Мертвая вода - Страница 8

– Идея уничтожить камни тоже его?

– Я бы сказал по-другому: идея избавить ваш разум от дурмана, навеянного камнями.

– Жалко… – дрожащей рукой Карстенс погладил себя по груди. – А ведь мы могли бы договориться. Я действительно хотел доставить камни на Землю. Странная, чудодейственная сила заключена в них…

– Да, и аборигены – единственный народ в Галактике, научившийся правильно распоряжаться этой силой. Я думаю, что на это им понадобилась не одна тысяча лет. Большинство шебаутов имеют длинную историю. Они передаются из поколения в поколение. Отец, вручивший свой шебаут взрослому сыну, может спокойно умереть. Камень поможет его наследнику выбрать путь в жизни, защитит от врагов, удержит от опрометчивых поступков, даст совет в трудную минуту. Для аборигена шебаут является как бы частью мозга, хранилищем коллективной памяти поколений. Без камня он ничто! Существо, лишенное своих корней, своего прошлого. Я бы сказал, что шебаут – это весьма сложный и совершенный природный компьютер.

– Судя по вашим словам, владеть шебаутом – великое благо. Зачем же вы лишили меня его?

– Несмотря на все свои волшебные свойства, это всего лишь осколок камня, минеральная структура, способная глубоко и гибко влиять на мыслящее существо, но сама лишенная души и разума. Все зависит от того, в какие руки попадет шебаут, какое сердце будет стучать рядом. Станете использовать его для зла, и скоро, даже помимо вашей воли, зло начнет приумножаться. Едва только вы сделались владельцем камня, как началась невидимая борьба между вашей личностью и всем тем, что было заложено в шебаут раньше. Человеку это грозит шизофренией, тяжелым расстройством нервной системы. Пороки, существовавшие в скрытой форме, подавленные воспитанием и культурой, могут обнажиться, вырваться из подсознания. Вы завладели чудодейственной вещью, но не умеете ею распорядиться. Она стала для вас кумиром, особой формой наркомании. Шебаут освободил вас от упреков совести, лишил самооценки. Вы уверовали в собственное могущество, исключительность. Ради удовлетворения корыстных целей вы губите аборигенов. Ложь стала для вас обычным делом.

– Значит, во всем виноваты камни?

– Во всем виновато ваше легкомыслие. Вы не расстаетесь с шебаутом ни днем, ни ночью, хотя для взрослого, сложившегося человека это очень опасно. Аборигены впервые встречаются со своим шебаутом еще в младенческом возрасте. Они играют с ним по нескольку минут в день, как бы привыкая. Носить камни постоянно дозволяется лишь в зрелом возрасте. Я прожил среди хейджей не один год. Я ел их пищу, спал возле их костров, меня лечили живой водой, весьма драгоценной и редкой даже здесь. Но ни разу не позволили прикоснуться к шебауту.

– Я сниму… скоро сниму его… От него уже нет никакой пользы… Может, расскажете, каким способом вы его убили?

– Расскажу, отчего же не рассказать. Заодно сообщу и тайну приготовления живой воды. – Сергей оглянулся через плечо, ожидая от Гарпага какого-нибудь одобряющего или, наоборот, предостерегающего знака, однако тот с отсутствующим видом крутил на пальце бронзовое кольцо, служившее когда-то оправой его шебаута, и лишь напряженный, остановившийся взгляд старика свидетельствовал о высшей степени внимания. – Существует предание, связанное с именем первого бхайлава хейджей Мшатта. Находясь в цветущем возрасте, он заболел тяжелой, неизлечимой болезнью. И когда демон Ингула уже явился к постели умирающего, все присутствующие увидели, что шебаут Мшатта, знаменитый зеленый шебаут Дар Молнии, потускнел и медленно тает, как тает кусочек льда в ладони. Каждая новая капля возвращала Мшатте частицу здоровья. Излечившись окончательно, он повелел собрать все, что осталось от шебаута, в ритуальный сосуд. Потом Мшатт поочередно владел еще несколькими шебаутами, но ни один из них не принес ему удачи. Племенной союз распался, начались междуусобицы, и в одной из стычек он пал от руки простого пастуха, сына своей рабыни. Впоследствии, когда все, что касалось памяти Мшатты, стало святыней и к сосуду с каплями его шебаута стали стекаться толпы паломников, кто-то из жрецов только что основанного культа заметил странную закономерность. Некоторые тяжелобольные, явившиеся поклониться сосуду, после совершения над ним вполне определенных обрядов излечивались. Но всякий раз при этом их шебаут терял часть своей массы или полностью растворялся – в зависимости от тяжести недуга. Вот так хейджи, а потом и другие племена узнали об этом чудном лекарстве. Как оказалось, для его приготовления необходимы четыре условия: потенциальный покойник, которому уже нельзя помочь никакими другими средствами, искушенный в своем деле бхайлав, шебаут – любой, но лучше, конечно, «чистый», только что найденный, он не так дорог, и капелька готовой живой воды, которая служит как бы детонатором. Причем шебаут и живая вода должны соприкасаться или находиться достаточно близко друг от друга.

– Как я понимаю, три условия налицо, а где же умирающий?

– Гарпаг сыграл обе роли – и больного, и лекаря. Это было нелегко, но он справился.

– Еще вы сказали «достаточно близко». А если точнее?

– По выражению хейджей, «на расстоянии шага демона Ингулы». Демон этот, конечно, не великан, но, судя по изображениям, существо достаточно рослое. Так что метра два-три, не меньше.

– Понятно… Но ведь я, кажется, закупорил сосуд.

– Бумагой. Это то же самое, что ничего. Даже сталь и свинец не преграда для живой воды. Ее можно хранить только в сосудах из специального камня, не менее редкого, чем сами шебауты.

– Вот где мой главный промах! До сих пор не могу понять, зачем я забрал у вас сосуд. Ведь было же ясно, что вы подсовываете мне его специально… Впрочем, как раз этот момент я припоминаю очень смутно. Не обошлось ли тут без козней вашего друга?

– Да, шебаут был для вас надежной защитой. Но перед Гарпагом он не устоял. Дело в том, что этот камень хорошо знаком Гарпагу. Когда-то он принадлежал его сыну, а еще раньше – ему самому. Постарайтесь вспомнить, каким путем шебаут попал к вам.

– По-видимому, до этого он прошел через многие руки. А того, кто передал его мне, я не помню. Много воды утекло с тех пор. Да и в голове сейчас полный сумбур. Что так обеспокоило вашего друга? Разве он понимает, о чем мы говорим?

– Слов не понимает, но общий смысл улавливает.

– А почему он носит цепь с пустой оправой?

– Для бхайлава это знак высшего достоинства. Он так преуспел в своем искусстве, что уже не нуждается в помощи шебаута.

– А по виду не скажешь. Обыкновенная горилла, только с бритой грудью.

– Кроме того, цепь без шебаута – это еще и гарантия его доброй воли. В любом деле, в том числе и в магии, существует предел совершенства. Свой потолок, которого в числе немногих достиг и Гарпаг. Но случается, что обуреваемый непомерной гордыней бхайлав начинает добиваться власти над совершенно иными силами, находящимися за пределами добра. Путь этот опасен и сложен, однако тот, кто сумеет пройти его до конца, становится сардаканом – существом, не принадлежащим миру смертных, олицетворением вселенского зла, живым воплощением демона Ингулы. Такая метаморфоза невозможна без участия шебаута, поэтому старейшие из бхайлавов демонстративно не носят его. Между прочим, император Дракс, о котором я вам уже говорил, по-видимому, тоже был сардаканом. Многие годы никто не мог одолеть его ни колдовством, ни оружием. Убила его только мертвая вода.

Что-то заставило Сергея обернуться, и его взгляд на мгновение встретился со взглядом Гарпага. Старик обеими руками оглаживал свои густые, ниспадающие до плеч бакенбарды, и при этом пальцы его левой руки то резко сжимались в кулак, то так же резко распрямлялись. Это был сигнал крайней опасности, хорошо известный всем обитателям саванны.

– Давайте перейдем к официальной части, – сказал Сергей, вместе с креслом передвигаясь чуть ближе к столу. – Согласно имеющимся у меня полномочиям я принимаю контроль над базой геологоразведочного отряда «Оникс-2». Прошу передать мне служебную документацию, ключи от помещений и табельное оружие.