Мемуары последней Императрицы - Страница 21

Господь, смилуйся и спаси Россию!.. Страданье со всех сторон! Сколько времени никаких известий от моих родных… А здесь разлука с дорогими, с тобой. Но удивительный душевный мир, бесконечная вера, данная Господом, и потому всегда надеюсь. И мы тоже свидимся — с нашей любовью, которая ломает стены.

Рождество без меня, в шестом этаже!.. Не могу об этом думать. Дорогое мое дитя, мы никогда не расставались, все простили друг другу и только любим. Я временами нетерпеливая, но сержусь, когда люди нечестны и обижают и оскорбляют тех, кого люблю. Не думай, что я не смирилась (внутренне совсем смирилась, знаю, что все это ненадолго).

Целую, благословляю, молюсь без конца. Всегда твоя.

Посылаю тебе письмо от Папы. Поблагодари тех, кто написали по-английски, но лучше не говори, что мы пишем друг другу: чем меньше знают, тем лучше. Еще одна карточка тебе.

15 декабря 1917, Тобольск

Написано по-русски

Родная, милая, дорогая моя, опять пишу тебе не как обыкновенно, так что бдагодари Аннушку за вещи и пиши мне осторожно.

Моих все еще ко мне не пустили, они уже 11 дней здесь, и не знаю, как дальше будет. Иза опять коликой заболела, говорят, ее впустят (когда придет), так как у нее есть дозволенье, но сомневаюсь. Странно, что она у тебя не была. Знает ли она твой адрес? Слишком, верно, боится, и совесть не чиста все-таки. Помнит, наверное, мои слова зимой — что, может быть, будет время, когда ее тоже у меня отнимут и не допустят опять. Она живет на Гороховой у племянницы Miss Matheis, которая тоже с ней. Мадам Зизи [28] на Сергиевской, 54. Отец Александр, говорят, еще очень болен, он отслужил напутственный молебен у Спасителя для моих трех.

Надеюсь, что наши вещи получишь к празднику, отослали их только вчера; это Аннушка мне все готовит с Волковым вместе. Другим посылаю через Маделен [29], так что пользуюсь этим способом и могу писать другим. Только пиши, когда получишь. Я в книге отмечаю, когда посылаю, так что писала 10-го, а послала 14-го и до этого — 9-го. Рисованныеe карточки ты все получила? Посылаю еще муки на днях.

Чудные дни — яркое солнце, все розовое, блестит — инеем покрыто, светлые лунные ночи. Наверно, идеально на горе, а они бродят по двору…

Так хотелось бы приобщиться Св. Тайн, но так неудобно все теперь — на все надо просить позволенье.

Ты прочти Премудрость Соломона и Иисуса Сираха. Иова я не успела все отметить — каждый раз находишь новое. Вот Премудрости Иисуса Сираха читала летом лежа около пруда, окруженная солдатами. Как я рада, что ничего из твоих вещей не потеряли — альбомы все оставила в сундуке с моими. Грустно без них, но лучше так, а то очень больно смотреть, вспоминать. Есть вещи, которые отгоняю от себя, убивают они, слишком свежи еще в памяти — все прошлое.

Что впереди — не догадываюсь. Господь знает и по-своему творит. Ему все передала. Помолись за нас и за тех, кого мы любим, и за дорогую родину, когда бываешь у «Скоропослушницы» — ужасно люблю ее чудный лик. Что пишут про чудотворную икону в Покровском? Попрошу через Чемодурова, особенно в Воскресенье вынимать частицу за тебя и всех наших, наверно, ты будешь говеть с нами. Надеюсь, мы будем у обедни.

Где твоя бедная бабушка — часто ее вспоминаю в ее одиночестве и твои рассказы, помнишь?.. Кто тебе «Нарру Christmas» скажет по телефону? Прошлый год ведь ты у нас жила. А где Сережа с женой? Ты их никогда не вспоминаешь в письмах. Знаешь, Линевич [30] женился и Гротен [31] тоже — прямо из крепости.

Ты не видела Маню Ребиндер [32], они летом были еще в Павловске, с нашего отъезда о них больше ничего не знаю. А где епископ Исидор и Мельхиседек [33]? А про Протопопова не знаешь — говорят, что у него прогрессивный паралич?

Понимаю, что ты ничего писать не сумеешь пока. Слишком все свежо, раны болят, странная наша жизнь вообще. Не правда ли? Целые тома описывала бы. Зиночка Толстая с мужем и детьми давно в Одессе, в собственном доме живут — очень часто пишут, трогательные люди. Рита [34] гостит у них очень редко, она нам пишет. Ждали они в октябре Лили, о ней уже ничего 4 мес. не знаю. Маленький Седов [35] (помнишь его?) тоже вдруг очутился в Одессе, прощался с полком. Про Маламу ты ничего не слыхала? Эристов тебе передал Татьянино письмо?

Байба [36] и вся семья в Ялте, кроме мужа, который в Москве в церковном соборе. Федоров — в Москве, учителя Петров и Конрад — в Царском, там Мари Ридигер [37]. Муж мадам Комстадиус [38] умер. Стараюсь тебе обо всех давать известия. Хотя ты, наверно, больше знаешь, чем я. Где Горяинов [39], остался ли он при своем хозяине?

Дети носят брошки Ек. Вик., а я твою фотографию вставила в рамку и повесила на стене, так что, лежа в кровати, всех твоих вижу. Ты не увидишь мать генерала Орлова? Я знаю, что ты ее не так любишь, но она такая одинокая.

Иван убит, Алексей далеко, она одна и могила в Царском, жаль старушку.

Вяжу Маленькому теперь чулки, он попросил пару, его — в дырах, а мои толстые и теплые. Как зимой прежде вязала, помнишь? Я своим людям тоже делаю, все теперь нужно.

У Папы брюки страшно заштопаны тоже, рубашки у дочек в дырах… У Мамы масса седых волос. Анастасья очень толстая (ее отчаяние), как Мари раньше была: большая, крупная до талии, потом короткие ноги — надеюсь, что растет пока еще. Ольга худая, Татьяна тоже, волосы чудно растут, так что ходят без шали (как Рита зимой).

Подумай, газеты пишут, что князь Трубецкой (Володя) [40] соединился с Калединым, молодец. Вдруг стала писать по-английски. Не знаю, хорошо ли это или нет, ведь пока Аннушка не с нами, пишу иначе, а ты сожги мои письма — вдруг опять придут и осмотр сделают.

17-го все молитвы и мысли вместе, переживаем опять все. Были утром у обедни, такое утешение.

Наших не пускают, так как у них нет позволения из Петрограда, но они надеются на ответ, когда соберется Учредительное собрание. Солдаты и Панкратов (комиссар наш) не пустят, ждут другие комнаты, которые подешевле, но страшно трудно найти. Очень они обижены и подозревают, что слуги в нашем доме против них интригуют, что неправда, так что если Аннушка глупости напишет, знай, что неправда.

Чемодуров (камердинер Государя) насплетничал из болтливости — это его слабая сторона, а то он чудный. Вам его жена взяла мою записку в собор на горе: шла архиерейская служба, в этот момент не принято поминать за здравие, но когда диакон узнал, что это от меня, громко прочитал все имена, я так рада. Он даже оставил у себя записочку.

Е. Гермогену страшно за Папу и всех. За упокой дала записочку в нашей церкви (и чувствовала таким образом — соединяюсь со всеми, крест его был у нас и во время всенощной лежал на столе).

Надо кончать письмо, уж очень длинное. До свиданья, родная моя, буду особенно за тебя молиться, когда праздники. Помнишь, начали новый год вместе. (Ник. П. [41] тоже).

В эти 11 лет никогда не случалось так долго с тобой расставаться. Храни тебя Христос. Крепко, крепко. Всем милым, добрым, которые нас вспоминают, привет.

Мои тебя нежно целуют. Родителям привет.