Механическое пианино - Страница 112

– Суверенная власть в Соединенных Штатах принадлежит не машинам, а народу, и народу принадлежит право взять ее в свои руки, когда ему заблагорассудится. Машины, – пояснил свою мысль Пол, – вышли за те рамки личного суверенитета, который в интересах управления государством был предоставлен им народом. Машины, организация труда и стремление к более высокой производительности, точно грабители, лишили американский народ свободы и стремления к счастью.

Пол повернул голову и проследил за тем, как стрелка остановилась на букве «П».

– Свидетель обязан глядеть в зал, – строго заметил судья. – Он обязан заботиться о том, чтобы говорить правду, всю правду, одну только правду. А детектор лжи сам знает, что ему делать.

Прокурор повернулся спиной к Полу, как бы давая понять, что у него к нему больше нет вопросов, а затем внезапно вновь повернулся к нему лицом и выкрикнул, тыча в Пола указательным пальцем:

– Вы ведь патриот, не так ли, доктор?

– Я стараюсь быть им.

– И вашим главным желанием является служить на пользу американскому народу?

– Да. – Пола поразила эта новая форма ведения допроса, к которой он никак не был подготовлен.

– А ваше пребывание на посту номинального главы Общества Заколдованных Рубашек – это, по-вашему, стремление к добру?

– Да, – сказал Пол.

Шепот в зале и поскрипывание стульев поведали Полу о том, что с детектором лжи что-то не в порядке. Судья постучал молотком.

– Прошу соблюдать порядок в зале. Судебный инженер, проверьте, пожалуйста, лампы и проводку.

Инженер подкатил свою стальную тележку к месту дачи свидетельских показаний и проверил контакты на Поле, обращаясь с ним как с предметом. Он проверил измерительными приборами состояние проводки в различных пунктах, вытащил серый ящик из-под трибуны, вынул и проверил все лампы, а затем установил все по местам. Это отняло у него не более двух минут.

– Все в порядке, ваша честь.

– Свидетель, назовите то, что вы считаете ложью, – сказал судья.

– Каждое новое научное открытие идет на пользу человечеству, – сказал Пол.

– Я протестую! – выкрикнул прокурор.

– Это всего лишь проверка инструмента и не протоколируется, – пояснил судья.

– Правильно, стрелка пошла влево, – сказал инженер.

– А теперь – правду, – приказал судья.

– Главная задача человечества состоит в том, чтобы делать человеческое существование приятным и полезным, – сказал Пол, – а не превращать людей в придатки машин, учреждений или систем.

– Пошла на «П», все в порядке, – сообщил инженер, засовывая металлический контакт глубже под мышку Полу.

– А теперь – полуправду, – раздалась команда судьи.

– Я удовлетворен, – сказал Пол.

Зрители одобрительно захихикали.

– Стрелка стоит точно посредине, – сообщил инженер.

– Продолжайте допрос, – разрешил судья.

– Я хочу задать этому патриотически настроенному доктору тот же самый вопрос, – проговорил прокурор. – Доктор, ваше участие в этом заговоре, поставившем себе целью свергнуть, э-э-э, машины, действительно ли оно определялось только вашим искренним желанием служить американскому народу?

– Я полагаю, да.

И снова беспокойное оживление в зале.

– Следовательно, вы только полагаете, не так ли? – переспросил прокурор. – А знаете ли вы, где сейчас находится стрелка, вы, доктор и патриот, так сказать, Патрик Генри[5] наших дней?

– Нет, – смущенно сказал Пол.

– Она стоит точно посредине между «П» и «Л», доктор. Совершенно очевидно, что вы не уверены в правдивости своего ответа. Но, возможно, мы сумеем расколоть эту полуправду, с тем чтоб выделить из нее подлинную правду. Мы выделим из нее ложь, как вырезают злокачественную опухоль.

– Хм.

– Может ли быть так, доктор, что эта ненависть к тому, что вы изображаете здесь, как несправедливость по отношению к человечеству, на деле является ненавистью по отношению к чему-нибудь значительно менее абстрактному?

– Возможно. Я не совсем понимаю вас.

– Я говорю о вашей ненависти к определенному лицу, доктор.

– Я не знаю, о ком вы говорите.

– Стрелка утверждает, что вы это знаете, доктор, вы знаете, что ваш пресловутый патриотизм является всего лишь выражением вашей неприязни, более того – вашей ненависти к одному из подлинных и величайших патриотов Америки за все время ее существования – к вашему отцу!

– Чушь!

– Стрелка утверждает, что вы лжете! – Подчеркивая свое отвращение, прокурор отвернулся от Пола. – Леди и джентльмены, члены суда и все телевизионные зрители, я беру на себя смелость утверждать, что этот человек нечто более серьезное, чем просто злобный мальчишка, для которого наша великая страна, наша великая экономика, наша цивилизация стала символом его отца. Отца, которого он подсознательно стремится погубить! Отца, леди и джентльмены, члены суда, телевизионные зрители, перед которым все мы в неоплатном долгу, ибо ему мы обязаны нашими жизнями, ибо это он, больше чем любой иной американец, сделал все для объединения сведущих людей и привел нашу цивилизацию к победе! Еще мальчишкой он возненавидел это великолепное украшение страниц нашей истории, отпрыском которого он сам является. А теперь, уже взрослым человеком, он перенес эту ненависть на то, что с успехом могло бы служить символом его отца, на нашу с вами страну, леди и джентльмены, члены суда и телезрители!

Можете называть это эдиповым комплексом, если вам угодно. Но он теперь уже взрослый человек, и я называю это государственной изменой. Попробуйте отрицать это, доктор, попробуйте отрицать!

– Попробуйте отрицать это, – повторил он еще раз почти шепотом.

Камеры развернулись и теперь накинулись на Пола, как стая собак, бросающихся на дичь, сбитую выстрелом с дерева.

– По-видимому, я не могу отрицать этого, – сказал Пол. Он беспомощно и задумчиво уставился на провода, которые пристально следили за всеми рефлексами, которыми бог наградил его для того, чтобы он мог себя защищать. Всего какую-нибудь минуту назад он был красноречивым рупором могущественной и мудрой организации. А теперь он вдруг оказался в одиночестве, решая свою собственную – сугубо личную – проблему.