Медовый месяц в улье. Толбойз - Страница 20

Гарриет сошла с грядки и соскребла землю со своих ботинок садовой табличкой.

– Пожалуй, я пока перестану украшать пейзаж и стану частью домашнего интерьера.

Питер слез с подоконника, снял халат и вытащил свой блейзер из-под рыжего кота.

– С этим дымоходом, мистер Бантер, одна беда, – произнес мистер Паффет, – сажа. – Выйдя, таким образом, тем же путем, которым вошел, он начал доставать щетку из дымохода, крайне неторопливо откручивая шток за штоком.

– Мы пришли к тому же выводу, – сказал мистер Бантер с сарказмом, не замеченным мистером Паффетом.

– Все она, – заявил мистер Паффет, – закаменелая сажа. Ежели в трубе вот так полно закаменелой сажи, нипочем дымоход тянуть не будет, и не просите. Без толку.

– Я об этом и не прошу, – возразил мистер Бантер. – Я прошу вас его прочистить, и все.

– Нет, мистер Бантер, – сказал мистер Паффет с видом оскорбленного достоинства, – вы только гляньте разок на энту сажу. – Он протянул чумазую руку, в которой лежало что-то вроде шлака. – Твердая, как кирпич, сажа-то, натвердо закаменела. Вся труба забита, щеткой не пробьешь, сколько силы на этом конце ни прилагай. Я в этот дымоход почитай сорок футов штоков засунул, мистер Бантер, чтоб пробить трубу, а это издевательство и над мастером, и над штоками.

Он вытянул очередной кусок своего инструмента и заботливо выпрямил его.

– Придется разработать какое-нибудь средство для преодоления препятствия, – сказал мистер Бантер, глядя в окно, – и немедленно. Ее светлость идет из сада. Можете унести поднос от завтрака, миссис Раддл.

– О! – сказала миссис Раддл, заглянув под крышки блюд, прежде чем поднять поднос с радиоприемника, на который Бантер его поставил. – Едят они хорошо, это добрый знак для молодоженов. Помню, когда мы с Раддлом поженились…

– Во всех лампах надо поменять фитили, – строго добавил Бантер, – и прочистить горелки, прежде чем вы их заправите.

– Мистер Ноукс давно лампы не жег, – фыркнула миссис Раддл. – Говорил, что и при свечах нормально видит. Жмотничал небось.

Она рванулась в кухню с подносом и, встретив Гарриет в дверях, сделала реверанс, от которого с блюд соскользнули крышки.

– О, вы нашли трубочиста, Бантер, – это прекрасно! Нам по звукам показалось, что здесь что-то стряслось.

– Да, миледи. Мистер Паффет был так любезен. Но, как я понимаю, он встретил непреодолимое препятствие в верхней части дымохода.

– Как мило, что вы пришли, мистер Паффет. Вчера вечером мы ужасно намучились.

Поняв по взгляду трубочиста, что желательна более явная благодарность, Гарриет протянула руку. Мистер Паффет посмотрел на нее, посмотрел на свою руку, задрал свитера, чтобы залезть в карман брюк, достал свежевыглаженный красный носовой платок, аккуратно встряхнул его, чтобы тот развернулся, перебросил через свою ладонь и так пожал пальцы Гарриет, подобно представителю коронованной особы, возлегшему с невестой своего хозяина через простыню.

– Вот что, м’леди, – сказал мистер Паффет, – я вообще завсегда готов помочь. Вы же сами понимаете, что коли дымоход забит, как этот, то получается издевательство над мастером и над его штоками. Но я не побоюсь сказать, что если кто и может выбить закаменелую сажу из энтой вот трубы, то это я. Дело все в опыте и в силе, которую я прикладываю.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – сказала Гарриет.

– Насколько я понимаю ситуацию, миледи, – вставил Бантер, – забита собственно наружная труба, а дымоход в порядке.

– Это верно, – согласился мистер Паффет, умиротворенный тем, что его оценили, – беда вся в трубе. – Он снял еще один свитер и остался в изумрудно-зеленом. – Я попробую пробить сажу одними штоками, без щетки. Может, получится одной силой. Иначе придется нести лестницы.

– Лестницы?

– Доступ с крыши, миледи, – объяснил Бантер.

– Как интересно! – сказала Гарриет. – Я уверена, что мистер Паффет как-нибудь справится. Бантер, можете найти мне для этих цветов вазу или что-то такое?

– Хорошо, миледи.

(Ничто, подумал Бантер, даже оксфордская степень, не помешает женщине отвлечься на что-то второстепенное. Но он с радостью отметил, что пока она держится великолепно. Ваза с водой – совсем небольшая плата за гармонию.)

– Питер! – крикнула Гарриет. (Если бы Бантер остался в комнате, он мог бы наконец признать за ней умение ухватить главное.) – Питер, милый! Трубочист пришел.

– О храброславленный герой! Вот идет он, мой трубочист, чтоб утишить мою беду[79]. – Он быстро прошлепал вниз. – Ты гениально умеешь сказать именно то, что надо! Всю жизнь я ждал этих прекрасных слов: “Питер, милый! Трубочист пришел”. Мы женаты, боже мой! Мы женаты. Эта мысль уже посещала меня, но теперь я точно знаю.

– Некоторых нелегко убедить.

– Не верю своему счастью: трубочист! Я душил в себе зародившуюся надежду. Я говорил себе: нет, это буря, маленькое землетрясение, или в крайнем случае это всеми брошенная корова медленно испускает дух в дымоходе. Я боялся обмануться в своих мечтаньях. Так давно никто не приносил мне весть о трубочисте. Обычно Бантер тайком приводит его, когда меня нет дома, боясь, что это причинит неудобство моей светлости. Только жена может проявить ко мне заслуженное неуважение и позвать меня, чтобы я увидел… господи!

Во время этой речи он обернулся, чтобы посмотреть на мистера Паффета, от которого были видны только подошвы ботинок. В этот момент из камина раздался такой громкий и длительный вой, что Питер заметно побледнел.

– Он застрял, да?

– Нет, это он прикладывает силу. В трубе окаменелая сажа или что-то в этом роде, и пробить ее очень трудно. Питер, мне жаль, что ты не видел эту комнату до того, как Ноукс забил ее бронзовыми всадниками, бамбуковыми этажерками и фикусами.

– Тсс! Нельзя кощунственно отзываться о фикусах. Это приносит несчастье. Что-нибудь ужасное высунется из дымохода и схватит тебя – бу!.. Боже мой! Посмотри на этот щетинистый ужас над радио!

– Некоторые готовы отдать несколько фунтов за такой хороший кактус.

– Они лишены воображения. Это не растение – это болезненный нарост, что-то неизлечимое, как почечная болезнь. И еще он заставляет меня задуматься, побрился ли я. И каков ответ?

– Мм… да, как атлас… нет, хватит! Я думаю, что если мы выставим это чудовище наружу, оно умрет из вредности. Кактусы очень нежные, хотя на вид и не скажешь, и мистер Ноукс заставит нас за него заплатить, как за золотой. На какой срок мы арендовали эту мрачную мебель?

– На месяц, но мы можем и быстрее от нее избавиться. Такой позор – набить этот благородный старый дом всякой гадостью.

– Тебе нравится дом, Питер?

– Прекрасный дом. Он как красивое тело, в которое вселился злой дух. И дело не только в мебели. Мне не нравится наш хозяин, или жилец, или кто он там. Мне кажется, что он замыслил что-то нехорошее и дом будет рад от него освободиться.

– Я думаю, дом его ненавидит. Наверняка Ноукс морил его голодом, мучил и оскорблял. Ведь даже дымоходы.

– Да, конечно, дымоходы. Как ты думаешь, я могу привлечь внимание нашего домашнего божества, нашего Лара?.. Э… Прошу прощения, мистер… э…

– Его зовут Паффет.

– Мистер Паффет. Эй, Паффет! Можно вас на секунду?

– Ну вот! – заворчал мистер Паффет, разворачиваясь на коленях. – Кто вы такой, чтобы тыкать меня в зад моими же штоками? Это издевательство над мастером и над его штоками.

– Прошу прощения, – сказал Питер. – Я кричал, но не смог привлечь ваше внимание.

– Я не в обиде, – ответил Паффет, явно несколько поддаваясь атмосфере медового месяца. – Вы – его светлость, как я понял. Надеюсь, что вы в добром здравии.

– Спасибо, нам все сейчас видится в розовом свете. Но дымоход, похоже, не совсем в добром здравии. Одышка, вероятно.

– Незачем на дымоход возводить напраслину, – сказал мистер Паффет. – Беда в трубе, как я объяснил вашей леди. Труба, понимаете ли, не по размеру дымохода, и в ней так закаменела сажа, что туда и ерш не протолкнешь, не то что щетку. Не важно, какой ширины ты дымоход проложишь, в конце дым все равно в трубу пойдет, и вот в трубе – ежели понимаете, о чем я, – как раз вся беда, ясно?