Мертвый, как ты - Страница 10

Уэстмор, с едва заметным ливерпульским выговором, медленно и искусно старалась добиться ответа от молчаливой женщины. Грейс время от времени что-то записывал. Почти все жертвы изнасилования страдают от посттравматического стресса; из-за возбуждения они почти не способны сосредоточиться, сконцентрироваться. Уэстмор старалась как могла; она расспрашивала Николу Тейлор вначале о самых последних событиях и постепенно двигалась назад.

За долгие годы службы в полиции Грейс прослушал множество курсов по ведению допросов. Он знал – и говорил об этом своим подчиненным, – что «плохих» или «трудных» свидетелей не бывает. Бывают плохие дознаватели.

Но констебль Уэстмор, судя по всему, была настоящим профессионалом.

– Никола, вам, должно быть, очень трудно об этом говорить, – сказала она. – Но ваш рассказ поможет мне понять, что случилось, и помочь вам. Мы постараемся найти того, кто это с вами сделал. Если не хотите, сегодня можете ничего мне не говорить.

Женщина молча смотрела в одну точку и потирала руки. Ее трясло.

Грейсу стало отчаянно жаль ее.

Констебль Уэстмор тоже начала потирать руки. Через несколько секунд она спросила:

– Насколько я поняла, вы пошли на праздничный ужин в «Метрополь» с друзьями?

Молчание.

По щекам Николы Тейлор потекли слезы.

– Вы сегодня хотите мне что-нибудь рассказать?

Легкое движение головой, означающее отказ.

– Хорошо. Ничего страшного, – ответила Клер Уэстмор. Она немного посидела молча, а потом спросила: – Вы много выпили вчера за ужином?

Никола Тейлор снова покачала головой.

– Значит, вы не были пьяны?

– С чего вы взяли, что я была пьяна? – вдруг резко выпалила женщина.

Констебль Уэстмор улыбнулась:

– Иногда мы все позволяем себе лишнего. Я сама особенно не пью. Но перед Новым годом напиваюсь в стельку! Такая ночь бывает только раз в году.

Никола Тейлор посмотрела на свои руки.

– Значит, вот что вы про меня думаете? – тихо сказала она. – Что я напилась в стельку?

– Я здесь для того, чтобы вам помочь. Я не делаю никаких выводов, Никола.

– Я была трезва как стеклышко!

– Хорошо, хорошо.

Грейс обрадовался, увидев, что жертва реагирует. Хороший знак!

– Никола, я вас не осуждаю. Только хочу понять, что случилось. Поверьте, я в самом деле понимаю, как тяжело рассказывать про все, через что вам пришлось пройти, и я хочу помочь вам, чем только смогу. Но помочь я вам смогу только в том случае, если буду точно знать, что с вами случилось.

Долгая пауза.

Брэнсон отпил колу, Грейс хлебнул кофе.

– Никола, мы закончим беседу сразу, как только вы захотите. Если сейчас вы не в настроении, давайте отложим разговор до завтра, ничего страшного. Или до послезавтра. В общем, решайте сами. Я хочу вам помочь, только и всего.

Снова долгая пауза.

Вдруг Никола Тейлор выпалила:

– Туфли!

– Туфли?

Женщина снова замкнулась.

– Вы любите туфли, Никола? – наугад спросила констебль Уэстмор. Не дождавшись ответа, она непринужденно продолжила: – Красивая обувь – моя слабость! Перед Рождеством мы с мужем слетали в Нью-Йорк. Я чуть не купила себе сапожки «Фенди», хотя они стоили восемьсот пятьдесят долларов!

– У меня были туфли «Марк Джейкобс», – почти шепотом произнесла Никола Тейлор.

– Марк Джейкобс? Обожаю его туфли! – ответила констебль Уэстмор. – Их унесли вместе с вашей одеждой?

Еще одна долгая пауза.

Наконец Никола ответила:

– Он заставлял меня… вытворять кое-что с моими туфлями.

– Что именно? Попробуйте… попытайтесь мне рассказать.

Никола Тейлор снова расплакалась. Потом, то и дело прерываясь и плача, она начала рассказывать – подробно, но очень-очень медленно. Она часто надолго замолкала. Видимо, пыталась собраться с силами, но иногда не выдерживала; на нее накатывали приступы тошноты.

Гленн Брэнсон повернулся к Грейсу и подмигнул ему.

Грейс кивнул в ответ. Слушая рассказ жертвы, он напряженно думал. Сравнивал рассказ Николы Тейлор с подробностями нераскрытого дела в синем ящике на полу его кабинета, которое он перелистывал совсем недавно. Вспоминал 1997 год. Даты. Схемы. Почерк насильника. Вспоминал показания тогдашних жертв – некоторые из них он совсем недавно перечитывал и отлично помнил.

По спине, как совсем недавно, пробежал неприятный холодок.

26 декабря, пятница

– Градусник говорит: «Сегодня!» – сказала Сэнди с тем самым блеском в голубых глазах, который всегда заводил Роя Грейса.

Они сидели перед телевизором и смотрели «Рождественские каникулы» с Чеви Чейзом. Просмотр комедии превратился у них в своего рода ритуал: вечером второго дня Рождества они всегда смотрели этот фильм. Обычно Рой громко смеялся над семейкой придурков, которые вечно попадают в самые идиотские ситуации. Но сегодня он молчал.

– Эй! – окликнула его Сэнди. – Сержант уголовной полиции! Ты меня слышишь?

Он кивнул и смял в пепельнице сигарету.

– Извини.

– Дорогой, надеюсь, ты сейчас думаешь не о работе? Забудь о ней хотя бы на сегодня. Нормального Рождества у нас не было, давай хотя бы порадуемся тому, что нам осталось. Давай придумаем что-нибудь особенное.

– Знаю, – ответил Рой. – Только…

– У тебя всегда «только», – ответила жена.

– Извини. Мне пришлось утешать людей, для которых в этом году не было ни Рождества, ни Дня рождественских подарков, понимаешь? Их дочь рассталась с подругами утром в Рождество, а к себе домой так и не вернулась. Родители вне себя. Я… обязан сделать для них… и для нее… все, что можно.

– Ну и что? Может, она сейчас трахается с каким-нибудь парнем, с которым познакомилась в ночном клубе.

– Нет. Такое на нее не похоже.

– Чтоб ты провалился, сержант Грейс! Ты сам говорил, что люди без конца звонят и говорят, что их близкие пропали. Только в одной Великобритании таких случаев двести тридцать тысяч в год! И большинство пропавших объявляются сами в течение месяца!

– А одиннадцать тысяч пятьсот человек не объявляются.

– Ну и что?

– Сейчас у меня дурное предчувствие.

– Твой сыщицкий нюх?

– Угу.

Сэнди погладила его по носу:

– Мне нравится твой нюх, сыщик! – Она поцеловала его в нос. – Сегодня нам надо заняться любовью. Я измерила температуру; похоже, у меня овуляция.

Рой Грейс широко улыбнулся и посмотрел жене в глаза. Когда после смены они с сослуживцами шли в бар напротив Центра предварительного заключения, разговоры неизменно крутились вокруг футбола, которым Грейс не интересовался, или вокруг женщин. Судя по признаниям коллег, все девушки делились на две части: на одних парни западали из-за больших сисек, на других – из-за ног. А вот Сэнди привлекла Роя Грейса не тем и не другим. Его заворожили ее голубые глаза.

Он вспомнил их первую встречу. Они познакомились через несколько дней после Пасхи; за месяц до того от рака кишечника умер его отец. Матери Грейса только что сообщили, что у нее рецидив рака груди. Сам Рой только что поступил на службу в полицию, и было ему так плохо – хуже некуда. Коллеги уговорили его присоединиться к ним и развлечься – сходить на собачьи бега.

Сам не помня как, он очутился на стадионе, где проходили бега борзых собак; напротив за столиком сидела красивая, оживленная девушка. Их познакомили, но ее имя он сначала не запомнил. Через несколько минут, поговорив с сидящим рядом парнем, девушка перегнулась через стол к Грейсу и сказала:

– Мне дали подсказку! Надо ставить на собаку, которая делает свои дела перед забегом!

– Хотите сказать, надо следить, которая из них полная дерьма?

– Очень остроумно. Вы, наверное, сыщик?

– Нет, – ответил Грейс, – пока нет. Но надеюсь им стать.

Поедая коктейль из креветок, он смотрел на собак, пока их выводили из загона. Собака под номером пять наложила перед самым забегом огромную кучу. Когда к их столику подошла женщина, которая собирала ставки, девушка поставила пятерку на пятый номер, и Грейс, чтобы порисоваться, тоже поставил десятку, хотя проиграть ее ему было не по карману. Их фаворитка пришла к финишу последней, отстав от чемпионки на целых двенадцать корпусов.