Меня создала Англия - Страница 43

— Слушай, когда твоя новость попадет в газеты? Вечером? — спросила Кейт. — Вот твои деньги и, ради бога, не делай больше ничего. — Спасибо, Кейт. Ты молодец. Завтра я уеду. От меня здесь никакого толку, правда.

— И пусть Эрик носит свои ужасные галстуки, ему же хуже. — Сегодня я подберу для него что-нибудь. — Он поцеловал ее, мучаясь ревностью: ему страшно не хотелось уезжать, как жаль, что иногда приходится терять голову. — Что тебя сейчас волнует, Кейт? Скоро ты сама приедешь. Я ведь не на Восток уезжаю.

— Нет, — сказала Кейт.

— Не волнуйся, Кейт.

— Я просто думаю, — ответила Кейт. — Меня вызывает Эрик. — Над дверью горела лампочка, но она медлила, обратив к нему лицо, на котором застыл план крупной и трудной кампании. — Давай поужинаем сегодня вместе, раз у тебя последний вечер. Не занимай его. — Но в чем состоял ее план, он не мог догадаться — он разучился понимать ее стратегию, да и голова уже не тем занята.

— Конечно, конечно. У тебя дома?

— Нет, не дома. Где-нибудь в тихом месте, чтобы мы были одни и чтобы никто не знал, где мы.

Холл купил газету и, свернув ее, пересек потемневшую осеннюю площадь. Не ошибся ли он с этими запонками? Может, надо было купить перстень или портсигар? Или пресс-папье? Он шел, загребая ногами мертвые листья, уставившись безжизненным взглядом на носки туфель, и по его виду никто бы не догадался о том, что слепая преданность давит на него тяжким бременем ответственности. Запонки ведь не просто подарок: это залог, мольба. Словно юный и еще восторженный любовник. Холл хотел, чтобы его помнили. Портсигар? Или лучше — серебряный браслет? Еще не поздно исправить. Он развернул газету, рассчитывая найти в рекламном разделе какой-нибудь ювелирный магазин, и увидел крупными буквами набранное имя Крога. Дальше он не прочел, отвлекшись на витрину с зеленой настольной лампой в форме обнаженной женщины. Красиво, подумал он, и с досадой вспомнил фонтан во дворике правления. Он энергично вышагивал по Фредсгатан, бормоча под нос: никакого вкуса, у них совсем нет вкуса. У перекрестка он остановился переждать движение и еще раз заглянул в газету: «Эрик Крог женится на англичанке-секретарше».

Холл издал хриплый возглас и, словно выпущенное ядро, устремился вперед, рассекая поток машин. Глубоко засунув в карманы пальто руки в коричневых перчатках, он вошел в ворота компании, не взглянув на фонтан, не замечая вахтера, погруженный в мрачные раздумья: Холл им уже не нужен, бабы лезут в правление, бабье царство. Он, не задерживаясь, прошел прямо в комнату Крога.

— Я принес вам подарок, — сказал он.

— Удачно, что вы пришли, — отозвался Крог. — Я хотел с вами поговорить. Вы согласились бы поехать в Нью-Йорк?

— Как член правления?

— Да, как член правления.

Вот она, давнишняя мечта, но сейчас его единственной мыслью было: хотят избавиться, тут новые порядки, а я человек простой. Уходя от ответа, он сказал:

— Я увидел в магазине эти запонки, думал, они подойдут к моей новой булавке. Но получается перебор. Сплошные брильянты. И я решил отдать их вам — в качестве свадебного подарка.

— Свадебного подарка?

Холл положил на стол газету и запонки.

— Я не разрешал этого, — сказал Крог.

— Так, — выпрямился Холл, — тогда я знаю, кто это сделал. Недаром он приставал с разговорами к служащим.

— Фаррант?

— Зачем вы его взяли, мистер Крог? — спросил Холл. — Зачем?

— Мне был нужен телохранитель.

Собачья физиономия Холла передернулась:

— Для этого есть я. В Амстердам вы могли послать кого-нибудь другого. Этот парень меня сразу насторожил. Не знаешь, что у него на уме. Много он помог в ту ночь? — Холл поднял и снова опустил на стол кожаный футлярчик в пятнах крови. — Он безвредный малый, — грустно сказал Крог. — Он мне понравился. Придется отправить его домой.

— А мисс Фаррант знает о продаже «Баттерсону»?

— Ей можно доверять, Холл.

Но Холл никому не доверял. Он стоял у окна, отравляя комнату подозрениями, ревностью и преданным обожанием. Рядом с ним все обнаруживало свою истинную цену: заумный модерн, изысканно-уродливые формы — все теряло вид рядом с его честным коричневым костюмом из магазина готового платья. Он не боялся показаться вульгарным (пиджак в талию), сентиментальным (брелок на цепочке для часов), глупым (бумажный нос в Барселоне). Он не тянулся за модой, не стремился привить себе хороший вкус — он был самим собой. Холлом.

Устоять перед его преданностью было немыслимо. Крог поерзал, бросил взгляд на запонки и со вздохом повторил:

— Мы отправим его домой.

— Вы не знаете этих людей, мистер Крог, — сказал Холл. — Предоставьте его мне. Я все улажу.

— Дадим ему билет в руки — и дело с концом.

— Нет, — сказал Холл. — Ни в коем случае не делайте этого. Он здесь болтался повсюду, говорил с персоналом о краткосрочных займах. Откуда он знает о наших займах?

— От своей сестры, надо полагать, — сказал Крог. — Что, если он знает еще кое о чем? Он возвращается домой, не находит работы — и идет в «Баттерсон»! Мы должны задержать его здесь на неделю. — А здесь он связался с прессой.

— С прессой мы уладим.

— Хорошо, — неожиданно повеселев, согласился Крог. — Подождем неделю. Это легко сделать. Он не хочет уезжать. Пока ему платят, он будет вести себя тихо.

— Вам надо объяснить мисс Фаррант, что к чему. — Но при виде ее Холл отвернулся, он не мог примириться с мыслью, что ей доверяют: баба. Пусть Крог сам объясняется.

— Твой брат распустил язык с прессой.

— Быстро ты узнал.

— Это Холл.

— Ну, разумеется.

— Этому надо положить конец.

— Не волнуйся, — сказала Кейт. — Завтра он уезжает в Англию. Я дала ему деньги.

— В Англию? Почему в Англию? — Холл повернулся в их сторону. Он встревоженно потянул руки из карманов, но сдержал себя. — Не беспокойтесь, мистер Крог. — Он был похож на старую няню, у которой уже взрослый подопечный: ей хочется успокоить его, как раньше, — обнять, пригреть на груди, но тот давно вышел из этого возраста. — Нет оснований беспокоиться. Я все улажу.

— У него там девушка, — объяснила Кейт, слишком явно стараясь убедить их, что ничего особенного не происходит, что бояться ровным счетом нечего. — Он влюблен, — грустно добавила она. Ее объяснениям нужен был сочувствующий слушатель, они птицей бились в непроницаемое стекло, за которым укрылся Холл, срывались и падали. Его любовь к Крогу восхищала, трогала и пугала — он растворился в ней весь без остатка. Он был неотъемлемой частью «Крога», как пепельница с монограммой или ковер с инициалами («Мы его подсидим, как Андерссона», — пообещал он), и по этой же причине «Крог» был немыслим без Холла. «Крог» перенял его мелочность, перестраховочную осторожность, нерассуждающую жестокость, «Крог» слился с Холлом.

— Вы не сделаете этого, — сказала Кейт.

— Мы его подсидим, — повторил Холл.

— Тогда не вините меня, если он заговорит, — сказала Кейт. — Он не дурак.

— Иначе говоря, он знает о продаже «Баттерсону»? — спросил Холл. — Что, может быть, уже все знают об этом?

Он обдал ее неприязненным, испытующим взглядом, однако он слишком уважал ее, чтобы попусту терять время. Ведь они единомышленники, им обоим наплевать на Андерссона, только стараются они каждый ради своего человека — в этом вся разница. У Холла не было времени долго раздумывать, его мысли приняли определенное направление. — Он играет в покер? — спросил он. — Да, — ответила Кейт.

— И хорошо играет?

— Он ни во что не играет хорошо.

— Насколько я понимаю, — сказал Холл, — с карточным долгом человеку не до баб. Вам придется вечером сесть за карты, мистер Крог. Его нельзя отпускать в Англию.

— Вечером мы с Тони уходим, — сказала Кейт.

— Если не карты, то мы ему что-нибудь подстроим, — сказал Холл. — Ему нельзя уезжать из Стокгольма.

Он стоял застывшим столбиком бурого едкого дыма. Носки его замшевых туфель заострились, от злости набрякло пальто. — Я спокоен, — сказал он, — и я прослежу, чтобы мистер Крог тоже не беспокоился.