Мекленбургский дьявол - Страница 3
– Не трудитесь, повелитель, – неожиданно заговорил на хорошем немецком турецкий врач. – Я понимаю ваш язык.
– Твою ж мать! – не смог удержаться я, перейдя от удивления на великий и могучий.
– Нет, этого я не разберу, – прислушался турок. – А вот наречие франков, на котором говорит тот господин, мне знакомо.
– Каков мошенник! – округлил глаза никак не ожидавший подобного О’Конор.
– Как вас зовут?
– В Стамбуле меня все называют Бахтияр-ага.
– Вы действительно врач?
– Волею всемогущего Аллаха.
– Что ж, вы слышали мой приказ. Посмотрим на результаты вашего лечения.
– Благодарю, мой повелитель. Мне приходилось слышать о ваших воинских талантах и великой учености. А теперь я, ничтожный, смог убедиться и в вашей непревзойденной мудрости!
– А ты сам, Попел, кроме кровопусканий, чем еще лечишь раненых?
– Ваше величество, со всем моим почтением… – начал, вскинув голову и мгновенно разгорячась, чех, но, видимо, разглядев в моих глазах иронию, выдохнул и, проведя ладонью по усталому лицу, неожиданно продолжил: – Ваше величество, когда я только прибыл в Россию, меня просветили относительно ваших требований относительно врачевания. Признаюсь, это несколько озадачило, да и коллеги проявляли по этому поводу некую долю пессимизма. После начала осады мне досталась очень обширная практика. И тогда я подумал, что следует заносить результаты лечения и моих наблюдений в особый журнал. Этим утром я вчерне свел все в одну таблицу – в ней лишь цифры. Но я хотел бы с вашего высочайшего соизволения написать полноценный трактат и опубликовать его. Ибо польза от нововведений очевидна!
– Это весьма любопытно, пан Вацлав! Дайте-ка посмотреть. – Я пробежал раскрытую страницу, исписанную ровным убористым почерком, глазами и кивнул. – Доля выживших после операций на удивление высока, а гангрена начинается только в одном случае из восьми! Верно ли я помню, что обычно счет идет один к одному?
– Да, ваше величество. И даже больше. Хорошо, если один из трех выживает.
– Весьма похвальные результаты! Пишите ваш труд, господин доктор. И я гарантирую вам, что опубликую его и в Москве, и в Мекленбурге!
Вернувшись на корабль, засел за документы. А куда деваться? Хорошо додумался заранее собрать несколько подьячих для текущей работы. Вот и загрузим их теперь, пущай корпят, чернильные души.
Мысль создать свои ордена и медали для награждения героев витала в моей голове давно. Но все было не до того. А тут и повод, и время подходящее! Все же одно дело отбиваться от врага под стенами Москвы или Смоленска, и совсем иное – разбить сильнейшую армию нашего времени – османов и взять турецкую крепость!
Раз уж начал орденами заниматься, решил разом еще два учредить. Уже, собственно, мекленбургских. Первый назвал орденом Вендской короны. Восьмилучевой белый крест с той самой короной на синем щите и девизом на красном фоне по кругу: Per aspera ad astra. Что означает «Через тернии к звездам». Венды – предки всех славян и сами славяне (вот чухонцы русских до сих пор вендами называют), тут выходит намек на мои рюриковы корни. Этот будет за свершения на мирных поприщах и научных. Для гражданских чинов. Хотя можно и всех награждать. За значительные заслуги и пользу царству нашему! Например, сделать вариант с мечами для военных и без – для чиновников.
И еще орден Грифона – восьмилучевой алый крест с золотым грифоном в центре на круглом щите и двумя черными скрещенными пушками-грифонами внизу. На желтой ленте с красным кантом. Грайфенорден! Altior Adversis – «Выше противящихся». Этот будет военным, за подвиги. Но статус его установить ощутимо ниже Андреевского креста. С него и будем начинать награждать отличившихся в ближайшем будущем.
Раз пошли такие дела, то и памятную медаль решил отчеканить. И казакам ее дать, и своим войскам. Пусть носят с гордостью!
Сочинять ордена занятие хоть и ответственное, но приятное. Как и составление списков награжденных. Но хорошего понемножку. Вызвал своих ближайших соратников для определения планов следующей фазы нашей кампании. Заодно велел и обед принести, а то с утра толком ничего не ел, оголодал как собака. Вот она – царская участь…
Самое просторное и при этом светлое помещение на «Святой Елене» это кают-компания, расположенная в кормовой надстройке нашего галеаса. По-морскому она еще называется ахтеркастль (передняя, соответственно, именуется – форкастль). Поскольку именно сюда выходят двери кают командного состава, именно здесь мы встречаемся, проводим совещания и принимаем пищу. Всего кают четыре: одна моя, вторая фон Гершова, третья Петерсона, в четвертой должен обитать штурман, но ему пришлось переселиться палубой ниже к другим офицерам, поскольку помещение понадобилось для царевича.
Убранство и мебель здесь самые простые, но вместе с тем добротные, а из «предметов роскоши» разве что два «грифона», именуемых «ретирадными». Во время боя стол и лавки убираются, а высокие стрельчатые окна превращаются в орудийные порты, но сейчас это что-то вроде украшения интерьера.
Здесь же состоялся наш обед, как обычно, переросший в совет. Присутствовали все вышеперечисленные, да еще атаман Мартемьянов, который успел немного прийти в себя и теперь чуть виновато поглядывал на меня и моих ближников. Блюда по походному времени были самые простые, но вот подавали их юнги. То есть Митька с Петькой. Таков был мой категорический приказ. Если уж навязались в поход, то служить, как положено!
– Государь, а можно нам погулять? – осторожно спросил Дмитрий и, немного подумав, добавил: – Когда вы пообедаете.
– Вам палубы мало? – хмуро поинтересовался я, ни на миг не переставая работать ложкой.
– Ну, ваше величество, – заканючил Петька. – Мы тут уже все видели, а в Азове ни разу не были.
– Это неразумно, – поддержал меня фон Гершов. – В городе множество вооруженных людей, большинство которых никак не могут протрезветь.
– Так и победа-то какова, – скорбно вздохнул атаман, – за такое грех не выпить!
– Тоже верно, – скупо улыбнулся я, но тут же посерьезнел и окинул выразительным взглядом всех присутствующих. – Господа, а что за бардак? Почему низшие по званию обращаются ко мне напрямую, минуя своих непосредственных начальников?
– Потому, государь, что среди присутствующих ты есть высший начальник, коему вся власть в военное время принадлежит безраздельно! – отчеканил Дмитрий соответствующую статью воинского уложения.
– Охренеть! – хмыкнул я под сдержанные улыбки Кароля с Яном. – Нашим же салом нам и по сусалам!
– Ваше величество, – подал голос Петерсон, в чей огород, собственно, и был мой камень. – Я не могу отпустить на берег ни одного члена экипажа, поскольку есть надобность произвести срочные работы.
– Что за работы? – заинтересовался я. – Что-нибудь еще разбито во время боя? Почему не доложили?
– Нет, – покачал головой норвежец. – Ничего такого, о чем бы вы не знали. Но я посоветовался со своими офицерами и пришел к выводу, что нужно переместить некоторые грузы. В том числе артиллерию. В частности, необходимо убрать самые тяжелые орудия с надстроек и поставить их на верхней палубе, ближе к миделю.
– Зачем?
– Помните, как тяжело всходила на волну «Святая Елена» и как она кренилась, меняя галс?
– Да тут и волн толком не было!
– Вот именно! А что будет, когда мы выйдем в Черное море?
– А мы уже собираемся? – насторожился фон Гершов.
– Неужели ты думал, что мы ограничимся посещением Азова? – хмыкнул я. – Ну уж нет, не посетить хотя бы Южный берег Крыма было бы крайне невежливо с моей стороны.
– Тогда надо с Тамани начинать! – решительно заявил Мартемьянов. – Она хоть и на другом берегу, однако без нее с проливом не совладать.
– Дельно говоришь, – кивнул я, после чего посмотрев на стол, велел: – Коли поели, так убирайте все и несите карту!
С картами, как вы, наверное, сами понимаете, все обстояло не слишком хорошо. Легший с грохотом на стол чертеж весьма мало напоминал известные мне изображения будущей здравницы и житницы России. К примеру, напрочь отсутствовала Арабатская коса, горы тянулись через весь полуостров, а Каркинитский залив почему-то имел форму бутылки. Но, как говорится, чем богаты. На Руси своих картографов нет, а это копия из атласа самого Герарда Меркатора. Во всяком случае, южный берег изображен более или менее подробно, а насколько верно, будем разбираться по ходу пьесы.