Меланхолия на двоих (СИ) - Страница 4

– Значит, играем на равных. Если принимаешь одновременно яд, а вслед за ним противоядие, эффект аннулируется. Если количество доз яда превышает дозы противоядия хотя бы на одну, начинается неостановимый процесс, приводящий к быстрой, но мучительной смерти. Если же картина противоположна, то преобладание противоядия в крови приводит к некоему эйфорическому состоянию, находясь в котором, человек может потерять концентрацию, необходимую для игры, и наделать глупостей.

Араши понимающе кивнул, изучая рюмки.

– Приступим?

Это было похоже на путь над пропастью по тонкому канату. В полной темноте и с завязанными для остроты ощущений глазами, ибо Айрон тоже не знал, что в рюмке, которую подносит к губам, – смерть или спасение? Ни яд, ни антидот не имели вкуса, цвета или запаха. Разработка его повёрнутого на садизме и алхимии сына Натана. Чего больше было в его изобретениях?

Сделав очередной ход, Айрон спросил:

– Могу я узнать, почему ты делаешь всё это?

– Что именно? – бесстрастно откликнулся Араши, изучая обстановку на доске, и Айрон, легкомысленно взмахнув рукой, уточнил:

– Всё это. Зачем тебе смерти последних из Гэлли, зачем сотрудничество со мной, согласие на эту безумную игру и не менее сумасшедшие условия? А главное… – Айрон прикрыл глаза, внимательно всматриваясь в лицо оппонента. – Зачем тебе этот облик?

Араши помедлил, прежде чем ответить. Снял с доски стопку, и, одним махом осушив её, с тихим стуком поставил на столешницу. Поднял стремительно темнеющий взгляд, в котором была жуткая, звериная тоска, заставившая редко падающего духом Айрона содрогнуться.

– Как ты понял?

– По шраму. Точнее, его отсутствию. Должно быть, ты не в курсе, Тимо, что Араши дрался на дуэли с Эвазаром и был серьёзно ранен. Конечно, регенерация твоих отпрысков поражает, но на их теле, в отличие от твоего, всё же остаются отметины. И тот сон… За что ты так? Почему?

Не глядя, Айрон снял с доски рюмку и выпил, продолжая пристально наблюдать за врагом. В голове начинало шуметь как после ударной дозы шампанского. Значит, ему досталась большая часть антидота. Чужая личина медленно сползла с оппонента, открывая его истинное лицо – безупречные аристократические черты, ярко-синий цвет глаз и слабую зловещую улыбку. В свою очередь сделав ход, Тимо Лайтонен, Император Галактики, сказал, наполняя каждое своё слово вибрирующей силой, с помощью которой мог разрушать миры и убивать звёзды:

– Мне было интересно, упырь, как долго ты сможешь сопротивляться.

– О, – саркастично усмехнулся Айрон, – и как, я вполне удовлетворил твоё любопытство?

Доска на мгновение потеряла чёткость, голова слегка кружилась, а во всём теле царила странная, неприятная лёгкость, испугавшая Айрона даже больше, чем мрачный взгляд Тимо. Виски предательски вспотели, сердце набирало обороты, подстёгиваемое адреналином, химией и пониманием того, что Тимо выпил больше яда, чем мог бы нейтрализовать организм старлинга.

– Скажу лишь, что тест ты прошёл, – спокойно ответил Тимо. – Даже в сновидении ты оставался до отвращения честным. Ну, почему так происходит?!

Под глазами Тимо уже начали собираться зловещие тени, первый признак смертельного отравления.

– Что, жалеешь о своём насквозь прогнившем нутре? – понимающе протянул Айрон. – Прости, но выигрыш в этой партии за мной, как и в первом случае.

Тимо хрипло рассмеялся, неловко двинул рукой и задел доску, отчего содержимое рюмок щедро пролилось на игровое поле, растекаясь и смешиваясь.

– Ради Великих Небес, упырь… Как мне не хватало твоего общества!

– Тогда ради чего, можешь ты мне ответить? Ради чего ты затеял весь этот нелепый маскарад?

– Чтобы понять тебя. Увидеть, каков ты на самом деле, Айрон.

Айрон замер в замешательстве. Тимо закашлялся, но тут же взял себя в руки, вымученно улыбнувшись.

– Знаешь, кажется, я немного понял тебя, хотя и не до конца. Но, наверное, это к лучшему. Нет ничего печальнее, чем потерять интерес к тому, кого никак нельзя оставить позади.

– Значит, все эти годы ты пытался?

– Увы, но сколь быстро я ни бежал от своих мыслей, как бы далеко ни зашёл в своих развлечениях, я понял лишь одно: чтобы жизнь была по-настоящему захватывающей, мне нужен соперник, ни в чём не уступающий мне. Тот, кто не любит убивать, но умеет это делать так же легко и свободно, как я. Тот, чей сарказм и неунывающий характер разбивали бы в дребезги мою самоуверенность и эгоизм. Мне не нужно зеркало, Айрон. Это пошло и глупо – любить свои отражения и пытаться вести с ними диалог. Мне нужен ты, способный уничтожить меня, стереть в пыль, несмотря на очевидную слабость.

– Ты пьян, – с убеждением откликнулся Айрон, поднимаясь. Тимо последовал его примеру, едва заметно пошатнувшись.

– Кажется, мой конец близок, не так ли? – с вызовом спросил он. – В таком случае, мне пора забрать твой выигрыш, иначе всё будет напрасно. Да, и ещё – не думай, будто так уж незаменим.

– О, ну что ты, – улыбнулся Айрон. – Разве подобное возможно?

Тимо шагнул ближе, собрал в горсть длинные тёмные волосы Айрона, заставив его откинуть голову, чтобы в следующее мгновение властно поцеловать. Задыхаясь, торопясь выразить в поцелуе все чувства, что испытывали, они сжимали друг друга в объятиях, словно пытаясь раствориться в этих ощущениях, настолько острых и желанных, что где-то глубоко внутри они отзывались мучительной и сладкой болью.

– С возвращением, Император.

Тимо не ответил, жадно целуя шею Айрона, исследуя, пробуя на вкус, и его прикосновения не были нежными, как в наведённом сне. Айрон сладко застонал, ощущая, как просыпается почти забытое чувство, когда опасность смешивается с удовольствием, а страх бушует наравне с наслаждением, заставляет дрожать от предчувствия.

Обрывки рубашки легли под ноги, нетерпеливые руки касались заветных точек удовольствия, и Айрон сам не заметил, как оказался у окна, навалившись грудью на широкий подоконник. Снаружи бушевала гроза, время от времени прорезая пелену шквала острыми вспышками молний, но ничто из этого не имело значения, когда Тимо с глухим стоном давно сдерживаемого возбуждения избавился от тесных брюк, и Айрон почувствовал, как прижалась к его обнажённым ягодицам горячая твёрдая плоть. Тимо потерся о внутреннюю сторону бедра, выказывая своё нетерпение, однако не спешил, он всё еще мог сдерживаться и хрипло прошептал:

– Айрон, сожми ноги.

Айрон послушно выполнил приказ, тут же захваченный новыми ощущениями, потому что член Тимо, сжимаемый его бёдрами, начал двигаться, лаская и увлажняя мошонку, а потом скользнул по его напряжённой плоти, обмениваясь капельками смазки. Тимо обхватил их ладонью, продолжая двигаться между ног Айрона и помогая при этом рукой, и Айрон мог лишь благодарно стонать, надеясь, что колени не подогнутся в самый неподходящий момент. Ритм ускорился, Тимо тяжело и рвано дышал, прикусывая кожу на шее Айрона, но когда удовольствие стало нестерпимым, внезапно отстранился, вырвав протестующий стон.

Айрон вздрогнул, почувствовав, как нечто влажное и горячее ласкает его между ягодиц, кружит вокруг сжимающегося входа и вдруг ныряет в него, раздвигая упругие стенки. Так деликатно и мягко, так восхитительно! Айрон хрипло вскрикнул, когда пальцы Тимо вернулись на истекающий соком вожделения член, медленно доводя до исступления, до невнятных возгласов, а его язык продолжил властвовать там, где нарастала томительная пульсация. Но вот он покинул Айрона, принялся ласкать яички, то всасывая, то оттягивая губами нежную кожу. И Айрон не выдержал этой изощрённой пытки. С долгим криком, исполненным истинного наслаждения, он кончил, забрызгав пальцы мучителя и свой живот горячей спермой.

Тимо не остановился. Развернув Айрона к себе, принялся вылизывать чувствительные соски, слизывать капельки семени с торса, спускаясь всё ниже, вдыхая запах кожи. Очередная вспышка молнии высветила словно стоп-кадром, как в жесте абсолютного экстаза Айрон запрокинул голову, раскрывая рот в беззвучном крике удовольствия, когда в его жаждущее, изнывающее тело, наконец, вошёл огромный, обжигающий член. Тимо зарычал сквозь зубы, с яростным напором вонзаясь всё глубже в упругую и тесную глубину, ощущая, как сильно сжимают его внутренние мышцы, как внутри нарастает огненная волна беспощадного наслаждения, равного которому ещё не было в его долгой, почти бесконечной жизни. Задыхаясь, теряя контроль над собой, Тимо жёстко двигался, не замечая, как по его спине скользят скрюченные пальцы, оставляя за собой длинные кровавые полосы. Напротив, эта боль словно подхлестывала изнемогающего от накатывающих ослепительных цунами эмоций Тимо, заставляя его, сдёрнув Айрона с подоконника, разложить его на мягких шкурах, устилающих пол кабинета, и со сладострастными стонами и вскриками вновь и вновь вонзаться в тело врага.