Мертвый мир - Живые люди (СИ) - Страница 6

Про бродягу все забыли, теперь переключаясь на школьный автобус. Вернее, на то, что от него осталось.

-Сохраняйте спокойствие! - выпалил мужчина в форме, выходя на дорогу. Правая рука полицейского тревожно и нервозно вцепилась в кобуру, а сам офицер пытался достучаться до шокированных граждан. Никто не знал, как реагировать на всё это, потому что никто не был готов к столь резким событиям, каких, кажется, не случалось даже в кино. Полицейский хотел что-то добавить, боком двигаясь в сторону автобуса, однако не успел.

-Господи! - я почти вцепилась в рукав рубашки Джина Янга, подскакивая с асфальта, рефлекторно отворачиваясь и жмурясь. Руки покрылись холодным потом, а нижняя губа непроизвольно задрожала. Казалось, вся Коламбус-стрит превратилась в минное поле.

Представитель закона так неожиданно вышел на проезжую часть, что автомобиль, заставивший тело полицейского подлететь в воздухе, делая несколько “сальто”, не успел даже затормозить. Глухой удар, к сожалению, не пробудил меня, не выудил из заторможенного мира остановившихся часов - я по-прежнему видела ситуацию расплывчато и нереально -, однако дал пинок сознанию, вынуждая шире открыть глаза. Тело полицейского напоминало пластилинового красного человечка, слепленного ребенком дошкольного возраста, - его руки да и ноги были вывернуты под неестественным углом, переполненный ужасом взгляд застыл на уровне дороги, а значок помощника шерифа и вовсе отлетел в сторону.

Люди, наверное, очень похожи на муравьев - слишком быстро скапливаются вокруг чего-то интересного и “сладкого”. Толпа, созерцающая сперва бродягу-шутника, теперь разделилась, пытаясь сделать хоть что-то с телом полицейского, какой умер мгновенно. Поверьте, это не походило на то, что он мог притвориться спящим или больным.

Я впервые ощутила то чувство, какое описывается в книгах: ты слышишь собственное биение сердца, собственное дыхание, успевая удивляться лишь тому, как быстро и громко орган стучит в твоей груди. Казалось, я поплатилась за свое излишнее равнодушие, теперь испытывая все проблемы и страхи человечества на своей шкуре: мои знакомые сгорели, мне самой было страшно и в то же время радостно от того, что удалось спастись, вокруг царил полнейший хаос.

Неожиданно меня почти толкнуло в сторону, заставляя чуть ли не повадиться на асфальт, и словно в замедленной съемке - будто часовые стрелки действительно оказались невероятно медлительны и ленивы - я зациклилась на лице Кловер Эйбрамсон, что неслась куда-то вперед, не замечая дороги. Подруга столкнулась со мной плечом, заставляя отшагнуть в сторону, но даже не остановилась, чтобы извиниться. Глаза брюнетки были переполнены страхом и безумием, она даже не видела, куда так сильно торопиться, порой спотыкаясь, падая и вновь срываясь с места. Она напоминала кролика, бегущего из лесной чащи от сжирающего дерево за деревом огня.

Я вспомнила, как несколько минут назад Кловер протягивала руку к лучшей подруге, что осталась сидеть в школьном автобусе, отрицая любые бунтовские движения. В одно мгновение из памяти стерся образ той девушки, недовольно мотающей головой, и получилось так, что Эйбрамсон тянула руку к пустому окну школьного транспорта..

На перекрестке, какой мы пересекли недавно, сидя еще в целом автобусе, на полной скорости пронеслась машина пожарной и скорой. Но они оставили наш уголок несчастий без внимания. И это пугало. От одной мысли, что нечто похожее происходит где-то еще, в другой части города, кровь словно застывала, в руки становились до безумия холодными и бледными.

-Что происходит, Джин? - я надеялась услышать ответ одноклассника, какой всегда мог сказать что-нибудь ободряющее и забавное, прогоняя лишние сомнения, но даже банального “да забей” не получила в ответ. Я почти верила, что Янг найдет выход из этого ада и приведет меня домой - мы жили по соседству. - Джин?

Но высокого парня,заставляющего улыбаться в самые паршивые дни, рядом не оказалось. Честно говоря, никого не обнаружилось поблизости - только светловолосая женщина, чей наряд был пропитан свежей кровью, начинающей сворачиваться, да ужасно воняющий бродяга показались за спиной.

Грудная клетка незнакомки, какая совсем недавно куда-то торопилась, разговаривая по телефону, оказалась вскрытой, как пивные банки или консервы. Бездыханное и бледное тело, контрастирующее с алым пятном, застыло посреди тротуара, а мобильный до сих пор сжимали тонкие наманикюренные пальчики. Кровавый узор тянулся от груди к горлу, откуда уже утихомирившимся фонтанчиком били тонкие струйки крови, но я сама не представляла, как, увидев это, можно подумать о розыгрыше.

В отличие от женщины, чьи руки раскинулись в стороны, будто на изображении Иисуса Христа, бродяга-сифилитик, чей нос сгнил от болезни, теперь пестря опарышами, мог двигаться. И его путь лежал ко мне. Не в силах шевельнутся от ужасного лица, забрызганного кровью и грязью, от гнилых зубов, жадно и угрожающе клацающих, я просто стояла, чувствуя наворачивающиеся на глаза слезы. Всё вокруг исчезло, а после возродилось: теперь я слышала выкрики собственного имени, долетевшие до слуха с опозданием, видела тревожное лицо Джина, какой не знал, бежать ему ко мне или же в противоположную сторону.

Когда мои глаза встретились с невидящим взглядом старика-бродяги, тело пронзило предвкушением чего-то страшного. Уровень адреналина в крови в секунды увеличился, а странная истерическая полуулыбка мелькнула на губах. Глаза бездомного были поддернуты то ли белесой пеленой, то ли пленкой - словно у наркомана или простого трупа из морга, каких нам показывали на школьной экскурсии совсем недавно. Казалось, в моей голове строится алгоритм решений, но сама я не понимала, чувствую ли что-либо в данный момент. Однако страх бил подземным ключом где-то в теле, и найти его, чтобы перекрыть нужный вентиль, не представлялось возможным.

Смотря в эти будто слепые глаза, в которых отсутствовало что-то похожее на жизненный блеск, я вмиг отогнала вялую мысль о наркомане. Здесь что-то иное… Мое сознание словно спало, лениво наблюдая за миром сквозь приоткрытые веки.

Хрипение или чавканье приближалось, шаркающие звуки били по ушам, эхом разносясь вокруг. И вдруг мой мозг, дремлющий секундой ранее, проснулся! Проснулся в тот момент, когда грязные руки, недавно вытаскивающие из женщины на асфальте органы, потянулись в мою сторону с громким рыком, словно предвкушающим победу. Когда я хотела закричать, сделать шаг назад, предпринять хотя бы малейшую попытку для спасения, перед глазами пронеслось что-то. Что-то, что встретилось с головой бродяги, чьи желтые зубы, залитые кровью, щелкнули в опасной близости.

Это была металлическая труба в крепких руках со сбитыми в драках костяшками. Мужчина же, чьи серо-голубые глаза более не скрывали темные очки, с трудом, но оттолкнул агрессивного бездомного, откидывая его в сторону. Брызги крови то ли нападавшего, то ли его разорванной жертвы на асфальте попали на мое лицо, побледневшее совсем недавно, и, не удержавшись, отшагнув назад, я повалилась на пятую точку. Отчего-то неосознанная одинокая слеза скатилась по щеке, а взгляд устремился на неожиданного спасителя в лице байкера, какого совсем недавно изучали старшеклассники, выглядывая из окон автобуса.

Владелец Харлея, держа в руках ту же трубу, застыл в ожидании, будто зная, что бродяга так просто не отстанет. И правда, безумец, шатаясь и заваливаясь из стороны в сторону, пытался встать на ноги. Не давая агрессору прийти в себя, мужчина в кожаной куртке, почти подлетев, в очередной раз заехал бездомному по голове, вновь отправляя в нокаут. После еще раз, и еще - только удары теперь приходились по животу и ребрам. Даже у меня в мыслях звенело вместе с тем, как блестящая на палящем солнце металлическая труба встречалась с вонючим и будто разлагающимся телом напавшего. Казалось, он был укушен собакой и заразился бешенством. Иного объяснения сейчас мой мозг не был способен придумать.

Люди, пытающиеся докричаться до меня мгновение назад, начали спасаться бегством, боясь теперь не только вышедшего из темного переулка человека, но и мужчину с трубой в руках. Толпа кинулась в разные стороны, врассыпную, сея панику и хаос. Их головы и сердца были заняты страхом и отчаянием. Вскоре здесь не осталось почти никого, кроме тех, кто остолбенел от ужаса.