – очень хотелось сказать мне. – Просто вы – первая птичка, запевшая в тишине, Ралф, ничего больше».

– Нет, нет, все в порядке, – ответил я, а потом повторил ключевое слово – наверное, хотел услышать его из собственных уст: – Отпуск.

– Да. – Он улыбался. – Люди всегда ездят в отпуск.

Люди всегда ездят в отпуск. Он говорил правду: даже те люди, которые не могут позволить себе ехать в отпуск. Когда они устают. Когда им надоедает захлебываться в собственном дерьме. Когда окружающий мир требует от них слишком многого.

Я, разумеется, мог позволить себе отпуск. И мог оторваться от работы (какой работы?), однако только старичок-доброволец сумел открыть мне глаза на то, что я мог бы увидеть и сам: в отпуск я последний раз ездил с Джо. Мы летали на Бермуды зимой того года, когда она умерла. Работать я давно не работал, наверное, поэтому начисто забыл о том, что, кроме работы, в жизни есть место и отпуску.

И только летом, прочитав в «Дерри ньюс» некролог Ралфа Робертса (его сбила машина), я осознал, в каком я долгу перед стариком. Его совет принес мне гораздо больше пользы, чем стакан апельсинового сока, который я получал, сдавая кровь. Можете мне поверить.

Покинув ресторан, я не пошел домой, а долго кружил по этому чертову городу, зажав под мышкой газету с наполовину разгаданным кроссвордом. Я шагал, пока не продрог, несмотря на плюсовую температуру. Вроде бы не думал ни о чем и одновременно обо всем. То был особый способ размышления, которым я всегда пользуюсь, когда готовлюсь к написанию новой книги. И хотя прошло уже несколько лет с тех пор, как я в последний раз брался за новую книгу, никаких проблем у меня не возникло: память услужливо подсказала все, что требовалось.

Представьте себе, что на вашу подъездную дорожку въехал трейлер и несколько здоровенных парней начали его разгружать, перетаскивая вещи в подвал. Другой подходящей аналогии я просто не нахожу. Вы не можете видеть вещи, потому что они или в чехлах, или в коробах. Это предметы обстановки, они нужны вам, чтобы превратить дом в жилище, создать угодную вам среду обитания.