Мертвые не разговаривают (СИ) - Страница 4

— Завтра не забыть уточнить дорогу, — проговорил вслух.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем Настя, разгоряченная и довольная, показалась в коридоре.

— Ох, как заново родилась, — протянула она. На ее коже еще заметны капли воды, волосы блестят в свете потолочных ламп. — Спасибо.

— Не за что. Теперь на боковую?

— Почитаю, наверное. Сон совсем пропал. Тебе еще раз спасибо. Завтра в восемь?

— Да.

Девушка кивнула.

Ее окрик достиг Андрея, когда он уже закрывал за собой дверь в комнату.

— Что? — выглянул в коридор. Настя стояла тут же, теребила в руках мокрое полотенце.

— Как сам встанешь – постучи мне в дверь. Просто, чтобы я знала. Я уже не буду спать.

— Знала что?

— Ну… – девушка замялась. — Не по себе мне здесь, — она поежилась, явно стесняясь своей неуверенности.

— Постучу, — кивнул Андрей. — А ты давай не бойся.

Он включил свет. Комната простая, без изысков, но аккуратная и чистая. Полуторная кровать, рядом – тумбочка. По правую руку – пластиковое окно. Перед ним круглый стол и пара кресел–стульев. Напротив кровати – просторный шкаф с зеркальными дверцами, над ним на кронштейне установлен телевизор. Вся мебель светлых оттенков, из ДСП. На окне шторы, сейчас раздвинутые. Андрей выглянул на улицу. Кроме верхушек далекого леса, ничего не видно. Ощущение пустоты, точно и не в городе находишься, пусть и небольшом, а на деревенской окраине.

Задернув шторы, Андрей опустился в кресло, прикрыл глаза. Ноги гудели так, будто он только что пробежал не один километр. Надо хотя бы умыться и почистить зубы. А еще – завести будильник на мобильном. Но как не хочется вставать.

Мысли медленно ворочались, проигрывая в голове, как он встает, достает из сумки зубную щетку, пасту, полотенце; как скидывает на кровать ветровку и направляется из комнаты. Вроде бы ничего сложного, если бы не кратковременные вспышки с осознанием того, что все это еще только предстоит сделать.

Тяжело. Не подняться.

В дверь постучали. Или только показалось? Андрей дернул головой, но глаза не открыл. Сознание уже практически полностью отключилось и до утра возвращаться обратно не собиралось.

Стук повторился. На этот раз громче, настойчивее. Точно не показалось.

— Кто там? — вяло промямлил Андрей. Он коснулся ладонями лица, протер глаза. — Кто?!

Вместо ответа снова стук.

Что за люди?!

Андрей разлепил веки, с трудом сфокусировал взгляд на дверной ручке, потом поднялся. Успел он запереть дверь на ключ или только подумал об этом?

Потеряв терпение, в дверь заколотили, точно намеревались выломать.

— Да иду я!

Он рванул ручку вниз, дверь распахнулась наружу.

Никого.

Несколько секунд Андрей стоял и тупо смотрел в пустой дверной проем. Что это? Шутка такая? Затем выглянул в коридор – тоже пусто. Или все‑таки игры воображения?

Он захлопнул дверь, запер ее на ключ, вернулся к креслу, но садиться не стал. Странно, но сон ушел. Не полностью, сознание еще плавало в легком тумане непонимания, но свинцовая тяжесть с век исчезла.

Умыться что ли? Все равно разбудили. Или сам себя разбудил. Черт те что, а не поездка.

Сбросив верхнюю одежду и натянув шорты, Андрей выудил из сумки ванные принадлежности. Заперев за собой дверь, осмотрелся. Ага, Настю он караулил у того торца – значит, ему в противоположную сторону. Так и есть – над нужной дверью горит табличка с надписью «мужское отделение ". Клацнув по выключателю у двери, он вошел внутрь.

Ничего особенного, но вполне себе неплохо для захолустья. Вытянутая раздевалка, отделанная голубоватой плиткой, пол покрыт прорезиненной дорожкой. Несколько раковин, каждая с зеркалом, вдоль одной стены – и деревянные полки вдоль другой стены. Ничего ценного здесь явно оставлять не стоит. Под потолком – забранные глухими плафонами светильники.

Андрей разделся, прошел в душевую. Тот же кафель, те же светильники, та же прорезиненная дорожка на полу. Восемь кабинок, разделенных матовым стеклом. Вполне себе неплохо, только очень холодно. Будто в холодильник попал. Стены, обложенные плиткой, точно источали холод. Андрей поежился. Захочешь, а не задержишься дольше необходимого.

То‑то Настюха проснулась после душа.

Андрей быстрым шагом вошел в ближайшую кабинку, крутанул краны горячей и холодной воды. В следующее мгновение шампунь, зубная щетка и тюбик с зубной пастой полетели на пол, а сам он, взревев от боли, пулей вылетел из кабинки.

Кожа горела. Вместо холодной, теплой или пусть даже горячей воды из душевой лейки на него хлынул обжигающий кипяток темно–желтой жижи.

— Черт! Зараза!

Андрей зажимал лицо, шипел от боли. Кипяток прошелся по левому плечу, груди и голове. Но на все это плевать. Глаза! Вот за что он действительно испугался. За плотно сомкнутыми веками бушевал настоящий пожар. В глазницы точно залили расплавленный металл. Ощущение холода исчезло без следа. На теле выступила липкая испарина.

Минуты две Андрей сидел на корточках, слушая, как за спиной тугие струи кипятка полосуют пол.

Какой урод так отрегулировал систему?!

Наконец, медленно, боясь самого худшего, он отнял ладони от лица, открыл глаза. Выдох облегчения. Зрение никуда не делось. Разве что картинка немного мутноватая, но этого следует ожидать.

Андрей поднялся. С неприязнью обернулся к душевой кабинке, из которой поднимались плотные клубы пара. Осторожно ступая, боком, он сумел дотянуться до кранов, перекрыть воду. На полу, на плитке вокруг водостока, образовалась желтоватая окантовка из мельчайшей ржавчины.

Андрей поморщился. Кожа горела, на ней еще остались желтоватые разводы с мельчайшими металлическими вкраплениями. Хотелось спуститься вниз и притащить улыбчивую девчонку из‑за барной стойки, ткнуть носом в ржавчину на полу, предложить принять небольшой душ. Хотя бы руки помыть.

Свет в душевой дрогнул, потускнел, потом вспыхнул так ярко, что пришлось зажмуриться. Действуя практически на ощупь, Андрей собрал с пола оброненные вещи, двинулся к выходу. Радость от мотеля не то что исчезла – разбилась вдребезги.

Дверь в раздевалке хлопнула. Андрей застыл. Сам не понял, почему. Ни страха, ни беспокойства. Какой‑то внутренний ступор.

Он стоял голый и обожженный и не смел заглянуть в раздевалку. Чушь! Глупость! По спине снова поползли мурашки. Холод душевой преодолел жар тела, вцепился корявыми пальцами в кожу.

Из раздевалки послышались шаги – короткие, шаркающие. И смех – веселый и звонкий. Не то детский, не то женский.

Это еще что?

— Настя? — крикнул Андрей первое, что пришло в голову.

Он же не ошибся отделением? Не мог ошибиться!

Смех стих, но звуки шаркающих шагов остались. Больше того – они приближались. Размеренно и неотвратимо.

Андрей со злостью сплюнул на пол. Чего он, в конце концов, ждет? Затаился, словно вор.

Шаги все ближе. Еще немного, и человек появится в дверном проеме. Еще немного…

Свет в душевой задрожал, точно при резких перепадах напряжения. Из яркого, белого превратился в тусклый, желтый, грязный.

На полу дверного проема показалась зыбкая тень. Андрей поднял взгляд. Перед ним стояла обнаженная девушка лет двадцати, вряд ли старше. Короткие темные волосы взъерошены, взгляд блуждает где‑то за пределами душевой. Искусанные до крови губы кривятся в горькой усмешке. Руки, в длинных пересекающихся царапинах, прижимают к небольшой груди прозрачный пакет с разноцветными тюбиками.

— Простите? — проговорил Андрей, но вошедшая не обратила на него никакого внимания. Она обвела бессмысленным взглядом кабинки, немного помедлила, зашагала дальше. Впрочем, к ее шагам больше подошло бы – поковыляла. Странная незнакомка ступала неуверенно, немного подволакивала одну ногу, голень которой (Андрей не сразу заметил) покрывали многочисленные синяки и ссадины. Еще большее внимание привлекла обувь вошедшей. Подобие босоножек на плоской подошве. Тонкие ремешки настолько плотно обхватывали ногу, что кожа вокруг них сделалась пунцовой, вздулась. Не обувь, а орудие пыток. Ничего удивительного, что каждый шаг дается несчастной с большим трудом.