Медленный скорый поезд - Страница 12

– Не хватит, – сказал Пастух.

– С чего бы? – не согласился Стрелок. – Хватит вполне. Я сам видел. В две тыщи третьем, в Чечне. Были ребята, бугаи молодые, каждый на шесть-семь пудов тянул, а сгорели… Не дай Бог еще раз такое увидать… Короче, хватит, я сказал.

И Марина добавила. Буднично, как о чьем-то чужом:

– Хватит, прав Стрелок. От человека после кремации остается два, много – три килограмма пепла. Плюс пепел от сгоревшего гроба. И из этой кучки в заказанный тобой стальной термос отсыпают совсем небольшую часть. Часть тела. Часть гроба… Не по-христиански, конечно… Но муж у меня ни в каких богов не верил. Он в физику верил… Высыпайте, Пастух.

И Пастух, отвинтив крышку патрона, высыпал в казенную миску пепел. Темно-темно-серый. Было его – кот наплакал. Граммов триста. И на хрена такое огромное хранилище для горстки пепла? Япония, блин, страна небольших, но самолюбивых людей…

А тут Марина заплакала.

Она плакала, как ребенок обиженный плачет – тихо, про себя, а еще и без слез. Она плакала, потому что подступило, потому что сильная женщина не все время подряд может быть сильной. Слишком много всего навалилось: смерть мужа, переезд в Россию, которая хоть и родная, но совсем незнакомая, вторые сутки в поезде, где с самого старта во Владике началась какая-то невнятная чертовщина, хотя и реальная…

Мужики сидели как прибитые, чуяли, что где-то в чем-то прокололись. А где и в чем? Да ясный болт, в требовании Стрелка проверить прах мужа в стальном «стакане» и прокололись! Бдительность – это нормально, а сверхбдительность всегда – двадцать два, да плюс к тому ж еще и женщина очень немолодая, одинокая, обиженная. Мужа потеряла. Детей не нажили… Да просто одна она в этом говенном мире на исходе восьмого десятка собственной жизни. А ей вон вопросик шибко тактичный: а не спрятали ли вы, милая бабушка, в эту урночку секрет супероружия, которое прикрываете мифом о каких-то долбаных параллельных пространствах?..

– Встали и вышли, – тихо сказал Пастух.

Они встали и вышли в коридор.

И тут же услышали:

– Куда вы, черт побери? Поплакать даже нельзя… А ну назад! Вошли и сели…

Вернулись.

Марина сидела заплаканная, но улыбалась, как всегда, ярко и счастливо и ведь не играла в радость, подумал Пастух, а и впрямь радовалась, а фальшивить не научилась. Развернула платочек, которым глаза вытирала, и высморкалась в него. Все. Кончилась непонятка.

Приказала:

– Генуг, проехали. Сели и смотрим… – Ей нравилось командовать.

И она стала просеивать в пальцах темно-серый пепел, мягкий пепел, теплый на ощупь, сухой, легко осыпающийся с ладоней.

Пастух чувствовал себя последним говнюком и подонком. Может, и не зря.

– Да все понятно, – сказал он, – пожалуйста, хватит. Только пепел. Ничего лишнего. Хватит, Марина, остановитесь, Христом Богом прошу…

– Вы ж неверующий. Чего зря божитесь?.. – Она аккуратно, чтоб ничего не просыпать мимо тарелки, потерла ладошку о ладошку, показала мужикам: мол, все чисто. – Что еще искать станем? Микроноситель? Как он выглядит? Он маленький? Как горошинка? Или как рисинка? Как его в пепле спрятать?..

– Не надо, Марина, – сказал Пастух. – Пошел перебор. Не надо…

– Надо, – сказала Марина. – Сказавши «а», договаривай до конца. До «я». Помогайте мне, мальчики, помогайте. А то ж я пороюсь-пороюсь и скажу, что ничего не нащупала. А вы мне не поверите… Да что я говорю! Вы ж мне по-любому ни за что не поверите. Ищите сами…

Потерла ладошки над миской, как бы очистилась от праха.

– Ищи, – сказал Пастух Стрелку.

– Хватит, пожалуй, – сказал Стрелок. – Если б что и было, Марина б нащупала… Я сейчас…

И убежал куда-то.

Марина молчала. И Пастух помалкивал. Не хотелось говорить. Любое сказанное сейчас слово будет лишним. Каждое слово!

Пепел в салатнице на столе очень к молчанию подходил. Прямо как специально.

Но Марина так не думала.

– Не берите в голову, Пастух, – сказала она, как всегда улыбаясь. – Стрелок всех подозревает и правильно делает. Я сама не понимаю, почему на нас все время что-то сваливается. То милейший преферансист Бонд. То бандиты на вертолете… И все они по мою душу, так ведь выходит? Она ж не выдержит, хоть она у меня и молодая, как муж говорил… Что делать-то, а, Пастух?

Она, слава Богу, ничего не знала про тех двух ночных татей в тамбуре, которые давеча спланировали на насыпь…

Надо было отвечать.

– Ничего не делать. И не считать, что вся происшедшее – по вашу душу. Это, извините, гордыня, а то и чванство. Два эпизода – преферансист и бандиты – этого мало, чтоб делать какие-то выводы. Тем более что бандиты на вас и внимания-то не обратили. Вы у вагона стояли и голову тянули: ах, заметьте меня, господа бандиты, я – вот она вся… А они – ни фига не заметили. Прав я?

Марина засмеялась.

– Хороший вы человек, Пастух. Легкий. А коллега ваш – солдафон и гордец.

Солдафон – это понятно, подумал Пастух, а гордец-то при чем? Но спрашивать не стал. Лишь объяснил туманно:

– Жизнь – она ведь разная…

А тут и Стрелок вернулся. С пластмассовой воронкой розового цвета.

Сообщил:

– В вагоне-ресторане выпросил. Обещал вернуть через десять минут… – И примерил носик воронки к стальному сосуду. Сказал радостно: – Как раз! Ничего не просыплем.

Ничего и не просыпали.

Уложили футляр в сумку, сумку – на полку. Поехали дальше.

Пастух сказал:

– Пойду в тамбур воздухом подышу. Ты со мной?

– Можно, – легко согласился Стрелок.

Они вышли в тамбур. Пастух достал из кармана связку заветных вагонных ключей, запер дверь в коридор и отпер вагонную. В тамбур ринулся сильный и не теплый ветер, шумно стало, колеса стучали на стыках так, что говорить было невозможно.

Но говорить Пастух и не собирался. Он, зажав в правом кулаке ключи, легко развернулся на каблуке и врезал Стрелку аккурат в левый глаз и обок того. Мощно врезал. Не жалея. Знал, что мощно. Но глаз должен был целым остаться. Тяжелые ключи как хорошая свинчатка сработали. Стрелок чуть крутанулся, ноги отключились, и он рухнул на пол. Как проводница пол этот гребаный на остановках ни мыла, чище он не становился. А и то понятно: на «железке» своя грязь, особая, прилипчивая, да и много ее.

Сел на корточки перед вырубившимся из мира Стрелком, ждал терпеливо. Минут, наверно, пять прошло. Стрелок приоткрыл правый глаз, левый почему-то не открывался.

– Это ты меня? – спросил хрипло.

– А кто ж? – удивился Пастух. – Никого нет…

– За что хоть?

– За Марину. За то, что плакать ее заставил.

– Я запомню, – сказал Стрелок, пытаясь подняться с пола.

Плоховато у него получалось. Однако встал все ж, уперся рукой в стену вагона, стоял, покачиваясь. Но – стоял.

– Запомни, – согласился Пастух. – И еще одно запомни. Хоть словом, хоть намеком еще раз Марину обидишь, выкину на насыпь на полном ходу. Ты ж мне не друг, Стрелок, сам знаешь. И нечего им прикидываться. Терплю пока терплю… Короче, понял?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.