Мертвых не судят - Страница 49

Но вскинуть его он уже не успел. Дважды оглушительно хлопнул «Макаров* Крапивина. Славич увидел, как пули вспороли одежду на груди Гуты, его отбросило назад, он вскинул обе руки, но вместо того, чтобы упасть, вдруг выпрямился и полоснул в ответ очередью.

Выронив пистолет, Крапивин медленно опустился на колени и упал лицом вперед. Остролицый успел выстрелить, уже падая, он продолжал нажимать на курок, и прежде чем выстрел Гуты разнес ему голову, пуля «ТТ» поймала одного из бандитов. Шуранов лишь выхватил пистолет и тут же упал поперек топчана на тело Симакова.

— Г'а-а! — прорычал Гута. Ствол израильского пистолета-автомата «узи» плясал в его руке, нащупывая лоб Славича. — Ну а ты, супермен? Где твоя пушка?

. — Оружия не ношу, — сказал Славич.

— Да? — удивился Гута. — Чужими руками любишь жар загребать.

Он болезненно сморщился, потер грудь в том месте, куда ударили пули Крапивина.

— Помогла рубашечка, удержала пульки. Видишь, какой я умный. А ты со мной работать не хотел, дурачок. Ну а дружки твои все мои пульки скушали. Меня взять не просто, Игорек, очень не просто. Ты не заблуждайся, тогда в тайге — не в счет. Что же мне с тобой делать? Ты же свидетель — с одной стороны. А с другой — сам замазан.

Раненый бандит застонал, и Гута, не поворачивая головы, крикнул второму:

— Помоги ему, чего стоишь! Пожалеть тебя в честь старой дружбы, — продолжал играть Гута. — Нет, больно велика будет честь. Да и дружбы никакой не было, не захотел ты со мной дружить.

Славич понимал, что стоит ему сделать лишь движение, и Гута нажмет спуск. Он проиграл, и срок оставшейся ему жизни зависит от того, когда Гуте надоест куражиться.

— Ты не сможешь все спрятать, Гольцов, — сказал Славич. — Утром сюда придут…

— А я не собираюсь ничего прятать, — удивился Гута наивности Славича. — Что ты, милый, на мой склад напали бандиты, ранили моего человека, охранника на воротах… кстати, что с охранниками? Поувольняю дебилов. Оружие у меня законно. Разрешение есть. Вот так. Просто чудом спасся. И до суда дело не дойдет, ты не думай. Следователи да прокуроры — люди бедные. А я бедным всегда помогаю. Тебя мне жалко, конечно, но ведь ты сам выбрал себе дурную компанию, связался с преступниками. Так что извини…

Взгляд его стал жестким, Славич пошл, что через секунду раздастся выстрел.

— Твой охранник Марушенко… — торопливо проговорил он.

— Что, Андрюшка? — палец на спусковом крючке немного ослаб. — Что с ним такое, что ты хочешь сказать?

— Он в расколе. Дает показания на тебя.

— Да ну, не трави, Славич, — брезгливо усмехнулся Гута. — Андрюшку⁷ я с руки выкормил. Да я для него страшнее, чем все ваши ментовские заморочки, все вместе взятые.

— А как мы сюда попали? Он нас навел, неужели не понимаешь? — краем глаза Славич видел, как окровавленная рука Симакова медленно-медленно, сантиметр за сантиметром ползет к пистолету Шуранова. — Я тебе говорю: он сидит и дает показания.

— И где же он сидит? Говори, Славич. Или ты тоже поторговаться хочешь?

— Отчего не поторговаться, — осклабился Славич. — Цена-то хорошая. Сидит Андрюшка на одной квартире…

Симаков уже разжимал мертвые пальцы Шуранова, освобождая рукоять.

— Цена-то, — задумчиво сказал Гута. — Нет, Игорек, вряд ли. Ну, рассказал он там чего-то, наплел. Так это по причине незаконного физического давления. Вы, менты, любите людей избивать. Так что если Андрюшку' будут’ официально раскручивать, мои адвокаты его вытащат, не сомневайся. А если твои корешки замочат его втихую — что ж! Жаль его, я его долго не. забуду. Но ты мне все-таки расскажешь, где его искать. И вообще теперь все расскажешь, что знаешь, если не хочешь загорать, как этот твой дружок.

Гута легким кивком обозначил направление на топчан, и вместе с этим движением воздух разорвал грохот выстрела. Безмерное изумление появилось на лице Гольцова, его швырнуло к Славичу, а из пробитого горла фонтанчиком ударила кровь.

— A-а! — завизжал последний из оставшихся бандитов. Выхватив пистолет, он дважды выстрелил в грудь Симакова и тут же открыл огонь по Славичу. Но Гута все еще прикрывал Славича своим телом, и пули ударили в бронежилет. А затем Славич вырвал из его руки «узи» и выпустил в ответ всю обойму без остатка.

«Узи» выбросил последнюю горячую гильзу и смолк. Славич стоял посреди комнаты, безумными глазами оглядывая мертвые тела. Потом, словно большая механическая кукла, медленно достал платок, стер отпечатки пальцев с «узи» и отшвырнул в сторону. Осторожно перешагнул через лужу крови и, пошатываясь, пошел прочь…

* $

— Уважаемые пассажиры! Вашему вниманию предлагаются свежие номера столичных газет, — вешал тренированным баритоном вагонный коробейник. — Новое посещение Земли космическими пришельцами. Правда о «летающих тарелках». Кровавая разборка между преступными группировками на московском складе. Астрологический прогноз на неделю. Российская секс-звезда дает эксклюзивное интервью…

Славич закрыл дверь купе и лег на полку. Вагон мягко покачивало, поезд постепенно набирал скорость. Завтра Славич будет далеко, и всякому, кто пожелает отыскать его, сделать это будет непросто. Необходимо переждать некоторое время в спокойном месте. Славич пока не знал, когда он сможет вернуться и сможет ли вернуться вообще, но думать об этом не хотелось. Мозг просил покоя, все вокруг казалось пустым и необязательным. Безразличие, словно оболочка из жидкого вязкого стекла, обнимало его душу и тело.

«Зоя», — вяло подумал Славич. Он позвонит Зое, когда будет на месте, и она, может быть, приедет к нему. Он позвонит… но не сразу, возможно, немного позже…

Славич отвернулся к стенке и закрыл глаза.

— Ну, расскажи нам, что ты умеешь, — властно потребовал тот, кто назвался Робертом.

Он оскалился в улыбке, и его маленькие, плотно прижатые к обритому наголо черепу уши пошевелились. Он как бы стремился немедленно показать Быкову, кто здесь босс. На самом деле — и Быков почти сразу это понял — главным здесь был другой — Джума. Он скромно сидел вполоборота к столу и внимательно, очень внимательно следил за разговором.

— Я умею водить машину, — ответил Быков, слегка пожав плечами.

Роберт ему не нравился. Он не понравился Быкову с первой же минуты их знакомства, и чувство это усиливалось. Однако показывать его Быкову было нельзя.

— А еще? Ну, что ты еще умеешь? — допытывался Роберт. Его выпуклые глаза с ленивой бесцеремонностью шарили по лицу Быкова.

Здесь, на открытой веранде большого и просторного двухэтажного дома, было почти прохладно. Густые кроны фруктовых деревьев надежно укрывали дворик от обжигающих лучей июльского солнца. Быкову хотелось пить, но на столике рядом с бутылкой боржоми стояло лишь два стакана, предназначенных исключительно для хозяев.

— Вам кто нужен? Водитель? Я — водитель, — тихо сказал Быков. — Машину знаю. А еще могу на балалайке играть. Только ведь это без надобности.

— На балалайке, — хохотнул Роберт и сразу посерьезнел. — Это хорошо. Только грубить не стоит.

— И в мыслях не было, — мотнул головой Быков. — Вы спрашиваете, я отвечаю.

— Оставь, Роберт, — вмешался Джума, — чего пристал к человеку? Тебе водила нужен или, может, ботаник?

— А я хочу понять, что это за человек. — Роберт сверлил Быкова взглядом. — Он мой товар повезет. Я ему доверять должен.

— Ему можно доверять, — примирительно сказал Джума, — его тут знают.

— Кто? — спросил Роберт. — Кто тебя знает, Костя?

Быкова все больше раздражал этот разговор. Но он решил сдерживаться. Ему нужна была работа.

— Парыгин меня знает, — пробормотал он, — Рахмонов знает. Я у них груз возил.

— Парыгин, Рахмонов! — Роберт презрительно почмокал мокрыми толстыми губами. — Я с ними не работаю. Конкурирующая фирма.