Мещане - Страница 1
Алексей Феофилактович Писемский
Мещане
Роман в трех частях
- Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I
В Большом театре давали "Травиату". Примадонна была восхитительна. В переднем ряду, между все почти военными, сидел один статский. В его фигуре, начиная с курчавой, значительно поседевшей головы и весьма выразительного, подвижного лица до посадки всего тела, проглядывало что-то гордое и осанистое. Он сидел, опершись своими красивыми руками на дорогую палку. Костюм его весь состоял из одноцветной материи. По окончании первого акта, когда статский встал с своего места и обернулся лицом к публике, к нему обратился с разговором широкоплечий генерал с золотым аксельбантом и начал рассказывать, по мнению генерала, вероятно, что-нибудь очень смешное. Статский выслушал его весьма внимательно, но в ответ генералу ничего не сказал и даже на лице своем ничего не выразил. Тот, заметно этим несколько обидевшись, отвернулся от статского и, слегка поддувая под свои нафабренные усы, стал глядеть на ложи. В это время с другой половины кресел стремился к статскому другой военный, уж какой-то длинновязый, с жиденькими усами и бакенбардами, с лицом, усыпанным веснушками, с ученым знаком на груди и в полковничьих эполетах. Он давно со вниманием заглядывал на статского, и, когда тот повернул к нему лицо свое, военный, как-то радостно воскликнув: "Боже мой, это Бегушев!" - начал, шагая через ноги своих соседей, быстро пробираться к нему.
- Александр Иванович, вы ли это? - произнес он, останавливаясь, наконец, перед Бегушевым.
Что-то вроде приветливой улыбки промелькнуло на губах того.
- Ах, Янсутский, здравствуйте! - проговорил он, протягивая военному руку и как бы несколько обязательным тоном.
После того Янсутский некоторое время переминался перед Бегушевым, видимо, отыскивая подходящий предмет для разговора.
- Но каким же образом вы на опере Верди? - придумал он, наконец.
Бегушев усмехнулся.
- Что вас так удивляет это? Я очень люблю эту оперу, - отвечал он.
- Но знатоки, кажется, вообще не слишком высоко ставят Верди?.. больше спросил Янсутский.
- Я не особенный знаток... - протянул Бегушев.
- Ну, как вы не знаток!.. - возразил Янсутский и затем прибавил: - Как, однако, много времени прошло с тех пор, как я имел честь познакомиться с вами за границей... Лет пятнадцать, кажется?
- Да, - протянул и на это Бегушев.
Янсутский придал затем печальное выражение своему лицу.
- А Наталья Сергеевна, как я слышал, кончила жизнь?
Лицо Бегушева окончательно омрачилось.
- Она умерла, - проговорил он.
После этого оба собеседника опять на некоторое время замолчали.
- А вы тоже в Москве живете? - сказал Бегушев как бы затем, чтобы что-нибудь сказать.
- Я, собственно, больше живу в вагонах, на железной дороге. Я занимаюсь коммерцией: распорядитель в нескольких компаниях и сам тоже имею подряды. Нельзя, знаете: в год тысчонок шестьдесят-восемьдесят иногда зашибешь, приятно это и соблазнительно... - объяснил Янсутский.
- Но каким же образом вам позволяют носить ваш военный мундир? спросил Бегушев явно удивленным голосом.
- Да... ну, это что же!.. Я, собственно, схлопотал и сохранил себе эту форму больше для апломба. Весу она, знаете, как-то больше дает между разным этим мужичьем: подрядчиками... купцами!.. Россия-матушка еще страна варварская: боится и уважает палку и светленький позументик!
Бегушев на это молчал.
- Вы, если я не ошибаюсь, дом свой в Москве имеете? - допрашивал его Янсутский.
- Свой-с! - отвечал ему лаконически Бегушев.
- Надеюсь, что вы позволите мне быть у вас, - продолжал Янсутский, слегка кланяясь, - у меня тоже здесь свой дом, который и вы, может быть, знаете: на Тверской, против церкви; хатка этакая небольшая - на три улицы выходит... Сам я, впрочем, не живу в нем, так как бываю в Москве на время только...
Бегушев и на это совершенно промолчал.
- Буду иметь честь явиться к вам! - заключил Янсутский и, расшаркавшись, отошел от Бегушева; но, проходя мимо широкоплечего с аксельбантом генерала, почти в полспины поклонился ему. Генерал протянул ему два пальца. Янсутский пожал их и, заметно оставшись очень доволен этим, вышел с некоторою гордостью на средний проход, где, приостановившись, взглянул на одну из бельэтажных лож, в которой сидела одна-одинехонька совершенно бабочке подобная дама, очень богато разодетая, с целым ворохом волос на голове, с лицом бледным и матовым, с светлыми, веселыми глазками и с маленьким, вздернутым носиком. В продолжение всего акта она совершенно не слушала оперы, сидела даже отвернувшись от сцены, очень часто зевала и прислонялась головкой к спинке кресел, как бы затем, чтобы заснуть. Единственным развлечением ее была стоявшая на перилах ложи бонбоньерка, из которой она беспрестанно таскала конфекты, нехотя сосала, жевала их и некоторые даже выкидывала из своего хорошенького рта. Увидав Янсутского, дама сделала ему пригласительный знак рукою. Тот кивнул ей, в свою очередь, головой и через несколько минут вошел к ней в ложу.
- На, съешь конфетку! - начала она, как только что он уселся рядом с ней.
- Подите, не хочу! - отвечал Янсутский.
- Съешь!.. Съешь непременно! - повторила настойчиво дама и почти насильно сунула ему в руку огромную конфекту.
Янсутский улыбнулся, пожал плечами; но делать нечего: начал есть конфекту.
- С кем ты с последним мужчиной говорил? - спросила дама.
- С Бегушевым.
- А ты разве знаком с ним?
- Давным-давно, - отвечал Янсутский.
Дама после того, прищурив свои хорошенькие глазки, начала внимательно смотреть на Бегушева.
- А он в самом деле очень хорош собой! - проговорила она, с живостью повертывая свою головку к Янсутскому.
Бегушев в это время все еще стоял лицом к публике и действительно, по благородству своей фигуры, был как отменный соболь между всеми.
- Чем же особенно хорош? Наконец, он не молод очень, - старик почти! возразил Янсутский.
- А он богат? - продолжала расспрашивать дама.
- Богат!
- Говорят, он очень умный и ученый, что ли?
- А черт его знает, умный ли он и ученый! - произнес уж с некоторою досадливостью Янсутский. - Но кто ж тебе говорил все это про него?