Медвежий ключ - Страница 83

А посмотреть было на что: хотя бы на огромные деревья, которые в холодном, но влажном климате отмахали метров по тридцать и по сорок в высоту — гораздо выше, чем под Красноярском. Да к тому же хвоя на этих деревьях была темной, гораздо темнее, чем у сосен. Вместе с темной, порой болотно-ядовитой травой, глянцевитым темно-зеленым папоротником, клочьями лишайника, свисавшими с веток деревьев, все это придавало местности вид диковатый и мрачный. Ничего похожего на пронизанные светом, торжественные сосновые боры, на веселые живописные березовые колки, такие частые в лесостепях Приенисейского края.

Тропинка вилась мимо громадных корней, через заросли папоротника, и все время то вверх, то вниз. Прошли буквально километров десять от деревни, когда попался первый копытный след. Судя по нему, существо немногим меньше коровы даже не шло по тропинке, а пересекло ее, выйдя из леса и удалившись снова в лес. Потом следов стало много и разных, в том числе и существ значительно больше коровы.

Данилов уверял, что лоси вовсе и не больше, просто иначе устроены, в том числе копыта у них крупнее.

В одном месте Данилов показал на следы целого стада кабанов, бежавших по дорожке и параллельно ей в траве. Саша затравленно озирался, вслушивался в жужжание, писк насекомых и птиц. Вокруг шла какая-то жизнь, кто-то все время появлялся, исчезал, перебегал, пролетал. Саша не знал, кто это, и ему все время было жутко. Вдруг трава расступится, пропуская кабана-секача или разъяренную медведицу? Или задрожит земля под копытами лося, вздумавшего охранять свою территорию? Карабин один, он у Данилова. Допотопный пистолет ТТ не остановит зверя, не поможет в крутой ситуации. Саше становилось все неуютнее и неуютнее.

Все время переходили через ручейки, ручьи, потоки, речки. Вся эта вода с веселым гулом скатывалась с гор; удивительно, как ее много! Под Ужуром, бывало, и месяц не выпадали дожди; здесь каждый второй день проходил хотя бы слабый дождик, а раз в неделю — страшный ливень, когда потоки воды обрушиваются на землю. Размышляя о том, как много дождей выпадает в горах, Саша вспомнил школьный курс географии: действительно, вот она — фабрика местной погоды! Все время над ними шли облака, упирались в хребты на горизонте, проливались на высокую тайгу, напитанную влагой и жизнью. Вот и бегут ручьи, потоки, речки, ручейки.

Через мелкие ручьи переходили, прыгая по камушкам. В таких ручейках встречались заводи — крохотные, как сами ручейки, населенные водомерками и черными солидными жуками. В одной заводи Саша обнаружил даже двух мелких ужей. Змейки причудливо переплетались, извивались — наверное, играли в какую-то свою игру, мудреную для существ, которые ходят на ногах. Долго смотреть на них не было времени.

Попадались гремящие потоки, через которые так, по камушкам, не перейдешь. Бешеная вода в них дробилась о камни, поднималась мельчайшей взвесью над порогами, и в этих облаках взвеси стояла маленькая, местного значения, радуга.

Совсем не тихо было в лесу, и вовсе не бесшумно передвигались все лесные твари. Даже заяц, и тот хрустел валежником, шуршал травой так, словно по тайге двигался слон или бегемот. Вот с грохотом взлетели рябчики, Саша пригнулся, как под обстрелом. Данилов скрыл неясную улыбку. Ну, это рябчики, зайцы, а как же будет шуметь тот же лось?!

Но когда в стороне от дороги отделилось от стволов, поплыло над землей кто-то светло-коричневое, закинувшее за спину рога, ни одного звука не услышали сыскари, — словно огромное животное не бежало по земле, а плыло, не прикасаясь к валежнику и траве.

— Хорошо, что марал… — задумчиво обронил Данилов.

— Чем хорошо?

— А тем, что марал на человека не нападает, даже раненый только бежит, уходит. Мы его застали внезапно, он убежал. На его месте лось мог и напасть.

Саша размышлял, и выводы его были печальны:

— Так значит, у марала со слухом не очень хорошо? У всех маралов, или именно у этого?

— Со слухом у него получше, чем у человека… но не намного. А тут ведь все время вода шумит, мы идем — стараемся не шуметь, вот он и не слышит.

Теперь размышления Саши Васильева сделались еще более грустными: если люди, сами того не желая, подошли чуть не вплотную к маралу, он даже не заметил, то уж к ним подойти — делать нечего. Особенно если кто-то очень этого захочет.

Но эти разочарования были еще до избушки. На подходах к ней разочарований и томлений духа стало еще больше, причем не только у Саши и Васи, но и у начальника, Данилова. Что надо делать, подойдя к избушке? Нужно выяснить, в ней ли преступник… И вообще, есть ли в ней хоть кто-нибудь. А если в ней кто-то есть, и этот «кто-то» — убийца, его следует арестовать.

Такова теория, и в больших городах она действует очень хорошо. Если есть информация, что в подозрительной квартире появился нехороший человек, надо сделать так, чтобы из этой квартиры никто не мог бы убежать, а потом в эту квартиру надо ворваться как можно более решительно и энергично. Обычно это получается, причем лучше всего — именно в больших городах, где никто никого не знает в лицо, где всегда ходит много разных людей и никто не обратит внимания… не помешает… не предупредит, и так далее.

В деревнях схема действует хуже, потому что все знают всех, а передвижения даже двух-трех людей уже обращают на себя внимание. А как прикажете осуществить ее в лесу?!

Для начала, неплохо бы еще найти эту самую избушку, а уж потом ее окружать, перекрывать к ней подходы и брать штурмом. Ведь хотя на карте ясно указывается — к избушке ведет тропа — ни у какой такой избушки тропа вовсе не кончается, а ведет себе в лес и постепенно теряется в нем. После долгих поисков удается найти избушку — метрах в трехстах от тропы, стоящую так, словно в нее вообще никто сроду не входил из рода людского. И ведет к ней такое мало заметное, такое чахлое ответвление от тропинки, что его вполне можно и не заметить.

Потом надо перекрыть подходы, окружить… Но подходы тут — это весь лес, со всех сторон. Как помешать двинуть в лес тому, что сидит в избушке, пока сыскари не вошли прямо в нее — непонятно. Тем более непонятно, как помешать убийце в те полчаса, когда трое горожан ломились по всему лесу, шумели и ругались, падали и выбирались из ям и зарослей? Ведь все эти полчаса он, обитатель избушки, знал, где находятся они, а как раз сыскари про него ничего и не знали. Встал бы и ушел, если ему не нужно встречаться с сыскарями, без малейших хлопот.

И наконец, уже вот она, окружена, эта избушка, вроде бы, можно приступать к тому, зачем и шли сюда героические сыщики. Но и тогда возникает вопрос — неужели привыкший к таежной тишине, сроднившийся с ней человек не услышит, как двигаются вокруг домика три неуклюжих человека?

Но что толку задавать такие вопросы?! Пришли, надо действовать! Вперед! Вот Вася получил приказ выйти к окошку и старательно его исполнил, вот Саша и Сергей Данилов замерли возле дверей… В этот последний момент Данилов даже получил некоторое удовольствие, отмечая настороженную позу Саши, как правильно он держит пистолет и как ожидает начала. Не трусит, а именно ждет — когда же начнется?! Данилов хорошо помнил, как совсем недавно именно тоненький, тихий Саша с его васильковыми глазами брал нехорошего человека из шайки торговцев живым товаром.

Звон стекла, звуки голоса — значит, Вася уже в деле! Рывок, и дверь поддается мгновенно, — не заперта. Сеней нет, сразу начинается комната: печка, стол, двое нар, полки на стене. Никого. Из чувства долга Данилов заглянул под нары, под вторые… но и там не найти супостата.

В избушке, конечно же, пусто… Но сразу видно — в ней бывали, и совсем недавно. В домике метено, даже вымыто; пахнет нагретым деревом, камнями и железом, как пахнет в сельской бане и в оставленном людьми, остывающем помещении. Печь еле теплая. Помытая посуда на столе, одни из нар застелены одеялом.

— Давно ушел… Печь остывала несколько часов.

— Или печь он топил ночью, обедал, помыл посуду, а ушел он отсюда только что, — Данилов не принял удобной подсказки от ученика.