Мертвая петля (СИ) - Страница 15

А так, известное дело, увести парня у своей подруги, совершенно не считается грехом, что ж поделать, женщины так устроены. Собственно, настоящих подруг у Нины и не было. Ей всегда было легче общаться с мальчиками, от них меньше шансов за здорово живешь подлянку получить. Впрочем, от них тоже свои проблемы.

Ах… если бы она могла полюбить его… Увы, Юрику ничего не светило, кроме дружбы. Но он не терял надежды.

Да, в ее жизни все было хорошо, степенно.

Одна из подруг Нины, с которой та давно не виделась, сказала как-то:

— Ты не живешь, ты просто существуешь.

***

Как же жил все это время Артем?

Плохо жил.

Нет, он жил нормально, и с сексуальной жизнью у него тоже перебоев не было. Еще бы, молодой красивый парень. Да с ним любая рада была встречаться.

А только душа болела у этого бесшабашного парня. Но души снаружи не видно. И лишь наедине с собой он «отпускал вожжи» и предавался, как ему казалось, жалкому занятию — воспоминаниям об одной девчонке, превратившей его жизнь…

В то, во что она превратилась. Иногда, когда особенно остро накатывала тоска, он готов был сорваться и ехать. Туда, к ней. Простить прощенья, нет… он не знал… может, поговорить… Лишь бы прекратилось всё это. Тоска эта. И тогда он поднимал трубку, звонил. Молчал, слушая ее голос.

Но у него был стержень. И гордость. Она отказалась от него. А ему подачек с барского стола не надо. Да и слова Черного, его намеки о том, что Нинка не такая уж недотрога, сыграли свою роль, отравив душу ревностью и недоверием. Он не хотел верить Черному, не хотел верить, что она с ним… Но не мог отбросить эту мысль. Не. Мог.

А потому, то, что его забрали в армию, было как нельзя более кстати. В армии быстро выветриваются из головы разные глупые мысли. Особенно в первое время на КМБ. В это время ни о чем, кроме как пожрать и поспать не думается. Это потом, как пообвыкнешься, они возвращаются, чтобы бередить душу снова и снова.

***

Как кружила их судьба? Куда собиралась завести этих двоих, что жили друг без друга как в пустом, мертвом сне? А и вместе-то жить не получалось.

Судьба…

Странная дама с отвратительным чувством юмора.

И все-таки.

***

Срочную службу Артем проходил в пограничных войсках. Надо отдать ему должное, служил он добросовестно. Получалось, что во многом его поведение и жизненные ценности зависели от окружения. Тогда, в компании Черного и Гарика, проявлялись одни его качества, здесь же, в другом окружении — совершенно другие. Только одно оставалось неизменным, его стремление во что бы то ни стало добиться того, что он считал «ростом в деле». И в этом он мог сосредоточиться на главном, не размениваясь на мелочи.

Возможно, вырасти он немного в иных условиях, из него мог бы выйти успешный политик или предприниматель. Но все мы рождаемся и живем именно в том месте, которое нам отведено.

В общем, найдя в военной службе способ выдвинуться, парень действительно показал себя с лучшей стороны. В первый же год службы задержал важного нарушителя, и за это заслужил внеочередной отпуск.

***

Ну, вот и новый кусок воспоминаний. Их будет еще много. Они нанизаны на жизнь, как ожерелье, вернее, как витки спирали, или петли. И странная закономерность объединяет их всех — непонятное соревнование кто кому сделает больнее.

***

О том, что Артем приехал в отпуск, Нина случайно узнала, встретив на улице Маринку.

Узнала, и будто ошалела. Словно не было обид, тяжести перенесенной депрессии. Все бросила и поехала к нему.

Опять тот же подъезд. И лестница.

С трудом поднялась на девятый этаж. Последний пролет одолеть и вовсе не осталось сил. И сердце в горле колотится и леденеют руки, а дыхания нет. Заставила себя подняться.

Долго не решалась поднять руку и нажать кнопку звонка. Потом позвонила.

Открыла мама Артема, Любовь Викторовна.

— А… ты…? — видно было, нежданный визит Нины ее не обрадовал.

Дверь так и осталась наполовину закрытой, а выражение лица женщины не оставляло сомнений в том, что прежнего хорошего отношения к ней нет и в помине.

— Любовь Викторовна… — Нина сглотнула, еле справившись с волнением, — Артем дома?

Любовь Викторовна вышла на лестничную клетку и прикрыла за собой дверь.

— Зачем тебе Артем? Его нет.

— Я…

— Ты что, мало поиздевалась над парнем?

Вот это было заявление!

— Что?

Женщина возмущенно вздохнула и всплеснула руками:

— Нет, вы только посмотрите… Ты же ему жизнь испортила! А теперь еще делаешь вид, что не понимаешь?

Нина готова была расплакаться от обиды на такое несправедливое обвинение:

— Вы ничего не знаете! Это он! Он сам меня бросил! Сказал, чтобы я не… что нам не надо больше встречаться! А я люблю его! Люблю… Не могу…

Слова вырвались сами собой, Нина совершенно себя в тот момент не контролировала. И поразилась. Будто не было этого года, будто не удалось ей ценой неимоверных усилий убедиться себя, что все забыто и теперь он ей безразличен. Открытие было ужасным.

Она, не говоря ни слова и не прощаясь, развернулась и побежала вниз по лестнице.

— Нина! Куда же ты? Нина!

А Нина бежала прочь, вытирая на ходу слезы. Как добралась домой, сама не помнила.

Вечером был телефонный звонок. Артем.

Видимо, Любовь Викторовна поговорила с сыном.

Просил встретиться. Поговорить.

Вернее, он ни о чем не просил, он просто сказал:

— Я зайду за тобой. Пройдемся.

Остальное Нина сама додумала. Ох, сколько чего она передумала, пока ждала его…

***

Он пришел часам к девяти, уже темнеть начало. Дверь открыла Нинина мама.

— Добрый вечер, Серафима Петровна. Нина дома?

— Дома, — на его приветствие женщина аж перекосилась, — Нина, к тебе пришли.

Нина уже была в прихожей, он прекрасно знала, что Артем не нравится матери, а после его звонка вся на нервах сидела, и теперь ей только материных нотаций не хватало, быстро буркнула:

— Мама, мы погуляем недолго, — и вышла вместе с Артемом.

Вслед ей донеслось:

— Чтоб через час дома была!

Артем за все это время звука не издал. Они вообще до парка дошли молча. Потому что, поздоровавшись после долгой разлуки, они словно весь запас слов исчерпали. А может, наоборот, их было столько, что трудно было с чего-то начать. Парень молчал, и Нина заговорила первая. Спросила нейтральное: как ему служится.

Тот и ответил нейтрально, что служится хорошо.

Она слушала его безэмоциональный рассказ, и у нее создалось ощущение, будто они два хищника, и кружат вокруг друг друга, ожидая удобного момента, чтобы напасть. И откуда у Нины возникла такая ассоциация?

Его рассказ постепенно сошел на нет, воцарилось недолгое молчание, потом он спросил, отводя глаза в сторону:

— А у тебя как дела?

Хотелось ответить, что хорошо. Нина слегка поморщилась, и ответила:

— Хорошо. В техникуме учусь.

Парень хмыкнул, потом потер лицо и спросил:

— А на личном фронте?

Он задал его не из вежливости или праздного любопытства. Ему уже успели рассказать, что «его» Нинка не скучала, пока его не было. Однако Нина об этом знать не могла. А если бы и знала, оправдываться не собиралась. На этот вопрос ей очень хотелось ответить, что у нее все прекрасно! Что она о нем и не вспоминала! Но… язык не повернулся.

Вместо этого сорвались слова:

— Ты подлец, но я люблю тебя. Люблю больше, чем себя. Считаю, что сильнее любить нельзя.

Лицо парня изобразило странную смесь чувств, будто ему очень больно. А потом он, жадно вглядываясь в ее лицо, проговорил:

— Докажи.

Прошу тебя, дай мне понять, что я действительно тебе не безразличен. Что я у тебя единственный. Что они все про тебя врут. Просто дай мне в это поверить. Дай мне…

Поверить, что не откажешься от меня снова. Не переступишь через меня. Что я не запасной вариант от скуки.

Прошу…

Он жадно вглядывался в ее лицо, пытаясь увидеть ту любовь, о которой она говорила, но вместо этого видел, как становится отчужденным ее взгляд.