Meditatio (СИ) - Страница 4

А потом Винсент обернулся чудовищем и принес смерть в лунный город. Сражение Прокси друг с другом казалось волшебным, завораживающим танцем. Их темные быстрые фигуры, облитые бледным светом, словно предвещали конец всему миру. Когда все закончилось, повсюду горел огонь. Языки пламени метались среди каменных стен башни, как погребальный костер. Лунный свет погас. Мертвый город вокруг залила тишина. Лишенный памяти спал, и сны его были жестоки и полны кошмаров...

***

-- Я уже не маленькая, чтобы слушать сказки, -- возмущается Рил.

-- Конечно, нет, -- рассеянно откликается Рауль, -- это не совсем сказка.

Он уже жалеет, что согласился на просьбу Дедала посидеть с его сестрой, пока тот занят какими-то очередными сверхважными экспериментами. Непоседа Рил всегда добивается своего. Ее требование рассказать какую-нибудь историю о Ромдо застает Рауля врасплох. Не то чтобы он не знал никаких историй, просто в голову почему-то лезет всякая чепуха, которую Рил уж точно не будет слушать. Поэтому приходится выкручиваться.

Последнее время Рауль только и думает, что о "Плане Прокси" да о недавно выданном разрешении на ребенка. Неудивительно, что подобное смешение мыслей выливается в странную неправдоподобную историю: пропавший давным-давно основатель Ромдо, авторейв, созданный в рамках проекта "CES" и числящийся лично за Раулем, глава Бюро безопасности, брат Рил, сошедшая с ума правительница Хароса и многие другие, в том числе и он сам, -- вот персонажи только что выдуманного рассказа. Рауль только надеется, что Винсент Лоу никогда не услышит эту небылицу. "В конце концов, -- решает он, -- откуда бы шефу это узнать. Разве что он женится на Рил". Впрочем, последнее вряд ли осуществимо, все сестры Дедала рано или поздно сбегают из города. "Не повезло Регенту с гениальными внуками", -- думает Рауль.

-- Да-да, -- недовольно восклицает Рил, и он понимает, что совершенно забыл о разгневанном ребенке, -- а в башне деда заперто чудовище, которого кормят недостойными гражданами.

-- А вот это уже неправда, -- заходя в комнату, спокойно сообщает Дедал. -- Не забивай себе голову всякой чепухой, Рил, -- и бросает злобный взгляд на Рауля.

Девочка упрямо сжимает кулачки. Она так похожа на предыдущую, и ту, что была еще раньше, и на самую первую, что в принципе неудивительно: формально все они -- одна и та же Рил. Мысленно Дедал никогда не называет их по номеру; делает вид, что не замечает мелких деталей, которыми они отличаются друг от друга (ведь суть у них всегда одинакова).

Он кладет на стол пухлую папку и, больше не обращая на Рауля никакого внимания, спрашивает:

-- Не хочешь прогуляться в саду, Рил?

9. Angel's share

...Остановившийся взгляд мертвой Сенекис был направлен куда-то в сторону. Казкис молча смотрел на карты, усыпавшие ее волосы, наконец поднял одну и перевернул. Понимающе улыбнулся, увидев усмешку джокера. Уже тогда он почувствовал -- почти понял -- что время наконец пришло в движение, и этот бег не остановить. Слова "начало конца" беззвучно повисли в воздухе, отчетливо пахнувшем гарью.

Темноту прорезали языки пламени, выхватывая из мрака застывшее нечеловеческое лицо. Мертвенное голубое сияние выжигало чужую жизнь. Странная слишком четкая картинка исчезла прежде, чем Винсент успел понять, что она означала. Возможно, это произошло из-за того, что на самом деле он и не хотел ничего понимать, не желал ничего вспоминать.

Испуганно дернувшись, Винсент открыл глаза -- вокруг была темнота -- выпутался из одеяла и огляделся по сторонам. Первым, что выхватил его растерянный взгляд, был огонь в камине. В комнате находился только он один. Откуда-то доносились негромкие знакомые звуки мелодики. Значит, Пино тоже была здесь, и Винсент отправился на ее поиски. Прекрасный город, раскинувшийся внизу, переплетением улиц напоминал лабиринт, но в нем было столько света, что не возникло даже мысли о чудовищах. Винсент настороженно рассматривал лицо незнакомца, пришедшего вслед за Пино, и поэтому не заметил, как чудесный город за его спиной замерцал, словно мираж.

Вино в бокале было похоже на кровь, а в хозяине этого странного невозможного места чувствовалось что-то неприятное, мертвое: в усталых глазах, чертах лица, плавных медленных движениях, неторопливом ленивом голосе. Вскоре в глубине башни Пино нашла армию авторейвов, нападавших на Харос. Асуру, залитую давным-давно исчезнувшим солнечным светом, как будто разом накрыла невесомая, призрачная тень страшной тайны. "Солнце ярче луны", -- мелькнула у Винсента непрошеная мысль.

Иллюзия, скрывающая правду, оказалась недолговечной, одно лишь воспоминание о прошлом ничего не могло изменить. Город-лабиринт был мертв (но это не означало, что там не водились чудовища). Мрачная пустынная Асура смотрелась едва ли не хуже, чем все те безжизненные земли, встретившиеся на пути сюда. "Пино была права", -- подумал Винсент. Ему больше не нравился этот фальшивый город.

Его "Я ничего не знаю!" звучало действительно жалко и было больше похоже на последнюю отчаянную попытку бегства того, кто почти догадался, какова истина, чем на настоящее отрицание. Сильнее всего Казкиса разозлила бессмысленность чужого существования, а намеренный отказ от памяти вызвал желание убить. Потерявший себя не имеет права жить, считал он, в первую очередь думая о себе. Но фраза о глазах, видящих смерть, оказалась пророческой.

Маска с легким стуком упала на пол. Осколки собственной памяти ранили больнее чужих слов. На лице Эрго Прокси плясали отсветы пламени. В ровном голосе застыли отголоски застарелой боли. Тень прошлого проступила сквозь настоящее. Он не заметил, как заплакал. Голос умирающего подарил ему новое пророчество, предвещавшее злую, жестокую истину. Снова смерть, и снова темнота накрыла его мир.

Съежившаяся на корабле Пино давно перестала уверять себя: "Вот досчитаю до двухсотого кролика и брошу Винса здесь". Сейчас казалось, что она просто маленькая потерявшаяся девочка, которая ждет, когда вернутся взрослые и наконец прогонят всех страшных чудовищ, независимо от того, вылезли они из-под кровати или откуда-то еще. Момент возвращения Винсента Пино пропустила. Впрочем, тот не обиделся, он никогда не обижался на нее. "Теперь все будет в порядке", -- подумала она...

***

-- Рил, -- говорит Дедал и замолкает.

-- Все хорошо.

Она действительно выглядит уже куда лучше. Молчание между ними -- словно непреодолимая преграда. Дедал хочет сказать, что правда -- это просто набор фактов, соединенных в определенном порядке, и ничего больше: можно разделить их и собрать по-новому. Дедал хочет сказать, что Рил для него -- самый важный человек в мире. У него в голове -- сотни нелепых фраз и признаний, строчек отчетов и неприятных воспоминаний. Раньше Рил отвечала на подобные попытки: "Что еще за глупости".