Men na guil edwen (СИ) - Страница 59

— Мама, я принес еду, — произнес он.

— Леголас? — тихим слабым голосом отозвалась она, хотя сидела спиной к нему.

— Да? — Леголас обрадовался, потому что она впервые назвала его по имени.

Анариэль обернулась и сделала шаг навстречу сыну. Леголас подошел к ней, его душа затрепетала в ожидании и надежде на то, что мама наконец возвращается. Та смотрела на него, в его синие глаза. На его светлые волосы. Точно такие же, как у эльфенка из ее грез. Она так сильно любила его. Когда-то. Но тьма все еще была сильнее. Глаза королевы снова почернели.

— Пойди прочь, — произнесла она. — Оставь меня одну! — она вцепилась руками в волосы и в изнеможении повалилась на кровать. Добро и зло боролись в ней, и силы покидали ее из-за этой отчаянной борьбы.

Леголас нахмурился и вышел, расстроенный и преисполненный печалью.

Прошел еще месяц, Анариэль, ведомая силой, которая была ей не понятна, подошла к люльке и провела по ней рукой. Вот уже несколько дней в ее грезах был не только светловолосый мальчик, но и маленькая рыжеволосая девочка, с глазами, которые Анариэль помнила у своей матери. Ярко зеленые, с желтоватым отливом. Она качала ее в люльке. Водила гулять. Иногда мальчик и девочка появлялись вместе. Они плакали и отчаянно звали маму. Тогда Анариэль просыпалась вся в слезах, рвалась куда-то на этот детский плач, и с каждым днем ей требовалось все больше и больше времени, чтобы осознать где она и принять горькую истину. План короля действовал — против своей воли она начинала ощущать все те чувства, от которых отказалась давным-давно.

В первый день лета, когда солнце высоко висело в небе и согревало лучами зеленую листву многовекового леса, Тауриэль решила навестить мать. Она не стала открывать дверь, а присела, облокотившись на нее спиной. Эльфийка уже несколько раз так делала. Толку заходить не было. Она рассказывала как проходят ее дни, что она делает. И ей верилось, что мама слышит ее. Но в этот яркий день со дня расставания с Кили прошло уже три месяца, и Тауриэль пришла к маме, чтобы рассказать ей о том, какие бывают гномы. Что не все они жадные, упрямые и вонючие. До своего исчезновения, Анариэль не была столь категорична к народу рода Дурина. Вот и сейчас Тауриэль рассказывала ей о той ночи, когда Кили, сидя за решеткой, в этом самом королевстве, рассказывал о своих приключениях.

— Мам, а он видел огненную луну, представляешь? Я бы тоже хотела ее увидеть. Он сказал, что она невероятно огромная и очень красивая, — говорила и говорила она. — Мам, я по нему очень скучаю. Папа никогда бы не одобрил наш союз, но я хотела, чтобы ты познакомилась с Кили, и тогда ты бы смогла меня понять! Могла бы уговорить папу… И мы бы жили в его вновь обретенном доме. И были бы счастливы. Но Кили не приходит, и отец никогда не разрешит мне уйти. Кто же покажет мне теперь огненную луну? — по щеке Тауриэль скатилась слеза. — Я знаю, ты сейчас не помнишь, что такое любовь. Но когда-то ты ее тоже испытывала. Мам, я правда полюбила его всем сердцем. И теперь я знаю, что любовь это боль. И знаешь, я немножко понимаю, почему ты не хочешь возвращаться. Потому что если ты вернешься, а потом кого-то из нас потеряешь, то тебе будет очень-очень больно. Как мне, — Тауриэль заплакала, спрятав лицо в ладонях.

Анариэль слышала ее. Вот уже несколько дней, она слушала и слышала ее. Сидя за стеной, прислонившись спиной к двери, она шептала:

— Не надо, бельчонок. Не плачь.

Дверь тихо отворилась. Неуверенно и осторожно ступая босыми ногами по полу, из королевских покоев вышла Анариэль. Тауриэль отняла руки от лица и вскочила.

— Как ты вышла?! — воскликнула она.

— Я…Я не знаю, — тихо ответила Анариэль. — Просто вышла.

Она глянула на Тауриэль. Две пары светлых глаз встретились. Анариэль почувствовала волну тепла, разливавшуюся по ее душе. И ей было так хорошо от этого тепла. Тауриэль смотрела на мать и не верила своим глазам. Очи ее не чернели, взгляд был нежным и милым. Таким любимым и родным.

— Мама? — прошептала Тауриэль.

— Родная, — ласково улыбнулась Анариэль.

Они кинулись друг к другу в объятия. Роняя слезы от счастья, они обнимались. Анариэль нежно взяла лицо дочери в ладони.

— Какая ты стала взрослая, какая красивая, — произнесла она.

Тауриэль всхлипнула, счастливо улыбаясь. Тем временем Леголас, бродивший по королевству в поисках Тауриэль, завернул за угол и увидел двух своих родных эльфийских дев. Он оказался рядом в мгновение ока. Все поняв без слов, он крепко обнял мать.

— Я так рад, что ты вернулась, — произнес он, уткнувшись матери в плечо, как он делал это в детстве. — Как тебе удалось?

— Благодаря вам, — выдохнула Анариэль, прикоснувшись к светлым волосам сына. — Воспоминания о вас, о том как сильно я вас люблю вернули меня к свету. Ваш отец знал, что делает, когда велел принести детские вещи в покои.

Тауриэль улыбалась и не сводила глаз с Анариэль. Она была еще совсем юной в день той битвы у ворот Гундабада и плохо помнила мать.

— Где ваш отец? — спросила Анариэль.

— Он внизу, в чертогах у озера, — ответил Леголас. На его лице сияла счастливая улыбка.

Трандуил стоял в одиночестве в небольшой зале около озера. Свет, что отражался в воде, играл переливами на стволах деревьев вокруг так, что создавалось впечатление, будто находишься среди звезд. Он поставил пустой кубок из-под вина на стол и подошел к воде.

— Я так соскучилась по терпкому вкусу твоего вина, — произнес женский голос.

Трандуил застыл. Его спина напряглась, каждый мускул затвердел. Он знал, кому принадлежит этот голос. Он не слышал его уже много веков. Он до безумия скучал по нему. Он желал услышать его больше всего на свете. Трандуил обернулся. Анариэль стояла за его спиной совсем рядом. Медные локоны были спутаны, черные шелка смялись, и из-под подола виднелись ее маленькие пальчики босых ножек. Она была мало похожа на величественную королеву Лихолесья, но сейчас она была самой прекрасной женщиной на свете, просто потому что это была она. Анариэль радостно улыбнулась и произнесла:

— Но по тебе я соскучилась сильнее.

Он точно знал, что она вернулась. Ему не нужны были никакие доказательства, что это она. Один лишь взгляд серо-голубых очей, одно слово, сказанное ею, одна улыбка прекрасных алых полноватых губ. Перед ним стояла его исчезнувшая жена. Перед ним стояла самая большая любовь его бесконечно долгой жизни.

Трандуил кинулся к ней, забыв обо всем. Он впился в ее губы страстным поцелуем, прижимая как можно ближе к себе. Она страстно отвечала ему, запустив руку в его распущенные волосы и обнимая за шею. Его язык жадно бродил по ее рту, упиваясь каждой секундой соединения. Ни на секунду он не хотел отстраняться от нее. И только спустя много времени, они оторвались друг от друга тяжело дыша.

— Мой огонек, — Трандуил провел дрожащей рукой по щеке любимой, вглядываясь в каждую черточку ее знакомого лица и упиваясь тем, как она подавалась навстречу его ладони. — Ты, наконец, вернулась ко мне.

Анариэль снова улыбнулась, слезинка, сорвавшаяся с ее ресниц, покатилась по шелковистой коже, и он поймал ее своими губами.

— Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? — он посмотрел в ее ясные, серо-голубые глаза и снова утонул в них, как и прежде.

— Я никогда ни в чем тебя не винила! — горячо прошептала Анариэль. Она взяла его лицо в ладони, аккуратно прикасаясь к левой стороне лица, где под магией скрывался ужасный шрам. — Я знаю, как сильно ты любишь меня и знаю, что ты сделал все возможное, чтобы найти меня! Мне суждено было пройти через все это. Найти свет в жестокой, кровожадной тьме. Но все это уже не важно. Я здесь, рядом с тобой, наша семья наконец-то вместе и… — Анариэль расстроено отвела глаза и спрятала лицо на груди у Трандуила. — Я должно быть так много всего пропустила в жизни наших детей.

Трандуил впервые за долгие годы вздохнул полной грудью. Боль больше не терзала его душу, а лед не сковывал исстрадавшееся сердце. Он погладил ее по волосам и спине, подарил легкий поцелуй в губы и прошептал: