Меченые злом - Страница 34

– Давай вернемся к нашим баранам, – перебил майор лекторский экспромт приятеля. – Характеры. Ты все же расскажи мне о своих предположениях на этот счет. А то я за деревьями леса не вижу.

– Все чертовски просто! Если мои умозаключения верны, то мне очень не хотелось бы встретиться с этими подростками в темном переулке. На их лица положена Каинова печать -– печать удивительного хладнокровия, невозмутимости и глубоко упрятанной жестокости. А глаза? Они невыразительны и бесстрастны, как у киношных роботов. Нет, дети такими не бывают. Может, все-таки художник был никудышный?

– Не думаю. Мне он показался настоящим мастером.

– Тогда это еще те "детки"…

– Они бездомные попрошайки.

– Этот факт в какой-то мере объясняет подмеченные мною странности. Но не совсем. Да, жизнь у них – не мед. Каждый день видеть ее с изнанки – какая психика устоит от разрушения? Однако, при всем том, ребенок всегда остается ребенком. От этого никуда не денешься. Неадекватная реакция на происходящее, порывистые жесты, богатая мимика, наконец, потрясающий блеск в глазах, который никогда не увидишь у людей старшего возраста – вот отличительные признаки юности. А на этих лицах я просто не нахожу ничего подобного. Только холодная решимость и очень взрослая жесткость.

– Возможно и так. – Артем угрюмо кивнул. – Тогда просматривается совсем уж невероятная версия…

– Ты о чем? – спросил эксперт, разливая спирт по мензуркам.

– А, не бери в голову, – отмахнулся майор. – Это я о своих проблемах.

– Выкинь весь мусор из головы и причащайся, раб божий.

Они выпили, зажевали капустой и закурили.

– И что ты от меня хочешь? – спросил Горюнов, снова взяв в руки листки ватмана с портретами подростков. – Если требуется размножить эти изображения, то никакого другого фоторобота не нужно. Эти рисунки гораздо лучше любых фотографий.

– Скажем так – с эстетической точки зрения. Но для розыска мне все же хотелось бы получить изображения этих подростков в разных ракурсах.

– А еще лучше – в полный рост, одетых и обутых. Данные по их одежде есть?

– Естественно… – Майор достал из папки какие-то бумаги. – Здесь все разложено по полочкам.

– Вот теперь я понял. Наконец дошло.

– Сделаешь?

– Попытаюсь.

– Как быстро?

– Ну… дня через два, три…

– Такой срок не катит. Мне твоя компьютерная графика нужна уже завтра. Скажем, к вечеру. Надеюсь, машина изображения не исказит?

– Обижаешь… Это просто чудо современной техники. Она может рисовать все, что угодно.

Даже мультики. Или всякие там голливудские страшилки: монстров, гигантских акул, огромных анаконд и так далее, притом все изображения очень натуральны. Эту графическую станцию киношники оторвали бы у меня с руками и ногами.

– А как попала эта техника к вам? Не думаю, что такие компьютеры раздают всем криминалистическим отделам страны.

– Не смешите меня жить… – Горюнов коротко хохотнул. – Как бы не так. Обычный компьютер и то не допросишься. Просто у нашего генерала есть хороший друг. Который как раз и возглавляет КБ, занимающееся разработкой таких графических станций. Вот он и презентовал нам по дружески эту машинку – для обкатки на производстве. Она, кстати, пока состоит под грифом "Совершенно секретно".

– Чего не сделаешь ради друга.

– Намекаешь?

– Не без того…

– Ладно. Будет тебе даже не изображение этих подростков в полный рост и во всех проекциях, а целое кино. Приходи завтра к восьми вечера. И не забудь заскочить в гастроном.

– Так я завсегда…

Оба, как по команде, пьяно расхохотались. Все-таки, спирт – чертовски крепкая штука…

И в это время нагло и требовательно зазвонил телефон. Они переглянулись и, не сговариваясь, отрицательно покрутили головами.

– Да ну его… – буркнул Горюнов, с ненавистью глядя на не перестающий тренькать телефонный аппарат. – Надоел. Зараза…

– Рабочий день уже давно закончился, – воинственно поддержал его Артем.

– Конечно. Интересно, кто это может быть?

– Какая разница. Кто бы он ни был, третий в нашей компании – лишний.

Они снова рассмеялись, но уже не так весело. Телефон не умолкал.

– Нет, ну что ему нужно!? – гневно спросил эксперт.

– Наверное, этот телефон беспокоится, чтобы ты не остался без работы.

– Да-а, он очень заботливый…

Не утихающие телефонные звонки уже не только раздражали, но начали вызывать гнев.

– Может, бросить в него чем-нибудь потяжелее? – высказал идею Артем.

– Нельзя. Нет, точно говорю – нельзя, – с пьяным упрямством боднул головой.

– Думаешь, не попаду?

– Попадешь. Верю. Но – нельзя. Это мой инвентарь. Я за него в ответе.

– Ну, раз так, значит, тебе все-таки придется поднять эту чертову трубку. Иначе я за себя не ручаюсь.

– Ты считаешь, что я должен…

– Поднимай! – рявкнул майор. – Все равно не отвяжутся. Похоже, они уже позвонили охране лаборатории.

– Выпал один светлый вечер за весь месяц и тот испохабили… интересно, кто? – Горюнов с видом мученика взял трубку. – Слушаю… А помедленней нельзя!? Кого? Такие здесь не пробегали. Очень нужен? Вот привязался… Что? Ну, если так… А как ты нас нашел?

Понял, понял, передаю… – Он обернулся к Артему. – Оказывается, это тебя. Похоже, чтото очень серьезное. Меня твой прохиндей послали так далеко, что отсюда не видно.

– Майор Чистяков! – рявкнул в трубку разозленный Артем. – Кто это? Сипягин!? Чтоб тебе было пусто… Что там у нас опять стряслось?

Выслушав взволнованный и сбивчивый рассказ старшего лейтенанта, Артем побледнел словно полотно. Он медленно передал телефонную трубку Горюнову и невидящим взглядом уставился на темное окно.

– Артем Саныч? Что с тобой!? – воскликнул испуганный эксперт.

– Капитан Гольцова… в реанимации. Парни из линейного отдела милиции нашли ее час назад в районе вокзала.

– Как?..

– Ножом, – понял недосказанное Артем. – Сипягин говорит, что на ее теле живого места нет. Всю истыкали.

– Есть надежда, что выживет?

– Врачи утверждают, что жизненно важные органы не задеты. Но она потеряла слишком много крови. А это очень плохо.

– Да уж…

– Пойду я, Серж. Мне нужно, во-первых, попытаться с нею поговорить (если, конечно, это возможно), а во-вторых, осмотреть место происшествия – по горячим следам.

– Если очнется, передай от меня лучшие пожелания. Я с нею, увы, лично пока не знаком, но говорят, что она очень даже ничего. Жаль терять такие кадры… От всех криминалистов привет передай, чтобы побыстрее выздоравливала.

– Непременно передам. Спасибо за угощение. Бывай…

Майор быстро ушел. Помрачневший Горюнов с сожалением посмотрел на остатки спирта в колбе и с трагическим вздохом водрузил ее на прежнее место – в шкаф.

Импровизированная вечеринка явно не задалась. А как все хорошо начиналось…

"Утро красит… ля-ля… цветом, стены древнего Кремля… Ля-ля-ля…", – бодро и весело напевал Саюшкин, направляясь по асфальтированной дорожке к своему дому. День и впрямь начинался прекрасно. Он хорошо выспался, затем плотно перекусил у Сурена – армянина, который держал маленькую прелестную кофейню; она работала с шести утра до часу ночи.

А после Леха зашел на вещевой рынок, где битый час точил лясы с одной хорошей девушкой по имени Валентина. Она явно была к нему неравнодушна, и беспредметный разговор, полный прозрачных намеков и завуалированных комплиментов, доставил Саюшкину истинное наслаждение.

С девушкой вор был накоротке чуть больше пяти месяцев. Знакомство состоялось как в душещипательном киносериале: пошел на вещевой рынок, чтобы купить себе брюки, а вышел из палатки Валентины едва не ее задушевным приятелем. Конечно, Леха умел втираться в доверие к людям, – "специальность" располагала к большой контактности – но здесь был не тот случай.

Они понравились друг другу с первого взгляда. Ну бывает так между людьми: едва сказали несколько слов, а уже чувствуют взаимную симпатию и притяжение. Случается и обратный вариант: стоит только посмотреть на чье-нибудь лицо (часто вполне симпатичное), как оно почему-то кажется рожей со свиными глазками, которые нередко глядят на тебя точно с такой же антипатией.