Мерфи (другой перевод) - Страница 36

— Для меня, — сказал Нири с таким же вздохом, что и прежде, — воздух всегда наполнен похабными намеками вечности.

Мисс Кунихан встала, собрала свои вещи, пошла к двери и отперла ее ключом, изгнанным с этой целью с ее груди. Стоя в профиль на фоне сверкающего огнями коридора, со своими высокими ягодицами и низкой грудью, она не только выглядела королевой, но и была готова ко всему. И впечатление это усиливалось просто благодаря тому, что она выдвинула ногу на шаг вперед, перенесла всю свою тяжесть на другую, наклонила свой бюст не более того, чем требовалось, затем, чтобы не упасть назад, простым и решительным жестом положив руки на свои луны. В такой позе, позволявшей ей легко, но прочно удерживать равновесие, она сказала себе в коленки голосом, подобным скрежету гравия в отдалении в зимних сумерках:

— Теперь, когда мы выпустили кота из мешка…

— А свинью из-за стола, — сказал Уайли.

— Что мы от этого выиграли?

— Уайли, — сказал Нири, — прими во внимание, ты находишься прямо у нее под прицелом.

— Богиня Подагры, — сказал Уайли, — в размышлении о пилюле Доуна.

— Не думай, ради Бога, что я хочу тебя спровадить, — сказал Нири, — но это маленькое существо предпринимает шаги, с тем чтобы проводить тебя домой.

— Тс! Тс! — сказал Уайли. — Может, я и не прирожденный наглец, но я лучше, чем ничего. О моем превосходстве над пустотой часто высказывались.

— Повторяю свой вопрос, — сказала мисс Кунихан, — и готова в случае необходимости сделать это снова.

— Если тогда петух не запоет, — сказал Уайли, — будьте уверены, курица не снесла яйца.

— Но разве я уже не сказал, — сказал Нири, — что мы можем теперь расстаться. Это, конечно, большой выигрыш.

— Неужели вы в самом деле намерены сидеть там и говорить мне, — сказала мисс Кунихан, — мне, что мы, по-вашему, сейчас встретились?

Уайли прикрыл уши руками, запрокинул голову и закричал:

— Остановись! Или уже слишком поздно?

Он подбросил руки высоко над головой, двинулся быстрой шаркающей походкой, схватил руки мисс Кунихан и нежным жестом отвел их от мягкого места. Еще миг — и они тронутся в путь.

— Если уж на то пошло, — сказала мисс Кунихан, ничуть, по-видимому, не смущаясь происшедшим, — кто из когда-либо встретившихся встретился не с первого взгляда?

— Существует только одна встреча и одно прощание, — сказал Уайли. — Любовный акт.

— Подумать только! — сказала мисс Кунихан.

— Тогда каждый встречается и прощается с собой и с собой, — сказал Уайли, — а также с другим и с другим.

— С собой и ею и с собой и ею, — сказал Нири, — где твоя чуткость, Уайли. Помни, здесь присутствует леди.

— Вы, — сказал Уайли с горечью, — мне предстояло увидеть, что вы не окажетесь неблагодарным. Как, несомненно, и этой бедной девушке тоже.

— Не совсем, — сказала мисс Кунихан. — Мне просто не должно было представиться случая увидеть его неблагодарным.

— Пункт третий, — сказал в ответ Нири. — Я не прошу о разговоре с Мерфи. Только явите его моим телесным очам, и деньги ваши.

— Ему может казаться, — сказала мисс Кунихан, — никогда нельзя быть уверенным, что, раз мы однажды его обманули, мы способны так поступить снова.

— Один обол, в счет причитающейся суммы, — сказал Уайли. — Милосердие возвышает.

— Пункт первый, — сказал Нири. — Согласно описанию Уайли, не требуется даже такой малости, как пресловутый любовный акт, если акты могут и впрямь вообще быть любовными или любовь выжить в актах, чтобы поприветствовать соседа соответственно времени суток с улыбкой и кивком головы по возвращении вечером и с нахмуренным видом и безо всякого кивка, уходя утром. А встреча и прощание в моем смысле не по силам ни чувству, каким бы нежным оно ни было, ни телесным движениям, какими бы искусными они ни были.

Он замолчал, чтобы услышать вопрос, в чем состоит его смысл. Уайли был балбес.

— Отрицание известного, — сказал Нири, — чисто интеллектуальная операция невыразимой трудности.

— Наверное, вы еще не слышали, — сказал Уайли, — Гегель остановил свое развитие.

— Пункт второй, — сказал Нири. — Ничего не может быть дальше от моих намерений, чем сидеть тут и давать мисс Кунихан понять, будто мы сейчас встретились. По-прежнему есть вещи, которых даже я не говорю леди. Но думаю, что не будет сочтена наивностью надежда на то, что лед был сломлен, или самонадеянностью упование на то, что Всемогущий справится и с остальным.

Свет в коридоре с треском погас. Уайли заарканил мисс Кунихан, не позволяя ей кануть в бездну мрака. В смертных судорогах эха Нири подал свой голос:

— Вот Его знак, или я сильно ошибаюсь.

Уайли вдруг почувствовал усталость от держания рук мисс Кунихан, точно в тот момент — благодатное совпадение, — когда она устала от того, что их держат. Он отпустил их, и ее поглотила тьма. Она прислонилась к стене с внешней стороны и слышно зарыдала. Это было тяжкое испытание.

— До завтра в десять, — сказал Уайли. — Приготовьте свою чековую книжку.

— Не бросай меня одного в таком положении, — сказал Нири, — когда я не вмещаю своих грехов, а мои губы еще горят от нечестивых слов, брошенных в пылу спора.

— Вы слышите это хлюпанье — настоящая буря, — сказал Уайли, — тем не менее вы думаете только о себе.

— Передай ей от старого жулика, — сказал Нири, — когда слизнешь их все, что ни одна не была пролита впустую.

После еще нескольких упреков, на которые он не получил ответа, Уайли удалился с мисс Кунихан.

Нири охватило странное чувство, будто он не доживет до утра. Ему и прежде случалось испытывать нечто подобное, но никогда так сильно. В особенности же ему чудилось, что стоит ему шевельнуть одним мускулом или произнести один звук, и это определенно окажется роковым. С превеликой осторожностью он дышал в эти долгие часы мрака, дрожа неукротимой дрожью и вцепившись в подлокотники кресла. Ему не было холодно, отнюдь, он не испытывал ни недомогания, ни боли — им просто владело тревожное убеждение, что любая секунда возьмет да и станет первой из его последних десяти — пятнадцати минут на земле. Число секунд в одной темной ночи подсчитать нетрудно, так что любопытный читатель сам может все это подсчитать.

Когда Уайли, опоздав на четыре-пять часов, зашел на следующий день во вторую половину дня, волосы Нири были белы как снег, но сам он чувствовал себя лучше.

— Странное чувство охватило меня, — сказал он, — прямо в тот момент, когда ты уходил, будто я начинаю умирать.

— И действительно начали, — сказал Уайли. — Вы уже выглядите, как младший научный работник колледжа.

— Я думаю, если мне сейчас выйти на воздух, — сказал Нири, — и немножко потолкаться среди черни, наверное, это было бы мне полезно.

— Мы будем проезжать через Блумсбери, — сказал Уайли, — не забудьте свою чековую книжку.

На Гауэр-стрит Уайли сказал:

— Как вы себя сейчас чувствуете?

— Я благодарю вас, — сказал Нири, — жизнь не кажется такой уж ценной.

Мисс Кунихан что-то выдавала своему индусу неослабевающим потоком. Он стоял перед ней в позе, выражавшей сильную подавленность, крепко прижав к глазам ладони. Когда Нири и Уайли приблизились, он сделал дикий жест метафизического уничтожения и прыгнул в такси, которому случилось проезжать мимо, а, по его твердому убеждению, оно отстукивало некий непостижимый счет, ведущий начало от самой вечности.

— Бедняжка, — сказала мисс Кунихан. — Он помчался в Миллбэнк.

— А как мы себя чувствуем сегодня утром? — сказал Нири с гнусным сочувствием, бросив хитрый взгляд на Уайли. — Lassata?[81]

Уайли самодовольно ухмыльнулся.

Они отправились на такси на Брюэри-роуд. Целую минуту никто не проронил ни слова. Потом Уайли сказал:

— В конечном счете ничто не сравнится с мертвой тишиной. Единственное, чего я опасался, — это как бы наша беседа вчера ночью вновь не завладела нами, начавшись с того места, где она нас оставила.