Мекленбургская принцесса (СИ) - Страница 11

Нет, Карл Густав был в высшей степени благовоспитанный и богобоязненный мальчик. Благодаря прекрасной памяти, он легко запоминал молитвы и псалмы, но к его глубочайшему сожалению, преподавать этот предмет ему взялся сам его преосвященство епископ Глюк. Все дело было в том, что епископ любил во время уроков произносить длинные нравоучительные проповеди, подкрепляя их обширными цитатами из Священного Писания, а также примерами из окружающей действительности. Карл Густав быстро уставал от подобного многословия и становился рассеян, а епископ, заметив это, чрезвычайно сердился. Вот и сегодня, поняв, что мысли мальчика блуждают где-то далеко-далеко, он вышел из себя и закричал, что из принца никогда не выйдет ничего дельного, как и из его беспутного отца.

Надо сказать, что досточтимая герцогиня считала, что детей следует растить в строгости, а потому настаивала, чтобы учителя нисколько не стеснялись высоким происхождением своего подопечного. «Если вы сочтете необходимым сообщить моему сыну, что он тупица, вы вольны это сделать, – неоднократно заявляла она. – Я лишь настаиваю, чтобы вы не забывали при этом добавлять: „Ваша Светлость!“» – Впрочем, Глюк был единственным из учителей, у кого возникала в этом надобность. Однако на этот раз – нашла коса на камень! Хотя Карл Густав совсем не помнил своего отца, он питал к нему совершенно неизъяснимые чувства. Тут перемежались любовь, почтение, гордость… О, быть сыном такого человека, как великий герцог Иоганн Альбрехт!.. Он всегда побеждал своих врагов, не обращая внимания на их численность. Он спас на поле боя дедушку принца – короля Карла, а затем практически в одиночку разгромил «проклятых датчан». Да про его подвиги можно рассказывать целый день, а тут какой-то епископ смеет называть его беспутным?..

– Как вы сказали, ваше преосвященство? – переспросил мальчик голосом, не предвещавшим ничего доброго.

Увы, Глюку хватило ума повторить последнюю фразу, а уже в следующую минуту ему пришлось уворачиваться от чернильницы. Надо сказать, что преподобному это почти удалось. То есть тяжелый писчий прибор счастливо миновал встречи с епископской головой, чего, к сожалению, никак нельзя сказать о его содержимом… Воспользовавшись переполохом, принц тут же улизнул, и теперь скрывался от грозящей ему кары в саду.

– Вашу Светлость везде ищут, – мрачно заявил его приятель Петер.

Петер был на год старше принца, а его родители жили неподалеку от Шверина, и мальчишки частенько проказничали вместе. Его отец служил в замке конюхом, а мать была служанкой прежней герцогини, пока та, бедняжка, не скончалась при родах.

– Я знаю… – со вздохом отозвался принц.

– Вы и впрямь швырнули в епископа чернильницей?

– Он назвал моего отца беспутным!

– Свинья! – согласился с ним Петер. – Никто другой не смог бы так сказать про нашего доброго герцога. Знаете, в другой раз я бы с удовольствием сказал, что это я швырнул в преподобного вашу чернильницу, но кто в это поверит? Мне уж совсем нечего делать на ваших уроках.

– Не надо, – испугался Карл Густав, – тебя и так прошлый раз высекли, когда ты сказал, будто запустить в сад свинью с поросятами было твоей затеей.

– Да уж, – усмехнулся мальчишка и непроизвольно почесал наиболее пострадавшее в тот раз место. – Помните, с каким визгом они бегали по саду, распугивая служанок?

– Да, но это ведь это я придумал…

– Это самое малое, что я мог сделать для Вашей Светлости. Отец всегда говорит, что наша семья всем обязана герцогу Иоганну Альбрехту, а потому я должен верно служить его сыну, то есть вам. И когда он так говорит, даже моя мама улыбается, а уж с ней не часто такое случается.

– Ну и глупо, потому что моя матушка все равно не поверила в эту басню и приказала меня высечь.

– Это потому, что вы ей сразу признались.

– Конечно, я ведь сын герцога-странника, и мне не годится прятаться за чужими спинами.

– А вот это достойная речь! – раздался совсем рядом громкий голос, и к мальчишкам вышел высокий мужчина в нарядном камзоле.

Было совершенно непонятно, откуда он взялся и как ухитрился подобраться незамеченным, так что застигнутые врасплох мальчишки на мгновение остолбенели. Впрочем, они пребывали в ступоре недолго и тут же кинулись в разные стороны; и непременно преуспели бы в своем намерении, если бы не ловкость незнакомца, тут же схватившего обоих за шиворот.

– Далеко ли вы собрались, молодые люди? Это, право же, невежливо, ведь я еще не закончил!

– Кто вы, сударь? – почти спокойно спросил у него принц, в то время как его товарищ продолжал отчаянно вырываться.

– Хороший вопрос, ваше высочество, и я непременно отвечу на него, как только ваш спутник прекратит сопротивление.

– Как бы не так!.. – огрызнулся Петер, и вдруг, сделав неуловимое движение, выскользнул из рубашки и бросился бежать.

– Вот ведь сорванец! – засмеялся незнакомец.

– Может быть, вы меня отпустите?

– Если вы, ваше высочество, пообещаете не предпринимать попыток к бегству, а то ведь мне нельзя бегать.

– Обещаю, но почему вы титулуете меня «высочеством», ведь я пока всего лишь «светлость».

– А вот тут вы ошибаетесь, мой принц. Ваш отец носит титул «царь всея Руси», а стало быть, равен императору. Следовательно, вы имеете право именоваться «высочеством», или даже «королевским высочеством».

– Вы знаете моего отца?

– Позвольте представиться, мой принц. Барон фон Гершов, к вашим услугам. Я обер-камергер вашего отца и заодно ваш новый воспитатель.

– Вас прислал мой отец?

– Совершенно верно!

– Вы увезете меня к нему?

– Я имею такое повеление от Его Величества.

– Когда мы едем?

– Боюсь, не так скоро, – улыбнулся фон Гершов, – как минимум, вам прежде нужно объясниться с вашей царственной матушкой по поводу покушения на его преосвященство.

– Он оскорбил моего отца!

– Не могу не признать – достаточный повод.

– Меня накажут?

– Вне всякого сомнения.

– Ну и пусть!

– Вы позволите сопроводить ваше высочество? – церемонно поклонился барон.

– Буду вам чрезвычайно обязан, – ответил на поклон принц, и тут же спросил: – А отчего вам нельзя бегать?

– Что, простите?

– Вы просили меня не убегать, потому что вам нельзя бегать.

– Ах, вот вы о чем… – засмеялся фон Гершов, – это одна из любимых шуток вашего отца. Он говорит, что генералам нельзя бегать, потому что в мирное время это может вызвать смех, а в военное – панику.

– А вы генерал?

– Да, я командующий немецкой гвардией Его Величества. Кстати, пока мы идем, может быть, ваше высочество расскажет мне, что на самом деле произошло?..

Через несколько минут они стояли перед герцогиней Катариной, рядом с которой, с видом христианского мученика, отданного на съедение львам, стоял преподобный Глюк.

– Благодарю вас, барон, – с царственным величием наклонила голову Катарина, – обычно этого сорванца не так просто сыскать.

– Служить вам – мой долг, – изящно поклонился тот в ответ.

– Сын мой, – обратилась тем временем герцогиня к сыну, – я чрезвычайно разочарована поведением Вашей Светлости! Скажу более, вы до крайности огорчили меня. Его преосвященство мне все рассказал, и я намерена примерно наказать вас.

Все это Катарина произнесла печальным, но вместе с тем торжественным тоном, с поистине королевским величием. Однако реакция юного принца оказалась весьма неожиданной:

– Матушка, как послушный сын я приму любое ваше наказание, однако настоятельно требую, чтобы меня именовали согласно моему титулу!

– Что это значит?..

– Прошу прощения, – счел необходимым вмешаться Кароль, – но это я объяснил принцу Карлу Густаву, что он старший сын русского царя и потому имеет право титуловаться его высочеством…

– Варварский титул, – негромко фыркнул Глюк, – он не может быть ровней европейскому!

– …к тому же, – продолжал фон Гершов, не обращая внимания на слова епископа, – указом Его Царского Величества я назначен старшим воспитателем его высочества. Поэтому я не могу согласиться с необходимостью наказания моего подопечного, до той поры, пока не узнаю обо всех обстоятельствах дела.