Мэрилин Монро - Страница 21

Но это встретились два одиночества, два зияния нежности — лучистая сирота, ищущая семью и уважение, податливая, покорная, восторженная, и угасшая вдова, подточенная разочарованием, которая конечно же не могла оставаться равнодушной к солнечному свету, источаемому Мэрилин, обожанию, которым та прониклась к ней с первого взгляда, к этому неотразимому, обнаженному телу, от которого запылал весь ее дом. Наташе Лайтесс лестно, что она вызывает такой восторг, она смущена этим чужим сладострастием, обостренной чувственностью и в глубине души рада этому невспаханному полю, явившемуся перед ней, на котором она может взрастить все, что захочет.

Мэрилин наконец-то нашла учителя — учительницу, которую искала, которая научит ее быть лучше, самой лучшей, разглядит в ней нечто, кроме внешности, и в то же время подругу, наперсницу, даже «мать», чей дом заменит ей родной. Очень скоро она стала почти все свое время проводить у Наташи, осыпала ее дочь подарками и зачастую оставалась спать на диване.

Потому что все их разделяло и все сближало.

Наташа «воспитывала» Мэрилин, которая смотрела ей в рот, «исправляла» ее по своим собственным критериям, старалась снять слой за слоем неумелый макияж и жеманность, которые наводила на себя начинающая актриса, думая, что так лучше, пытаясь задушить под ними бывшую Норму Джин. Вместо того чтобы скрывать естество, Лайтесс заставляла Мэрилин искать свою игру внутри самой себя. Искать свою личность. Не прятаться под своей блондинистостью. Она ставила ей голос, дыхание. Требовательность, непримиримость Наташи понемногу придавали уверенности ненасытной ученице, которая доверила ей свою жизнь и любила прижиматься своим розовым одиночеством к ее костистому и поношенному телу. Обеих женщин быстро опутала тесная связь — было ли в ней что-то сексуальное? Возможно ли, что нежные жесты учительницы в отношении ученицы, ее выражения привязанности в какой-то момент вышли за рамки? Сначала поцелуй, потом у рук появляется потребность прикосновений, ласки. Иссохшее тело вдовы вновь воспламенилось от близости к этой сияющей эротизмом плоти? Чистый дух просто-напросто влюбился в глупенькую блондинку? Если и были отношения такого рода, то, несомненно, в подобном направлении. Наташе Лайтесс было нечего терять, женихи у ее ворот не толпились; зато Мэрилин, гораздо менее наивная и более расчетливая, чем считалось, многое выиграла. Безграничная поддержка Лайтесс в «Коламбии» могла пойти ей только на пользу. С другой стороны, секс оставлял ее равнодушной, ей было почти невозможно отделить дружбу от любви, свое тело от своей работы, как уже было с разными фотографами и как будет повторяться еще не раз на протяжении ее жизни. Итак, сентиментальная и, возможно, физическая связь — идеальное объяснение резкому разрыву между женщинами несколько лет спустя, когда Лайтесс стала обузой для Мэрилин, превратившейся в звезду[8]. И все же учительница потеряла голову от Мэрилин. А Мэрилин явно играла на этой слабости своей учительницы, забирала потихоньку власть над ней. В несколько недель соотношение сил изменилось на противоположное. Доминировать стала другая.

Однажды утром Наташа примчалась к Гарри Кону, повелителю «Коламбии Пикчерз», и стала убеждать его, что в новом фильме, который собираются снимать на киностудии, есть роль для ее ученицы. Еще чего, ответил тот. Это фильм про мюзик-холл. Умеет она петь? А танцевать? Она научится, уверяла Лайтесс, и с тех пор все свои силы и все свое время отдавала на подготовку Мэрилин к роли сексуальной певицы-стриптизерши из «Хористок». Конечно, это значило загонять себя в рамки клише, в трафарет «соломенной головы» с красивыми формами, но надо признать очевидное: на тот момент шансов, что Мэрилин предложат интеллектуальную роль, было мало. Прежде чем суметь проявить что-то другое, она должна смириться со своим статусом сексуальной красотки, а потом доказать, что способна выйти за его рамки. У Мэрилин не было выбора. Нужно хвататься за все, принимать что угодно. Положение у нее самое что ни на есть непрочное, она живет впроголодь, в жутких условиях, кочует по чужим квартирам, пока не вернется в свою комнату, унылую и грязную, позабыть о своем одиночестве. И продолжать скитаться, вернуться к кочевой жизни своего детства, своей непринадлежности к кому бы то ни было, от которой ей было так больно, не иметь своего угла.

Это факт: оседлая жизнь пугает молодую женщину. Всегда найдется, от чего бежать. Ее преследует депрессия, усугубленная смертью тети Аны. Она бросается в объятия мужчин, но все чаще окунается в мнимо успокаивающие пары алкоголя. Сирота чувствует себя нелюбимой. Она никогда не ощутит себя достаточно любимой. Слишком много лет надо наверстать. Сближаясь с людьми, она ищет не только любви, но чего-то большего, похожего на родственные чувства. Свое же сердце она уже давно замкнула на замок.

Скоро оно резко раскроется снова. Или распахнется в первый раз.

Главная стриптизерша из «Хористок» должна исполнять несколько песен, в том числе одну, как будто специально написанную для Мэрилин Монро: «Каждой малышке нужен па-па-папа». Наташа Лайтесс отправила свою протеже к человеку, исполнявшему в «Коламбии» обязанности учителя музыки, композитора, репетитора, аранжировщика и пианиста. Фред Карджер. В мужском пейзаже, окружавшем Мэрилин, Фред Карджер резко выделялся: он молод (тридцать два года, всего на десять лет старше ее), разведен, имеет сына, красив, талантлив, перспективен и с потрясающе ласковыми родителями. Начинающая актриса с тоненьким голоском и болезненной застенчивостью, заикающаяся в самый неподходящий момент, слушает обворожительного учителя, смотрит на его слегка выступающую челюсть, на его волевую внешность, и влюбляется в него. Безумно. В него самого, но еще в его сына, в то, что он есть, в то, что он представляет собой, и в особенности в его мать, Нану Карджер, к которой она сразу же прильнула, как кошка.

Мэрилин мурлычет, учится петь и заниматься любовью с любовью, раскрывает свое тело для будущего. Она принимается мечтать.

Она дитя, девушка, влюбившаяся впервые в жизни, рычащая и неловкая, осыпающая Карджеров подарками, которые ей не по средствам, и поверяющая свое счастье, свои фантазии и страхи Наташе — а кому же еще. Седеющей Наташе, у которой в животе что-то сжалось с тех пор, как ей приходится делить белокурые пряди Мэрилин с седыми волосами Наны Карджер и укладкой Фреда. Но она готова принять и это, лишь бы не потерять эту особенную ученицу — патологически непостоянную, как она, наверное, уже поняла. Мэрилин хочет нравиться любой ценой. Она упорно посещает дом Карджеров, готовит, моет посуду, делает уборку, играет с сыном Фреда, подстерегая момент, когда ей предложат поселиться здесь окончательно. Подберут ее. Она не замечает, не хочет замечать презрительного отношения к ней Фреда, дистанции, на которой он старается держаться от нее вне постели. Мэрилин не понимает, что сердце ее любовника не бьется в едином ритме с ее собственным. Она думает о новом браке, на сей раз по любви, который дал бы ей, помимо обожаемого супруга, то, в чем жизнь до сих пор ей всегда отказывала, — родителей, ребенка.

Предостерегала ли ее Наташа? Разумеется, она не любит Карджера и слишком хорошо понимает, что ему нужно от Мэрилин. Но что делать? Как сказать? Предмет слишком тонкий, чувства Мэрилин — всепоглощающие. Связь осложняется день ото дня. Влюбленная женщина ничего не слышит, унижается до ожидания и живет по воле Фреда. Это Золушка, которую принц выбрал среди всех. Бедная девушка с улицы, которую полюбил вельможа. Меньше чем ничего, тогда как Фред — это все, он такой умный, одаренный. Ей не дотянуться до него, она боится этого и тешит себя иллюзиями. Мэрилин верит в любовные истории. Она из кожи вон лезет, старается быть хорошей актрисой во время съемок «Хористок», петь так, как научил ее Фред. И когда приходится слишком тяжело, когда одно холодное слово, обидное поведение Фреда подрубают ее под корень, когда она вдруг начинает дрожать при мысли о том, что и он тоже, в конце концов, бросит ее, она подолгу плачет на груди у Наташи, а потом снова принимается ждать, бежит подарить Фреду безумно дорогие часы с гравировкой, из-за которых ей, возможно, не придется обедать несколько месяцев.