Мэйфлауэр-2 (ЛП) - Страница 18

* * *

Как бы то ни было, пути назад не существовало — ни для них, ни для него.

Андрес все еще рассматривала Автарков. Хрупкие осторожные животные чем-то отдаленно напоминают его самого, с неохотой признал Русель. Странно подумать, смертные оказались в плену у бессмертных: с одной стороны, его собственный истощенный разум, управлявший Кораблем сверху, с другой стороны, бывшие Автарки, ведущие на них охоту.

— Тебе известно, что бессмертие, победа над смертью — древнейшая мечта человечества, — сказала Андрес. — Но бессмертие не превращает тебя в божество. Вот ты бессмертен, Русель, но если бы не твоя опора, Корабль, ты оказался бы совершенно беспомощен. А эти… животные… обладают бессмертием, но больше у них ничего нет.

— Это чудовищно.

— Конечно! А разве сама жизнь не чудовищна? Но генам все равно. И эти скачущие, словно обезьяны, Автарки иллюстрируют высшую логику бессмертия: чтобы выжить, неумирающему в конце концов придется пожирать своих детей.

Но все мы на этом Корабле — дети одной чудовищной матери, подумал Русель, это ее высокомерие и чрезмерная самонадеянность создали Корабль и поставили перед ним эту миссию.

— Это исповедь, Фараон?

Андрес не ответила. Она и не могла ответить. В конце концов, это ведь была не Андрес, а ее виртуальный образ, созданный системами Корабля на пределе его технических возможностей, чтобы поддержать угасающий разум Руселя. И любой ее недостаток — лишь отражение его собственных.

Собрав всю силу воли, Русель отпустил ее.

Один из взрослых, самец, сел, почесал грудь и прыгнул прямо в кормушку. При его приближении дети бросились врассыпную. Самец раскидал свежеприготовленную пищу и выудил из кучи нечто маленькое, белое. Русель догадался, что это череп, детский череп. Животное разбило его на кусочки, отшвырнуло обломки прочь и направилось куда-то — бесцельное, бессмертное, бессмысленное.

Русель, покинув амфитеатр, заделал прогрызенную перегородку. Затем он соорудил параллельно ей новую переборку и проделал в корпусе между двумя стенками дыру, создав стену из вакуума. Больше он никогда не вспоминал о том, что находилось по ту сторону баррикады.

* * *

Через двадцать пять тысяч лет после того, как его мир рухнул, Русель узнал, что ему суждено спастись.

— Русель. Русель…

Он хотел, чтобы голоса умолкли. Ему больше не нужны были голоса — ни Дилюка, ни даже Андрес. У него не было ни тела, ни живота, ни сердца; ему вообще никто не был нужен. Его воспоминания рассеялись во тьме, подобно тусклым светлым кляксам далеких галактик, окружавших Корабль. И, подобно Кораблю, он неуклонно продвигался вперед, безо всякой цели, безо всякого смысла.

Меньше всего он желал слышать голоса. Но они не затихали. С крайней неохотой он заставил свой ослабевший мозг сконцентрироваться.

Голоса доносились из коридора в деревне Дилюка. Он смутно различил фигуры людей около двери, той двери, около которой на него когда-то натолкнулся маленький Рус, — далекое воспоминание сверкнуло, как искра тепла и радости, — у этой самой двери стояли два человека.

Прямоходящие. В одежде.

Это не смертные. Они призывали его. Могучим усилием воли Русель заставил себя очнуться.

Они стояли бок о бок, мужчина и женщина — молодые, наверное не старше тридцати. Одетые в опрятную оранжевую униформу и сапоги. Мужчина был чисто выбрит, женщина держала на руках младенца.

Вокруг них столпились смертные. Обнаженные, бледные, широко раскрыв глаза от удивления, они, присев на корточки, протягивали к улыбающимся пришельцам длинные руки. Некоторые яростно скребли пол и стены, ухмыляясь, сверкая зубами. Они пытались произвести впечатление на новоприбывших сноровкой в уборке — единственным способом, который был им известен.

Женщина позволила смертным погладить ее ребенка. Но глаза ее были настороженными, а улыбка принужденной. Мужчина держал руку поблизости от оружия, висевшего на поясе.

Руселю потребовалось немало усилий, чтобы отыскать устройство, позволявшее ему говорить. Он произнес:

— Русель. Это Русель.

Когда призрачный голос разнесся по коридору, мужчина и женщина в испуге подняли головы, а смертные съежились. Пришельцы с восторгом переглянулись.

— Это правда, — воскликнул мужчина. — Это действительно «Мэйфлауэр»!

Устройства Корабля прошептали Руселю перевод.

Женщина засмеялась:

— Естественно, это «Мэйфлауэр». А что же еще, по-твоему?

— Кто вы? — спросил Русель.

Мужчину звали Пириус, женщину — Торек.

— Мы прибыли в галактику Большого Пса?

— Нет, — мягко сказал Пириус.

По их словам, они прилетели из его родной Галактики, из самой Солнечной системы, на сверхсветовом Корабле, преодолев мучительный путь «Мэйфлауэра» за несколько недель.

— Вы прошли тринадцать тысяч световых лет от Порт-Сола, — рассказал Пириус. — На это вам потребовалось больше двадцати пяти тысяч лет. Это рекорд для Корабля-ковчега!

Тринадцать тысяч световых лет? Всего полпути. Это невозможно.

Торек взяла в ладони лицо смертной девушки, подошедшей к ней близко и пытавшейся приласкаться, подобно зверьку. Это было лицо Лоры.

— А мы, — добавила она, — отправились искать вас, и вот нашли.

— Да! — улыбнулся Пириус. — И ваш летающий музей!

Русель поразмыслил над сообщением:

— Так человечество не погибло?

Нет, конечно, рассказал ему Пириус. Армии Коалиции, от которой спасалась бегством команда «Мэйфлауэра», истребили целые планеты по всей Галактике. Это был век войны, в которой погибли триллионы людей. Но человечество выдержало.

— И мы победили! — гордо произнес Пириус. Сам Пириус вместе с Торек участвовал в каком-то особенно жестоком бою за освобождение центральной части Галактики. — Галактика теперь принадлежит людям, Русель.

— Людям? Но как вы смогли остаться людьми?

Судя по всему, они поняли смысл вопроса.

— Мы воевали, — ответил Пириус. — Мы не могли позволить себе эволюционировать.

— А Коалиция?

— Пала. Исчезла. Погибла. Теперь они не смогут причинить вам вреда.

— А мой экипаж?

— Мы заберем их домой. Там есть места, где о них позаботятся. Но…

Торек продолжила:

— Но Корабль слишком велик, чтобы развернуть его. Я не уверена, что мы сможем забрать вас.

Однажды Русель уже видел себя, одеревеневшего старца без возраста, глазами Поро, правнука Дилюка. А сейчас, всего на мгновение, он представил себе, каким его видят Пириус и Торек. Иссохшее, полумертвое существо, опутанное сетью проводов и трубок.

Разумеется, это не имело никакого значения.

— Значит, моя миссия выполнена?

— Да, — мягко ответил Пириус. — Вы выполнили ее превосходно.

Русель не видел, как Пириус и Торек загоняли смертных и Автарков с Корабля на свое невероятно тесное судно. Он не слышал прощальных слов Пириуса, не видел, как гости улетали обратно, к ярким огням принадлежащей людям Галактики, оставляя его в одиночестве. Он теперь видел и слышал лишь Корабль, терпеливый, бесстрастный Корабль.

Корабль — и одно лицо, наконец представшее перед ним; изящное лицо с рассеянным взглядом. Русель не знал, является ли оно подарком Пириуса или Андрес, существует ли оно на самом деле или рождено его воображением. Все это стало неважно теперь, когда она наконец улыбалась ему, и он почувствовал, как падает с плеч груз древней вины, уходит боль, терзавшая его двадцать пять тысяч лет.

«Мэйфлауэр» несся все дальше в бесконечную тьму, и коридоры корабля были чистыми, сверкающими и пустыми, как мысли Руселя.