Meditatio (СИ) - Страница 11

Обычно при подсоединении к таким прокси-серверам Мотоко удавалось получить только обрывки информации: части кода, оборванные цепочки, отдельные символы, смысл которых не был понятен, имена, еле слышный шепот, хаотичное движение элементов -- все это никак не складывалось в единую картину. Порой Мотоко думала, что видит всего лишь фрагменты эпизодов, вырванных из запутанных нечеловеческих снов. Когда-то давно жизнь впервые зародилась в Мировом океане и с тех пор изменялась и развивалась на протяжении тысячелетий. А теперь что-то подобное происходило в Сети.

21. Shampoo planet

"Все дороги ведут в Ромдо", -- с горечью думает Винсент, уже не совсем Эрго Прокси, еще не совсем Винсент Лоу, пока что не догадываясь о том, что стоит на перекрестке (дорог, снов, времен и миров), но предчувствуя падение ложного рая, брошенного несовершенным богом. Он бродит в одиночестве по пришедшим в запустение улицам, наблюдая творящийся в городе хаос, и ни во что не вмешивается. Колеблющаяся чудовищная тень на стене гармонично вписывается в общую картину мира на пороге гибели, в котором теперь царят огонь и выстрелы, мечутся зараженные авторейвы и люди, ищущие выход из рушащегося лабиринта, люди, отчаявшиеся и отрицающие реальность, убивающие и умирающие.

Бессмысленность происходящего, бессмысленность человеческой смерти и жизни, пустота подобного существования, когда смысл в действительности подменяется иллюзией, последние попытки изменить и измениться словно повторяют -- кратко и неполно -- жизнь своего создателя. Время завершает очередной круг: еще один виток спирали, намотанный на незримый стержень вселенной, подходит к концу. Для кого-то это слово имеет только одно значение, для кого-то оно означает начало. "Начало конца или конец начала?" -- вот что пытается решить Винсент. Ему кажется, что купол, накрывающий город, -- мутное стекло, отделяющее сон от реальности.

Пока Винсент-Эрго собирает себя из осколков памяти на руинах Ромдо и заново соединяет все связи между прошлым и настоящим, Рил тоже ищет свою истину. Перемены, произошедшие с городом, совсем ее не радуют. Ей кажется, что иммигранты, ведущие бессмысленную войну ради умирающего Ромдо, точно так же погрязли в рутине, как достойные граждане в былые достойные времена. "Изменения не остановить, -- проносится в голове Рил, -- но можно просто стоять в стороне и ничего не делать, можно плыть по течению или выдумывать себе ложный смысл, отказываясь принять правду, а можно попытаться вмешаться, измениться, бороться".

Пино послушно считает кроликов, стараясь скрасить тоскливое ожидание. Без Винса и Рил корабль кажется ей ужасно пустым. На тридцати тысячах с лишним она не выдерживает и тоже отправляется в город. В туннеле, по которому пробирается Пино, стоит почти полная тишина. Повсюду -- зараженные авторейвы, тянущие руки к невидимому небу. В конце туннеля она видит сияние, яркие отблески падают на темные неподвижные фигуры, отчего те кажутся совсем черными. Пино идет дальше, она хорошо помнит дорогу, хотя с тех пор Ромдо стал совсем другим. Она спешит домой.

Дедал ищет Рил. Запутанные коридоры -- как лабиринт -- водят его по кругу. Почему-то сегодня все кажется чужим, незнакомым. Дедал думает, что в этом виноват страх. Панический неконтролируемый страх потерять Рил гонит его вперед, словно стоит ему остановиться, как он все забудет (или все исчезнет). Когда Дедал проходит в третий раз по одному и тому же коридору, удача наконец улыбается ему. В голове, бесконечно повторяясь, бьется одна мысль: "Нашел, нашел..." Дедал не сразу понимает, что это -- двойник, оборотень, фальшивка. Рил, которая предала его, не имеет права быть Рил, а значит, ему просто надо найти настоящую. Поиск продолжается.

Посланник смерти возвращается в Ромдо в недобрый час: если сам он стоит на пороге истины, то город -- накануне собственной гибели. Тусклые глаза Регента -- глаза мертвеца -- смотрят на создателя с тоской и мольбой. Возглас Рил эхом отдается в полутемном зале, но уже ничего не исправить. Дальнейшее кажется ей отдельными, застывшими во времени фрагментами. Вот Эрго Прокси разжимает пальцы, и дед падает на пол. Вот он вглядывается в ее лицо. Рил думает, что граница между ними тоньше листа бумаги. Какое-то странное чувство рождается внутри нее (раньше все было по-другому). В этом молчании на двоих слишком много всего: кошмаров, боли, непонимания, одиночества, памяти, надежды, событий, времени, лжи и теней. Рил так и не успевает ничего понять. Тишину разрывает выстрел.

***

В какой-то момент Мотоко обнаружила, что измененные серверы все-таки обмениваются информацией друг с другом: периодически между ними перемещались пакеты в переливающихся разными цветами защитных оболочках. Иногда она успевала захватить какой-нибудь блок данных, но пока еще не сумела разобраться, что же происходит в Сети. Складывалось впечатление, что никакого принципа в формировании этих пакетов не было: лишенные смысла строчки, кое-где явно перепутанные местами, часть из которых вообще не читалась, составляли большую часть пересылаемых данных.

Впрочем, постепенно, соединяя обрывки полученной информации, Мотоко стала думать, что чем-то эти изолировавшие себя от остальной Сети серверы напоминают оставшиеся после глобальных катастроф города, последние островки человечества в мертвом мире, -- как их когда-то изображали, кажется, в девятнадцатом веке. Сны о прошлом сменялись искаженными видениями то ли настоящего, то ли будущего. Сны, рожденные в лабиринте виртуальной реальности, не были ни электронным разумом, ни чьими-то оцифрованными душами, но то, что зарождалось в самом их сердце, возможно, являлось началом новой формы жизни. Мотоко всего лишь наблюдала эти чужие запутанные сны. Она не знала, влияет ли ее сознание на окружающий мир.

22. Bilbul

Рил наконец получает свою долю откровения от статуй-Советников. Чужая правда смешивается с ее собственным знанием -- где-то в этом беспорядочном лабиринте по-прежнему прячется истина, и где-то бродит чудовище, и где-то мечется запутавшийся, потерявшийся почти человек, и, может быть, одно неотделимо от другого, каждая деталь нужна только в комплекте с остальными, но полный смысл пока что ускользает от нее. Истина прячется в тени. Откровение предвещает гибель оставленному богом раю, откровение собирает воедино разбросанные осколки. Мир снова становится другим. "Никакой это не рай", -- думает Рил. Чужие слова -- как кусочки мозаики -- ложатся в пустоту, цепляются друг за друга, складываются в дорогу. Последняя подсказка -- словно яркий луч света, падающий в глубокую пещеру. Осталось только понять, что за тени колеблются на ее стенах. Чужие слова могут лишь указать направление, понимает Рил, но пройти путь каждый должен сам.

Рил-2 идет по лабиринту коридоров. Клубок в ее руках плотно смотан, кончик красной нити спрятан. Она и Дедал -- в вечном процессе поиска, только вот их цели никогда не совпадают. Дороги разбегаются, будто кто-то разводит их в стороны. Чужая память и любовь с каждым шагом необратимо меняют не-Рил. Она не замечает, как нить выскальзывает из клубка и тянется по полу, постепенно разматываясь. Эту нить в конце концов находит Дедал, но она не выводит его из лабиринта и не указывает дорогу в центр. Все это не имеет никакого значения для доктора. Он готов блуждать здесь целую вечность, если рядом будет его Рил.