Мертвые мстят. Рассказы американских и английских писателей - Страница 21

— Леидрум. Эд Лендрум. Я бы не запомнила это имя, но Вики записала его на обложке журнала, лежавшего на телефонном столике. Я разыскала по телефонной книге этого субъекта. Ну, и когда позвонила ему и спросила, где Вики, он ответил: «Вики? Какая Вики?» У него был такой голос, будто он свалился с неба. Этот Лендрум сказал, что понятия не имеет о Вики Хендерсон. И, к тому же, по его словам, он живет не в Крествью Гарденс, а в Дампвилле, что в южной стороне.

Полицейские молча переглянулись. Потом Маллик сказал:

— Хорошо. Видимо, нам придется поподробнее побеседовать с этим Эдом Лендрумом. Кроме того, следует поближе познакомиться и с Дейвом Мосби.

— Завтра, вероятно, мы снова вас навестим, мисс Уоллен, — заметил его партнер, поднимаясь из кресла. Рина посмотрела полицейскому прямо в глаза.

— Инспектор Линвуд, что вы думаете обо всем этом?

— Мне кажется, что данный случай во многом схож с тем казусом, которым мы уже занимались этим летом, — ответил Линвуд и подумал про себя: «А сколько произошло других таких случаев, о которых нам неизвестно, потому что никто о них не сообщил в полицию?!»

— И что же тогда произошло? — вновь спросила Рина.

— Если коротко: молодая женщина приняла сделанное по телефону приглашение встретиться со звонившим. Она отправилась на эту встречу и бесследно исчезла.

Он снова сидел в кабинете за письменным столом, крутя телефонный диск. Обычно он предпочитал переждать неделю-другую, но у него оставался только один свободный вечер. Он уже сделал несколько десятков звонков, и все безуспешно. На этот раз охота затянулась. Ему казалось, что он прозвонил почти всю телефонную книгу. Он набрал следующий номер, под которым значилась некая Милдер Перри. Она сняла трубку. У нее оказался мелодичный голос.

— Алло, Милли? Это ты, Милли?

— Да, это я.

— Угадай, кто с тобой говорит, Милли. Держу пари, ты не сразу вспомнишь. Сколько времени прошло…

Примерно около девяти вечера два инспектора возвратились в полицейское управление. Они подвели предварительные итоги расследования.

— И опять мы в тупике! — воскликнул Маллик. — Как и в том случае. Мосби говорит правду. Я проверил каждое его слово. Уже больше года, как он и его жена живут безвыездно в Чикаго. А чета Лендрумов весь вечер вчера находилась дома, принимая гостей. Я беседовал с каждым из приглашенных, и все подтвердили, что Эд никуда не отлучался. Очень странное дело, так ведь?

— И все-таки ниточка тянется в Крествью Гарденс, — заметил Линвуд.

— Послушай, Гарри. Люди, которые живут в этом районе, не назначают свиданий по телефону. Тот, кто звонил Вики, там не живет. Он лишь похвастался, чтобы заинтересовать молодую женщину. Расчет строился на том, что она клюнет на эту приманку.

— Возможно, возможно. Но при деньгах или без них маньяк остается маньяком. У меня из головы не выходит то, что он сказал, что живет в Крествью Гарденс. Что-то в этом есть, но что? Ясно одно. Мы имеем дело с психопатом. В конце концов, он мог звонить отовсюду. Из будки телефона-автомата, например.

— И, если бы он продолжал свою игру круглый год, мы бы, возможно, его поймали, — сказал Маллик. — Но, судя по всему, он охотится за женщинами только летом. Что ты думаешь об этом?

— Ничего особенного не нахожу. Ближе к зиме наш маньяк отправляется куда-нибудь на юг, подобно многим другим, свихнувшимся на сексуальной почве.

В то время как два инспектора обсуждали свою проблему, тот, кого они тщетно пытались найти, стоял в прихожей особняка в обществе Милдред Перри.

— Здесь никого, — сказал он. — Все, наверное, внизу, в зале для игр, с детьми. Давай присоединимся к ним, Милли…

На заре он привел в порядок все комнаты особняка и вновь спустился в подвал. Еще раз тщательно протер мокрой тряпкой линолеум на полу. Методично и скурпулезно осмотрел все углы и другие скрытые от первого взгляда места. Встав на четвереньки, осмотрел пространство под диваном и креслами. Предусмотрительность себя оправдала: именно под диваном валялась пудренница Вики Хендерсон. От падения она раскрылась и белый порошок немного высыпался на пол. Сунув пудренницу в карман, он провел тряпкой по месту, где она лежала.

Затем он поднялся по лестнице и вышел из особняка. Пересек большую лужайку. Траву тщательно подстригла вчера днем бригада садовников под его руководством. Дальше начинался парк, а за ним настоящий лес. Он углубился в чащу, шагая по чуть заметной и одному ему известной тропке, перешел по поваленному дереву ручеек и очутился в настолько густых зарослях, что туда не проникал солнечный свет. Под ногами чернела земля, сырая и прохладная.

Осмотревшись внимательно вокруг себя, он нашел лежащий неподалеку булыжник. Отсчитал от него двадцать шагов на север и остановился. Еще раз внимательно уставился себе под ноги, разгреб носком ботинка мертвые листья. Достал из кармана небольшой совок, опустился на корточки и выкопал маленькую ямку. Затем положил в нее пудренницу, тщательно заровнял землю, вновь посыпав это место мертвыми листьями.

Прежде чем подняться, прошептал:

— Ну вот, Вики. Я принес тебе твою пудренницу. На тот случай, если твой маленький носик вспотеет.

.:. Когда он вышел из лесу, солнце уже ярко светило. В доме он аккуратно выбрил здоровую половину лица, принял душ, с аппетитом позавтракал. Бросив взгляд на часы, облачился в серого цвета костюм, завязал перед зеркалом галстук, неодобрительно чуть улыбнулся собственному отражению и вышел.

В гараже стояли четыре автомобиля. Он сел в длинный лимузин темно-голубого цвета. Быть охотником за женщинами в течение трех летних месяцев и туристом все остальное время в году — тоже сносный способ существования. Но летний сезон всегда можно продлить, скажем, в Европе, на Лазурном берегу. Перемена мест имеет, если подумать, свои дополнительные маленькие преимущества. Через два часа он будет далеко.

Выехав на асфальтированную дорогу, он притормозил и еще раз оглянулся в сторону леса. Перед его глазами замелькали искры, подобные тем, что можно увидеть в бокале очень сухого шампанского. Знакомое чувство триумфа охватило его. Но по мере того как он удалялся от особняка, голос, исходящий из глубины расщепленного сознания, отчаянный голос, стал настойчиво кричать в его голове:

— Боже, сделай так, чтобы меня поймали! Умоляю тебя, сделай так…

Море было спокойным, и его необъятное пространство, окрашенное в восхитительный сине-бирюзовый цвет, сверкало под первыми лучами утреннего солнца.

Аллен Мелтон вдыхая полной грудью чистый морской воздух, избегая смотреть в сторону своей жены Марты, лежащей недалеко от него на песке. Он хорошо знал, что ее проницательные серо-зеленые глаза следят из-под полуприкрытых век за каждым движением его мускулистого и загорелого под беспощадным солнцем тела с выражением глубокой скуки. И эти мускулы, которые Аллен так старался укреплять, — разве не сравнила она, презрительно усмехнувшись, со «слишком промасленными канатами»? Внутренне оскорбившись, Аллен проглотил вспыхнувшую в нем злость, крепко сжал челюсти, чтобы не выдать своего негодования, и сосредоточил внимание на небольших скалах, торчавших из воды недалеко от пляжа, где стайка пеликанов кружилась низко над водой, помахивая большими крыльями.

— Сегодня должна быть хорошей подводная рыбалка там, у скал, — сказал Мелтон, чтобы прервать молчание. Замечание скорее всего было адресовано не его жене, а сидевшему на солнце у ног Марты Джиму Талботу — человеку угловатого, худосочного, лишенного привлекательности сложения. В сравнении с крепкой фигурой — Аллена тело Джима не знало спортивных упражнений, да и вообще Талбот подраспустил себя.

Произнеся эти несколько слов, Аллен резко обернулся и внезапно перехватил полный нежности взгляд жены, которым она обменялась с Джимом, не подозревая, что за ней наблюдают. Точнее говоря, во взгляде было больше чувственности, чем нежности, как и во всем выражении лица Марты. То, что увидел Аллен, мгновенно разожгло в нем огонь жгучей ненависти. С каким бы мстительным наслаждением он прострелил бы гарпуном подводного ружья твердую золотистую грудь, которую Марта так бесстыдно обнажила солнечным лучам. Пытаясь сдержать свою ярость, Мелтон отвернулся и положил голову лицом вниз на сложенные руки. Нельзя — ни в коем случае нельзя, — чтобы жена догадалась по малейшему признаку на его лице, что он чувствует внутри. Видит бог, она способна, если захочет, добраться до дна его души. В течение семи лет их семейной жизни — Аллен, увы, ничего уже не мог изменить! — жена всегда оставалась для него загадкой… до этой секунды, секунды, обнажившей во всей неприглядности всю правду. Теперь он знал, в чем дело.