Мертвых не судят - Страница 60

— Костя, — сказал он после очередной подвижки в очереди, — поговорить надо.

— Говори, — удивился Быков. Вступление Озода было нетипичным.

— Хочешь, я тебе все деньги отдам, которые Гульбахор дала? — предложил Озод.

— Зачем?

Озод покрутил головой и тяжело вздохнул.

— В Ташкенте, пока ты кушал, я в контору звонил, с Робертом Ганиевичем разговаривал. Он очень сердился, что мы медленно ехали, и сказал, что тебе денег совсем не заплатит.

— Что значит медленно? — возмутился Быков. — А Роберт твой Ганиевич умеет быстрее?

— Сказал, что не заплатит, — повторил Озод.

Быков разозлился.

— Может, он считает, что я за так на него буду вкалывать?

— Правильно говоришь, — горячо поддержал Озод. — Задаром даже последний дурак работать не станет.

— Ладно, Озод, не переживай, — сказал Быков, остывая. — График мы сейчас нагоним. Дорога хорошая, соляркой заправимся под завязку и вперед. Роберт нам еще специальную премию выпишет за скорость.

Озод энергично затряс головой.

— Нет! — воскликнул он. — Все равно не заплатит. Он так решил, я его знаю. Очень упрямый человек.

— Это мы еще посмотрим, — пообещал Быков. — В столице разберемся. Рассчитаемся за доставку.

— Нет-нет, — испуганно сказал Озод. — Так не надо. Лучше, слушай, я тебе все деньги Гульбахор отдам и еще дам на дорогу из своих, а ты в Чимкенте оставайся. Бери билет и поезжай домой. А хочешь, я тебя с кем-нибудь познакомлю, кому шоферы нужны?

Странная настойчивость Озода заставила Быкова призадуматься. В безудержное самодурство Роберта Быков не верил. Зачем Озод хочет вывести его из игры? Может, в телефонном разговоре Роберт, напротив, пообещал бешеные премиальные, которыми напарник не желает делиться? Неужели его неистовая любовь к денежным знакам простирается так далеко?

— Короче, — сказал Быков. — Роберт меня увольняет?

— Нет, — быстро ответил Озод и словно поперхнулся.

— Тогда все. Заправимся, и поехали. А в следующий раз, когда звонить будешь, я сам с ним поговорю. Чтобы не было недоразумений.

Озод поглядел на него с каким-то непонятным выражением, но продолжать тему не стал.

— Хай, ладно, — сказал он.

В очереди на заправку они потеряли всего пару часов. В суверенной республике Казахстан дела с бензином обстояли получше, чем у соседей. Все это время Быков вынужденно парился в кабине, то включая двигатель, чтобы продвинуться вперед на несколько метров, то вновь выключая. Озод гулял неподалеку на ветерке. Когда же они отъехали от города на пару километров, Озод запросился за руль. Быков не возражал, поскольку намерен был продолжать движение и ночью, для чего Озод пригоден был мало.

Трогаясь, Озод резко дернул машину, и Быков услышал позади какой-то металлический звук.

— Дверцы фургона раскрылись, — предположил Озод, подруливая к обочине. — Надо закрыть получше, Костя.

В самом деле дверь была отчего-то открыта. Быков не мог понять, как это могло случиться. Толстый медный провод, которым он сам, лично, зафиксировал засов, сам собой раскрутиться не мог. Может, на заправке кто-нибудь пытался залезть? Быков проверил ящики с виноградом: вроде все цело. Он запер дверь и вновь закрутил проводом.

— Готово? — окликнул из кабины Озод.

— Готово, готово, — ответил Быков и наклонился, чтобы поправить застежку кроссовки.

Он слишком поздно понял смысл этой истории с дверью, чтобы успеть что-то изменить. Машина с яростным ревом прыгнула вперед. От неожиданности Быков застыл на месте. Метров через сто «КамАЗ» притормозил, из окошка на обочину вылетела дорожная сумка Быкова.

Некоторое время Быков бессмысленно и глупо орал вслед удалявшейся машине, размахивая кулаками, а когда устал, пошел подбирать свои вещи. Озод проявил настоящее азиатское коварство, и теперь уже не столь важно было понять, по какой причине он это сделал. Однако, к своему немалому изумлению, Быков обнаружил в сумке нераспечатанную пачку денег, полученных Озодом от Гульбахор. Странное какое-то азиатское коварство, растерянно подумал Быков. Он стоял на совершенно пустом — как назло! — шоссе и размышлял, что теперь делать. Иного не оставалось, как только идти обратно в городок. Ясно было, что путешествие его закончилось.

Он побрел по обочине, голосуя редким попутным автомашинам, ни одна из которых и не подумала остановиться, чтобы подобрать подозрительного угрюмого мужика с небритой, закопченной дорожной сажей физиономией. Ни доверия, ни сочувствия Быков ни у кого не вызвал. Собственно, времена всеобщего доверия и взаимопомощи во всех суверенных государствах закончились два года назад.

До городка Быков добрался минут за двадцать и еще столько же бродил по пыльным и узким улочкам в поисках узла связи. Таковой нашелся, как обычно, на центральной площади. Телефонов-автоматов, здесь, разумеется, не было. Заказав разговор с Москвой, Быков вышел наружу и уселся в тени. Центральная площадь была украшена зелеными насаждениями. Эти насаждения — хилые деревца неизвестной породы с побуревшей листвой — уныло торчали из твердой, спекшейся под солнцем почвы. Мимо Быкова быстрыми шагами прошла казашка в длинном платье, безрукавке и белой косынке. Ее широко расставленные глаза на скуластом смуглом лице с коротким интересом скользнули по Быкову, после чего она тут же отвернулась и ускорила шаг. Через минуту площадь снова была пуста. Тишина — жаркая и седая от глубокой старости — неумолимо затягивала в дремоту.

От постороннего звука Быков встрепенулся. Вздымая пыль веков, на площадь въезжала машина. Эти «жигули» казались такими же серыми, как и все вокруг, но когда машина приблизилась и затормозила у почты, Быков понял, что собственный ее цвет голубой и просто скрыт толстым слоем дорожной пыли. «Жигули», как и Быков, добирались сюда издалека. Номерной знак у машины выдавался в Таджикистане. Быков отметил это с возрастающим интересом, а в следующий момент уже проснулся окончательно, потому что из машины вышла Гульбахор. Она выглядела сейчас несколько старше, чем прежде. Может быть, оттого, что на лице ее не было и следа косметики, волосы убраны под скромную косынку, губы строго поджаты, брови нахмурены — словом, это была Гульбахор в дорожном варианте.

Холодно глядя прямо перед собой, Гульбахор взбежала по ступенькам на крыльцо почты.

— Привет, сестренка, — окликнул ее Быков.

Гульбахор и головы не повернула в сторону пропыленного проходимца, будто не услышала вовсе. Однако, взявшись за дверную ручку, замерла, а потом с удивлением взглянула на Быкова.

— Константин? Сюрприз… Не ожидала. А где же твоя машина?

Она огляделась по сторонам.

— Нет машины, Гульбахор. Уехала. Бросил меня мой напарник час назад прямо на дороге.

— Как бросил?

— Да вот так. Свихнулся, наверное, от жары. Или от жадности. Не захотел делиться гонораром. А ты, Гуля, далеко ли? А то подвези, если по дороге. Такая жизнь — вчера я тебя, сегодня ты меня.

— Час назад? — переспросила она. — Значит, его можно догнать.

— На кой черт! — Быков махнул рукой. — Он и так мне надоел.

Ему было действительно безразлично. В конце концов, кое-какую компенсацию ему Озод обеспечил, а больше он ни у кого на жалованье не состоял.

Гульбахор рассмеялась несколько искусственно.

— Как же так можно! Он тебя обидел, значит, обязательно нужно догнать. Поехали, Если хочешь, сам садись за руль. Кстати, если хочешь, можем вместе поехать. Ты ведь в Москву? Но догнать нужно обязательно, так мне кажется. Это будет по-мужски. Разве я не права?

— Почти, — наклонил голову Быков. Он вдруг обнаружил, что совершенно позабыл о пакете, спрятанном Гульбахор в кабине «КамАЗа». Как же это он мог забыть!

— Я делаю тебе деловое предложение, — сказала Гульбахор. — Мне нужен водитель. До Москвы. Я заплачу. Но сначала догоним твою машину.

— Эго обязательное условие? — уточнил Быков, и Гульбахор молча кивнула в ответ.

Она пошла к «жигулям», но вдруг остановилась и бросила на Быкова внимательный взгляд.