Мертвые, вставайте! - Страница 6

Изменить размер шрифта:

– А что думает об этом ваш муж? – заметил Марк.

– Ему все равно. Он занятой человек.

– Вы хотите сказать, что ему на это совершенно наплевать? – сказал Люсьен.

– Хуже того. Он даже не хочет больше слышать об этом. Его это раздражает.

– Странно, – сказал Марк. Люсьен и Матиас кивнули головой.

– Вы находите это странным? Правда? – спросила София.

– Правда, – сказал Марк.

– Я тоже, – пробормотала София.

– Простите мне мое невежество, – сказал Марк, – вы были очень известной певицей?

– Нет, – сказала София. – Не из великих. У меня был кое-какой успех. Но меня никогда не называли «та самая Симеонидис». Нет. Если вы думаете о ревностном поклоннике, как подумал мой муж, то это ложный путь. У меня были поклонники, но я не вызывала страстного почитания. Спросите у вашего друга Матиаса, он должен знать.

Матиас удовольствовался неопределенным жестом.

– Ну, все же не совсем так, – пробормотал он. Воцарилось молчание. Светский Люсьен вновь

наполнил бокалы.

– На самом деле, – сказал Люсьен, – взмахнув своей деревянной ложкой, – вы боитесь. Вы не вините мужа и никого не вините, вы вообще не хотите об этом думать, но вы боитесь.

– Мне неспокойно, – прошептала София.

– Потому что посаженное дерево, – продолжал Люсьен, – означает землю. Землю под ним. Землю, которую никто не станет тревожить, потому что в ней – дерево. Запечатанная земля. Иными словами – могила. Проблема не лишена интереса.

Люсьен был груб и высказал свое мнение без обиняков. В данном случае он был прав.

– Не заходя так далеко, – продолжала София по-прежнему шепотом, – скажем, что мне хотелось бы убедиться. Узнать, есть ли под ним что-нибудь…

– Или кто-нибудь, – сказал Люсьен. – У вас есть повод кого-то подозревать? Ваш муж? Тайные делишки? Обременительные любовницы?

– Довольно, Люсьен, – сказал Марк. – Незачем кидаться в атаку. Госпожа Симеонидис пришла сюда, потому что ей надо выкопать яму, и ни за чем иным. Так что будь любезен, давай на этом и остановимся. Бессмысленно городить огород на пустом месте. В данный момент речь идет о том, чтобы выкопать яму, ведь так?

– Да, – сказала София. – Тридцать тысяч франков.

– Зачем столько денег? Это соблазнительно, конечно. У нас нет ни гроша.

– Я так и поняла, – сказала София.

– Но это не причина, чтобы выколачивать из вас подобную сумму за рытье ямы.

– Но ведь никогда не знаешь… – сказала София. – Когда яма будет вырыта… если будут последствия, возможно, я предпочту, чтобы вы молчали. А за это надо платить.

– Понятно, – сказал Матиас. – Так, все здесь согласны рыть яму, с последствиями или без них?

Вновь воцарилась тишина. Задачка была не из простых. Конечно, в их положении деньги соблазняли. С другой стороны – ради денег становиться соучастниками… Соучастниками чего, собственно говоря?

– Разумеется, это нужно сделать, – произнес мягкий голос.

Все повернулись. Старый крестный вошел в комнату, как ни в чем не бывало налил себе бокал вина, приветствовал госпожу Симеонидис. София вгляделась в него. Вблизи он не был Александром Великим. Он казался высоким, хотя и не очень, потому что был прямым и худым. Но у него оставалось лицо. Увядшая красота все еще производила впечатление. Не жесткие, но четкие черты, нос с горбинкой, неправильной формы губы, миндалевидные глаза и ясный взгляд – все словно создано, чтобы соблазнять, и соблазнять быстро. София оценила это лицо, мысленно отдала ему справедливость. Ум, блеск, мягкость, возможно, двуличность. Старик провел рукой по волосам, не седым, а черным с проседью, с чуть отросшими кудрями на затылке, и сел. Он сказал выкопать яму. Никто и не думал возражать.

– Я подслушивал за дверью, – сказал он. – Мадам ведь подслушивала у окна. У меня это вроде тика, застарелой привычки. Меня это ничуть не смущает.

– Весело, – сказал Люсьен.

– Мадам совершенно права, – продолжал старик. – Надо копать.

Смущенный Марк встал.

– Это мой дядя, – признался он, будто мог тем смягчить его нескромность. – Мой крестный, Ар-ман Вандузлер. Он здесь живет.

– И любит высказывать обо всем свое мнение, – пробормотал Люсьен.

– Ну ладно, Люсьен, – сказал Марк. – Заткнись, таков был уговор.

Вандузлер с улыбкой махнул рукой.

– Не нервничай, – сказал он, – Люсьен не так уж ошибается. Я люблю обо всем высказывать свое мнение. Особенно когда я прав. Впрочем, Люсьен тоже это любит. Даже когда ошибается.

По-прежнему стоя, Марк глазами делал дяде знаки, что тому лучше уйти и что незачем присутствовать при этом разговоре.

– Нет, – сказал Вандузлер, глядя на Марка. – У меня есть причины остаться.

Он обвел взглядом Люсьена, Матиаса, Софию Симеонидис и вернулся к Марку.

– Лучше рассказать им, как обстоит дело, Марк, – сказал он, улыбаясь.

– Момент неподходящий. Ты меня достал со своим дерьмом, – тихо сказал Марк.

– У тебя всегда момент неподходящий, – возразил Вандузлер.

– Сам и говори, раз тебе хочется. Это твое дерьмо, а не мое.

– К черту! – Люсьен взмахнул деревянной ложкой. – Дядя Марка – старый полицейский, вот и все! Мы не станем толковать об этом всю ночь напролет.

– А ты откуда знаешь? – спросил Марк, разом повернувшись к Люсьену.

– Так… Мелкие наблюдения во время ремонта чердака.

– Здесь решительно все суют нос не в свои дела, – сказал Вандузлер.

– Нельзя быть историком, если не умеешь совать нос в чужие дела, – пожал плечами Люсьен.

Марк пришел в отчаяние. Еще один чертов нервный срыв. София оставалась внимательной и спокойной, как и Матиас. Они выжидали.

– Хорошая история Нового времени, – выговорил Марк, выделяя каждое слово. – Что еще ты откопал?

– Пустяки. Что твой крестный работал в отделе по борьбе с наркотиками, в бригаде азартных игр…

– …и семнадцать лет был комиссаром Уголовной полиции, – подхватил Вандузлер ровным голосом. – Что меня оттуда турнули, выкинули. Выкинули без медали после двадцати восьми лет службы. Словом, стыд-позор и общественное порицание.

Люсьен кивнул.

– Хорошо сказано, – сказал он.

– Великолепно, – процедил Марк сквозь зубы, не сводя глаз с Люсьена. – А почему ты ничего не говорил?

– Потому что мне плевать, – сказал Люсьен.

– Отлично, – сказал Марк. – Тебя, дядюшка, никто не просил спускаться и подслушивать, а тебя, Люсьен, никто не просил лезть не в свое дело и распускать язык. Разве это не могло подождать?

– Как раз нет, – возразил Вандузлер. – Госпоже Симеонидис нужна ваша помощь в деликатном деле, и лучше ей знать, что на чердаке сидит старый полицейский. Она может забрать свою жалобу или дать делу ход. Так будет справедливо.

Марк с вызовом взглянул на Матиаса и Люсьена.

– Отлично, – повторил он, повысив тон. – Ар-ман Вандузлер – старый, прогнивший бывший полицейский. Но все еще полицейский и все еще прогнивший, будьте в этом уверены, который привык брать свое и от правосудия, и от жизни. Даже если за это приходится расплачиваться.

– Обычно приходится, – подтвердил Вандузлер.

– И это еще не все, – продолжал Марк. – Теперь думайте о нем, что хотите. Но предупреждаю – он мой крестный и дядя. Брат моей матери, так что говорить тут не о чем. Не о чем. Если не хотите оставаться в лачуге…

– В Гнилой лачуге, – уточнила София Симеонидис. – Так ее называют в округе.

– Ну да… в Гнилой лачуге, из-за того что крестный занимался своим ремеслом, можете выметаться. Мы со стариком выкрутимся.

– Чего это он так разнервничался? – спросил Матиас, глядя по-прежнему безмятежными синими глазами.

– Не знаю, – сказал Люсьен, пожав плечами. – Он вообще нервный тип с богатым воображением. Там у них в Средневековье все такие. Моя двоюродная бабушка вкалывала на бойнях в Монтре, но я же не поднимаю из-за этого шум.

Марк опустил голову и скрестил руки на груди, внезапно успокоившись. Бросил быстрый взгляд на певицу с Западного фронта. Что она решит теперь, когда в доме, то есть в Гнилой лачуге, оказался старый полицейский в отставке?

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com