Медленный огонь - Страница 10

СТАЛИН. То есть, обвиняемый совершал не локальные преступления, а преступления против человеческой морали в целом — вы это утверждаете?

ВЕРЗИЛОВ. ликует

Мораль — это свод общих правил. Абсолютно все пришло в негодность. Следовательно, разрушена мораль.

СТАЛИН. Итак, на футбольном поле истории играл такой игрок, который постоянно толкался, пинался, оскорблял других игроков?

ВЕРЗИЛОВ. Именно!

СТАЛИН. Ваша честь! Господа присяжные!

Защита настаивает на следственном эксперименте.

Я хочу провести прямо здесь, в зале заседаний, футбольный матч!

ГЕНКИНА. Как это?

СТАЛИН. Уверяю вас, вы все скоро поймете! Где бы нам сделать ворота? Ну, пусть воротами будет эта кровать — надо закатить мяч под нее… Поле — достаточно широкое… Осталось найти мяч…

ГЕНКИНА. В сущности, администрация обязана выдавать инвентарь…

КОБЫЛЯЦКАЯ. Ах, как будет приятно, если нас снабдят спортивными снарядами. Но тогда нам потребуется и спортивная форма…

СТАЛИН. Что-нибудь круглое…

ГЕНКИНА. Любой круглый предмет? Тогда возьмите голову у Холодца. Круглая, бритая, уши прижаты. Идеально подходит.

ХОЛОДЕЦ. Однако! Это моя голова!

ВЕРЗИЛОВ. И диаметр подходящий… Правда, дырки от пуль… не лопнет мячик?

ГЕНКИНА. Я так понимаю, что следственный эксперимент будет коротким. Выдержит! Давайте сюда голову.

ХОЛОДЕЦ. Не дам! Моя голова!

ГЕНКИНА. Послушайте, уважаемый, вы не у себя дома! Это с женой будете выяснять, что дадите, а что — не дадите.

ХОЛОДЕЦ. Это же голова!

ЛЯМКИН. Для общего де-де-дела!

ХОЛОДЕЦ. Мне самому нужна!

ВЕРЗИЛОВ. Прекратите! Идет уникальный в истории процесс!

ГЕНКИНА. Поразительно, что даже в такой момент люди умудряются думать только о себе!

ВЕРЗИЛОВ. Когда решается судьба мира! Когда говорим о морали!

ЛЯМКИН. Па-па-па-талогическая несознательность!

ГЕНКИНА. Извольте немедленно предъявить суду голову! И с таким народом мы хотим строить демократию!

КОБЫЛЯЦКАЯ. Дайте вы им эту голову, в конце концов! Подумаешь, сокровище! Вся в дырках!

ХОЛОДЕЦ. Ну, все-таки…

ЛЯМКИН. По-по-позор!

ГЕНКИНА. Вы задерживаете суд, гражданин!

Холодец передает Генкиной голову, та катит голову по полу в сторону Сталина. Сталин принимает голову на носок ноги, подкидывает ее, выполняет ряд футбольных трюков с головой.

СТАЛИН. Разминается с головой-мячом

Неплохо. Мяч, разумеется, не настоящий, но играть можно. Отскакивает плоховато… Не ахти что, но сойдет. Итак, начнем. Правила простые. Наша цель — забить мяч под кровать. Я нападающий — остальные играют против меня. Начинаем! Один нюанс: всем игрокам кроме меня — запрещено двигаться. Все должны стоять неподвижно.

Выкатывает мяч на середину сцены, ведет мяч к воротам. Кружит с мячом подле Генкиной, Кобыляцкой, проводит мяч мимо Холодца и Лямкина

По ходу сам комментирует игру

Итак, нападающий Джугашвили рвется к воротам. По пути он обходит

капитана команды Генкину

пихает Генкину

обводит полузащитника Кобыляцкую

толкает Кобыляцкую локтем

обгоняет защитника Холодца

бьет Холодца ногой

обыгрывает Лямкина

больно пинает Лямкина, тот плачет

выходит на Верзилова!

размахивается ногой, Верзилов уворачивается

ВЕРЗИЛОВ. Нет, так не годится! Это что, футбол называется? Вы что, сами с собой играете? Культ личности развели!

СТАЛИН. А вы бы как хотели?

ВЕРЗИЛОВ. Ну, например, так!

Выбивает голову-мяч из под ног Сталина, пасует Генкиной, та отбивает Кобыляцкой, некоторое время они гоняют голову по сцене. Сталин пытается перехватить передачи, но ему трудно угнаться за молодыми

ВЕРЗИЛОВ. Мне пасуй! Мне!

КОБЫЛЯЦКАЯ. Прямая передача!

ГЕНКИНА. Мазила!

ВЕРЗИЛОВ. А мы вот так!

ХОЛОДЕЦ. Выше ворот!

КОБЫЛЯЦКАЯ. Мимо!

ГЕНКИНА. Штанга!

ВЕРЗИЛОВ. Бей!

Совместными усилиями они загоняют мяч под кровать

ЛЯМКИН. Го-го-го-гол!

СТАЛИН. Да, обыграли старика… За вами не угнаться… А теперь представьте, что вы — Черчилль, вы — Троцкий, вы — Гитлер, вы — Рузвельт… Или так: вы — крестьянство, вы — международное рабочее движение, вы — капитализм, вы — мусульманство… или так: вы — институт брака, вы — образование, вы — наука, вы — политика… И ведь каждый норовит отобрать у меня мяч…

ХОЛОДЕЦ. Голову-то верните…

ВЕРЗИЛОВ. Да, пожалуйста.

ХОЛОДЕЦ. Всю голову измяли…

ВЕРЗИЛОВ. Она такая и была, между прочим.

ХОЛОДЕЦ. В следующий раз своей головой играйте…

СТАЛИН. Даже в футбол не смог обыграть… Как вас убедить стоять неподвижно? Никто не хочет… А как убедить Рузвельта, Муссолини, Черчилля? Уверяю вас, они еще активнее, чем Лямкин… Неподвижно никто не стоял! У каждого была своя игра. И прошу заметить, Сталин их победил!

ВЕРЗИЛОВ. Подлогами и подтасовками!

СТАЛИН. Я хочу обратить внимание суда на философский парадокс: нарушая правила, нельзя добиться победы. Дело в том, что явление становится победой, лишь превосходя параметры других подобных явлений. Надо иметь шкалу сравнительных характеристик, чтобы определить, кто победил. Эта шкала и является правилами. Скажем, Сталин победил Троцкого, потому что оба были интриганами, но Сталин интриговал успешнее. Следовательно, правил интриги он не нарушал. Или так: Сталин разгромил Гитлера в соответствии с правилами управления государством. Или так: Сталин построил промышленность в соответствии с правилами строительства. Какой из этого вывод?

ГЕНКИНА. Какой же?

СТАЛИН. Если общественная мораль есть совокупность разных правил, то Сталин не мог нарушать морали, потому что все время добивался побед. Ибо победа становится таковой только внутри системы правил.

КОБЫЛЯЦКАЯ. Я запуталась.

ЛЯМКИН. А поэт Ма-ма-ма-мандельштам? Соблюдали правила, когда отправили поэта в лагерь?

ГЕНКИНА. Да, объясните суду!

СТАЛИН. Поясню примером. Допустим, гражданка Кобыляцкая имеет любовника и разрушает чужую семью, что противоречит социальной морали. Ставим мы под сомнение ее женственность? Не ставим. Осуждаем мы ее, как единицу коллектива? Безусловно — и вот вам результат: она здесь.

КОБЫЛЯЦКАЯ. Я ничего не понимаю. При чем здесь Мандельштам?

СТАЛИН. Поэт не может победить на войне в качестве поэта, а солдат не может выиграть конкурс красоты. Есть правила — то, что прокурор называет моралью. Нельзя построить завод, не соблюдая правил строительства, иначе у завода упадет крыша. Кстати, вопрос к прокурору. Скажите, а как сегодня обстоит с правилами строительства? Крыши не рушатся? Самолеты не падают? Войны выигрывают?

ВЕРЗИЛОВ. Ваша честь, протестую!.

ГЕНКИНА. Возражение принято.

СТАЛИН. Прошу уважаемый Страшный Суд сосредоточиться. Вы должны понять, в чем именно обвиняете товарища Сталина. В том, что он сотрудничал со шпионами, — или в том, что он наказал шпионов?

Если партия большевиков действительно являлась германскими агентами, то действия товарища Сталина, который перед войной с Германией избавился от германских шпионов, следует признать разумными.

Я настоятельно прошу суд выбрать одну из двух точек зрения — а не обвинять товарища Сталина в противоречащих друг другу вещах.

В чем обвиняют товарища Сталина: в нарушении общественной морали, или в соблюдении общественной морали? Я прошу внести ясность в эти вопросы.

КОБЫЛЯЦКАЯ. А ведь верно… Как-то мне в голову не приходило… Если большевики — германские шпионы, значит он прав, что их назвал шпионами…

ХОЛОДЕЦ. Это он ловко повернул: значит, если все вместе думают одно и то же — то это мораль. А если по одиночке — значит, не мораль…

ГЕНКИНА. Мы, несомненно, прислушаемся к доводам защиты.

СТАЛИН. Бытует мнение, будто товарищ Сталин создал лагеря. А не кажется ли вам, граждане судьи, что вы преувеличиваете влияние товарища Сталина? Что, Сталин лично проводил аресты? Вот, пример семьи Лямкиных. Дед гражданина Лямкина был расстрелян. Но разве его Сталин расстрелял? Руководил отделением НКВД родной брат расстрелянного Лямкина, который перестрелял всю свою семью, включая брата. Случившееся следует воспринимать как семейное дело Лямкиных — а не как преступление товарища Сталина.