Меч Константина - Страница 11

Февраль, чуть улыбнувшись, покивал.

– Ну, это в том смысле, что под горячую руку ему лучше не попадаться, – разъяснил Серега – При виде врага впадает в буйство и может своих покалечить, не разобравшись. Он ведь псих, наш Февраль. Просто маньяк.

– Грустный маньяк, – добавил, подходя и усаживаясь, Ярослав. – Слышали новость, парни? Пацан ночью пытался спереть у Пашки его «калаш».

– Зачем? – Февраль изумленно посмотрел на меня.

– Не этот пацан, другой, которого вчера прихватили. Э-э, Ленчик, не угостишь ли ка шей? – Ярослав вертел в руке пустую жестяную тарелку, глядя на нее с сомнением.

– У нас самообслуживание.

– Да ладно, не ленись, как друг тебя прошу. Февраль буркнул что-то, но тарелку взял, чтобы не спорить. Всем хотелось слышать продолжение новости, пока сам Паша где-то пропадал. Не было видно и Кира. Я только отметил про себя, что он все-таки не удрал. Или удрал, но позже.

– Ну так вот, – сказал Ярослав, получив свою порцию в руки, – Паше посчастливилось вовремя продрать глаза и отбить покушение. Иначе сейчас он пребывал бы с нами в виде окоченевшего трупа.

Тут к разговору присоединился Святополк. Гречки он наложил себе с горкой и стал уписывать за обе щеки.

– Василиса права. У мальчишки нутро переполнено страхом. Тьма, холод, одиночество – любой ребенок этого боится, тем более подросток. Нужно, чтобы кто-то этот страх из него вытащил.

– Для этого есть воспитатели. Сдать его в интернат и точка, пока он тут в самом деле кого-нибудь не прирезал.

– Нет, – покачал головой командир. – Я поговорил с Пашей. Устроил ему головомойку за его методы воспитания, – усмехнулся он.

– А что, порка – хороший метод, – вступился за Малыша Ярослав.

– Это еще не все. Он мне все рассказал. Паша вообразил себя великим Макаренко, и – догадайтесь, что он сделал.

Все принялись демонстративно чесать в затылках, пасуя перед силой Пашиного воображения.

– Предложил сам себя мальчишке в качестве мишени. Чтобы тот убивал его одного, а не всех подряд, если уж так руки чешутся.

Изумленный свист явно не выражал восхищения великим педагогическим умом Малыша. По кругу пошли разнообразные междометия, ухмылки.

– Дал ему пять попыток, – продолжал Святополк с откровенным удовольствием рассказчика – За неудачные пообещал пороть.

– А за удачные? – фыркнул Монах.

– А удачные – это порка для нас, – поставил точку командир.

В этот момент появились Паша и его воспитуемый, плетущийся, как обычно, сзади. Вид у обоих был, как ни странно, довольный. Паша тут же потребовал накормить «ребенка», как будто это и без него не сделали бы. Сам согнал с бревна уже наевшихся Двоеславов, сел и стал бодро заталкивать в себя двойную порцию каши.

– Ну что?.. – нетерпеливо спросили у Малыша, переводя глаза с него на Кира и обратно.

– Что?

– Макаренко отдыхает?

Паша, если и знал, кто такой Макаренко, до ответа на подначку не снизошел. Простым парням, в мирной жизни работающим на охране, такие вопросы – как слону прививка от насморка.

– А экзекуция уже состоялась? Не сделать ли ее публичной?

– С продажей билетов и местами в партере.

– Ребята, – Паша оторвался от тарелки, – давайте жить дружно. Не трогайте ребенка. Он впечатлительный.

– Нет, ты скажи… – наседал на него Серега.

– Вот пристали, – омрачился Паша, но не сильно. – Никаких вам билетов, еще чего захотели. И не засчитал я попытку. Все, отстаньте. Кирюха, заткни уши, не слушай, что они врут.

– Очень надо, – пробурчал Кир. Но глаза у него блестели, я видел.

После завтрака командир сверился с картой, выбирая путь к намеченной точке. Точка находилась в зеленой зоне недалеко от столичного пригорода Прямого ходу – пятнадцать километров, часов пять пешком. В обход мелких населенных пунктов – все двадцать. За те же пять часов – Святополк решил торопиться.

Марш-бросок прошел без осложнений. Если не считать таковыми временное исчезновение Папаши, ворчание Ярослава и испорченный телефон Богослова. Папаша отсутствие свое объяснил попавшимся по пути интересным ракурсом, который он бегал проверять и запечатлевать. Телефон Богослова вынырнул у него из кармана в мелкую речку. А Премудрый Ярослав предлагал всем наконец скинуться и купить БТР, чтобы не ломать ноги на отечественных просторах. На худой конец – пару вместительных внедорожников.

– Слушай, все никак понять не могу, – заговорил Фашист, – как ты с твоей феноменальной ленью в Косове оказался?

– Инстинкт самосохранения, – лаконично ответил Ярослав.

– Это как?

– Да так. Они там, в Сербии, на переднем крае войны, а мы у них в тылу. То, что натовские оккупанты делают с ними, они хотели бы сделать и с нами. Руками албанских бандитов уничтожают сербов, гонят их с родной земли, оскверняют святыни и могилы. Мы на очереди. А мне эта идея не нравится.

– Ярослав крепил оборону, – витиевато, но фундаментально высказался Йован.

– Участвовал в боевых действиях? – уточнил Фашист.

– Боевые действия сейчас в Косове невозможны, – возразил Йован. – Натовцы контролируют. Ярослав крепил наш дух.

– Ну так, пытался, – заскромничал Ярослав.

– Расскажи, как ты в плену был, – попросил Фашист.

– Да нечего там рассказывать. Фашист толкнул меня в бок.

– Расскажи, Ярослав, – поддержал я его, умирая от любопытства.

– Ну, взяли в плен, – нехотя начал Ярослав. – Албанские боевики, человек двадцать, отмороженные дальше некуда. Пять дней продержали в каком-то сарае. Говорили: Россия поддерживает сербов, поэтому тебя, русский, мы будем высылать в твою страну по частям. Может, правда выслали палец, – усмехнулся он, – только до адреса посылка не дошла. На третий день главарь их зашел ко мне в гости. Глазами посверкал, власть продемонстрировал, и предложил аллаха прославить. Тогда, мол, жив останешься, оружие дадим, убивать неверных с нами будешь.

– А ты что? – вырвалось у меня.

– Ну, мне спешить было некуда, затеял с ним богословский спор. Чуть было второго пальца не лишился.

Фашист тихо засмеялся.

– Проспорил?

– Я-то палец, и то при мне остался. А он голову проспорил, – невозмутимо сказал Ярослав.

– Как?.. – опять у меня выскочило.

– А тут к нам в гости еще полсотни спорщиков пожаловали. С ним во главе. – Ярослав показал на Йована. – С дедовскими ружьями. У двоих, правда, ручные пулеметы были. Но башку главарю снесли как раз из штуцера Половина черепа осталась.

– После этого натовская полиция арестовала многих наших, – печалясь, сказал Йован. – За разжигание вражды среди мирных албанцев.

– А что им еще оставалось делать, – хмыкнул Ярослав. – Не трупы же мирных албанских бандитов арестовывать.

Около полудня мы добрались до цели. «Зеленка» тут была редкой, прополотой дорогами, дачными поселками, огородами. Лес больше походил на парк с ручными белками и мусорными кучами. В самой глуши этого редколесья стояла старая-престарая бревенчатая избушка на курьих ножках. Она вся до крыши заросла мхом, слепо таращилась окнами без стекол и кормила собой разнообразных жучков. Жить ей оставалось недолго. Но пока она стояла, служила связной точкой для нескольких отрядов, вроде нашего. Папаша объяснил мне, что раньше здесь подкармливали зимой лосей. А когда лоси повывелись, про избушку забыли.

У Святополка была хорошая интуиция, не зря он нас торопил. Из избушки нам навстречу вышел человек в камуфляже. Вид у него, прямо сказать, был не парадный. Одежда заляпана грязью и местами порвана, вокруг глаз синие круги, сам измочаленный. Оказалось, командир и все остальные его знают. Называли Бобром. Это был связной из другого отряда.

– С ночи здесь кукую, – сказал он, – жду хоть кого-нибудь. Если бы вы не появились, через час ушел бы.

– Есть новости? – спросил Святополк. – Судя по твоему виду, крепко вас прижали.

Избушка могла вместить не больше трех человек, да и то рискованно. Разговор шел на поляне возле нее. Февраль принялся разбирать продукты для обеда. Монах разжигал костер. Все слушали рассказ Бобра.