Мертвых не судят - Страница 17

Хандорина пришлось ждать еще около часа. Наконец и его белая «восьмерка» припарковалась неподалеку к тротуару с паническим визгом шин.

Эксперт выскочил из машины и помчался в распахнутую дверь мелкой трусцой нашкодившей собаки. Славич злорадно ухмыльнулся, представив, как будет сейчас извиваться этот гладенький паршивец, пытаясь доказать, что комната полыхнула вовсе не по его вине. Черта с два удастся. Славич очень надеялся, что никто Хандорину не поверит. Сам Славич не поверил бы никогда. Как он и рассчитывал, эксперт свою машину не запер. Это, вероятно, был один из худших дней в его жизни, он даже не вытащил ключ из замка зажигания.

Пожарные увлеченно матерились, скатывая мокрые брезентовые рукава и собирая прочее свое хозяйство. Никто не обратил внимания, как Славич неслышной тенью вынырнул из подворотни и скользнул на пол «восьмерки» за спинками передних кресел. Ориентируясь теперь только на звуки, которыми переулок сейчас вновь был наполнен до самых крыш, Славич привычно приготовился к долгому ожиданию, но ошибся. У хозяина Хандорина тоже были личные дела, и ночного следствия с пристрастием он, по-видимому, устраивать не захотел. А может быть, считал, что и так все ясно. Славич услышал его яростный рык и ответное, жалобное и неразборчивое, бормотание Хандорина.

Потом дверцы «БМВ» властно захлопали, взревели могучие капиталистические моторы, и хозяин отбыл в ночь. Потерянная поступь Хандорина зашлепала около «жигулей»; он ввалился в кабину, горестно вздыхая и бормоча себе что-то под нос. Он был так расстроен, что с первого раза не сумел правильно воткнуть передачу и заглушил двигатель, словно начинающий. Выругался в голос и повторил попытку. «Восьмерка» нервно дернулась и прыгнула вперед.

Хандорин крутил баранку, ругаясь все громче, и не подозревал, что главные огорчения у него еще впереди. Когда машина притормозила у перекрестка, Славич поднялся из-за сидений и упер эксперту в висок дуло пистолета.

— Давай к тротуару и глуши мотор, — услышал Хандорин чей-то знакомый голос. — Обивку пачкать не будем?

Этот жуткий вопрос, заданный спокойным, будничным тоном, полностью лишил его способности к сопротивлению. Словно механическая кукла, исчерпавшая полностью энергию пружины, он кое-как исполнил приказание и бессильно замер.

— Теперь поговорим, — сказал. Славич, переместив пистолет от виска Хандорина к его затылку. — Предупреждаю сразу: не дергайся. У моей машинки, очень мягкий спуск. Все может произойти мгновенно, и я сам потом буду жалеть, да что поделаешь.

— Деньги в правом кармане, — Неуверенно проговорил Хандорин. — Бери все.

— Молодец, — одобрил Славич. — Спасибо. Но сначала — поговорим.

— Поговорим, — слабым эхом отозвался Хандорин.

— Кто покупает дом на Красноуральской? — спросил Славич, и Хандорин против воли своей судорожно дернулся, тут же получив тычок пистолетом в основание черепа.

— Я говорил; не дергайся! — свирепым шепотом сказал Славич. — Ну, отвечай!

— Ты! — потрясенно выдохнул сразу все понявший Хандорин. — Но это же… Пожалуйста, я все скажу. Пойми ты, мы только посредники, у нас все законно, мы никакого отношения не имеем… Мы тут ни при чем, я вообще…

— Кто? — еще одним тычком Славич прервал поток слов.

— Да пожалуйста, Господи… Фирма «Риони». Они сделали заказ. Мы же только оформляем.

Волна внезапного гнева захлестнула Славича.

— Оформляешь, паскуда? А качков к старухам подсылать? Это тоже оформление? Квартиру поганить? Все законно, говоришь?

— Выслушайте меня, — быстро и нервно заговорил Хандорин, от страха перейдя на «вы». — Клянусь, я тут ни при чем. Да, я сам ходил по квартирам, уговаривал, убеждал —- и больше ничего. Просто мне обещали очень хорошие проценты, поймите. Я был заинтересован… Да, я слышал, что там есть какой-то нажим, но это их люди, я клянусь… Мы никакого отношения…

— Рассказывай про «Риони», — перебил Славич.

— Пожалуйста, — повторил Хандорин, — но я не очень много знаю. У них директор этот… Кашпень, он подписывал договоры. Фирма на Минском шоссе, в каком-то подвале, там у них все так несолидно…

— А другие два дома ты тоже для него готовишь?

В горле Хандорина застряло какое-то короткое клокотание.

— Откуда вам?.. Значит, пожар… Это вы?

— Ты что мне клеишь? — яростно взревел Славич. — Какой еще пожар? Я тебя два дня пасу. Или ты скажешь, что в этих домах родственников навещал?

Сымитированная Славичем вспышка убедила-таки Хандорина в беспочвенности собственных подозрений. В самом деле, ему казалось невероятным, что Славич мог проникнуть в охраняемый офис незамеченным и так же спокойно выбраться. Во всяком случае, он сделал вид, что поверил.

— Тоже Кашпень, — хмуро подтвердил он.

— Теперь давай подробно, не торопясь, — велел Славич. — Адреса, телефоны, все, что знаешь…

Хандорин говорил минут двадцать, изредка прерываемый короткими уточняющими вопросами Славича, а когда закончил, бессильно отвалился на спинку сиденья.

— Все, — сказал он с беспомощной интонацией. — Больше ничего прибавить не могу, честное слово. Если что не так — не моя вина, что знаю, то рассказываю. Зря ты, мужик, все это затеял, честное слово…

Славич склонен был верить, что Хандорин не врет. И поэтому, не спрашивая больше ни о чем, он сильно и точно ударил эксперта рукоятью «вальтера» под правое ухо.

* * *

Когда солнце зацепилось за крышу дома напротив, Серега Пеньков из двадцать пятой квартиры принял твердое решение напиться. У него неприятно щекотало в том месте, где сходились ребра, и он понимал, что именно так на душе скребут кошки. Получалось, что душа его размещалась как раз над желудком. Это почти забытое уже ощущение возвращало его в то далекое время, когда он «бомбил фирму» на ВДНХ и смотровой площадке возле МГУ, скупая ношеные тряпки, жвачку и валютную мелочь, ежеминутно озираясь в страхе перед мильтонами. Те времена давно минули, и Серега надеялся, что вместе с ними из его жизни навсегда ушли сопутствующие позорные чувства. Но сегодня он вновь казался себе мелким и никчемным плевком на обочине жизни, растереть который мог всякий прохожий.

Сегодня утром, как последний нашкодивший щенок, он стоял перед директором своей фирмы.

— Ну ты что, урод, — выговаривал шеф, наморщив рожу гармошкой от подбородка до корней волос. — С кем ты меня хочешь поссорить? Тебе мало было от меня заботы? Хату ему дают — как у министра. Я насчет отступного для него договариваюсь. Какого тебе еще надо? Крутым стал? Я тебе покажу, кто здесь круче! Из двух корыт сразу хочешь хлебать?

Голос у шефа был не злобный, а как бы безразличный, но исполненный такого яда, что Серега знал: это самая крайняя степень раздражения. Когда шеф приходил в такое настроение, Серега боялся его до трепетания в коленках.

— Я же только вариант пощупал, Леон, — оправдывался Серега. — Откуда мне знать, что там такие авторитеты!

— Я тебе знаешь где пощупаю? — ласково пообещал тот. — Пощупаю и оторву. И я тебе не Леон, щенок, а Леонтий Михалыч…

Лет шесть назад, вернувшись с длительной отсидки за то, за что в настоящее время никого не сажают, известнейший в столице спекулянт ювелиркой Леон, не тратя ни дня, включился в коммерцию, организовав торговую фирму. Он работал в комфортных условиях: благодаря обширным тюремным связям рэкетиры его не беспокоили, в отсутствие конкурентов Леон прокладывал курс отечественного бизнеса, и к настоящему времени подобных фирм у него было более десятка. Леон был крупным авторитетом в легальном и нелегальном бизнесе города, и поэтому Серега всерьез обиделся, когда его шеф фактически отказался ему помочь, не пожелав вмешаться в историю с квартирой. Он только сказал тогда: я наведу справки, — а когда Серега дня через три вновь подкатил к нему с тем же вопросом, просто безразлично увел разговор в сторону, показывая, что считает эту проблему для себя недостойной мелочью.

Серега оскорбился. Он тоже считал себя не последним человеком в городе и в поисках помощи сунулся к знакомым долгопрудненским бандитам. Результатом был сегодняшний разговор с Леоном.