Меч и Цепь - Страница 6

– Нет.

– Ну так давай попробуем сделать по-моему.

– Ладно. – Гном кивнул. – Мы с Андреа и Рикетти это устроим. Коней забирать?

– Разумеется. – Хотя от этих мешков с блохами вряд ли будет большая польза. – Но кое о чем ты забыл. У нас вышли целительные бальзамы. Стоило бы сходить в святилище и попробовать раздобыть что-нибудь. Может, с нами и поделятся. А кроме того, мне хотелось бы знать, как там Дория.

Ахира кивнул:

– Я попытаюсь. Завтра. Хотя… Матриарх ведь сказала, что теперь мы сами по себе. А это может означать…

– Что нам ничего не дадут. А как насчет продать? У нас ведь с собой деньги, которые мы с Уотером забрали у Ольмина…

«Только потому, что я их принес. Вы бросили их у Двери между Мирами».

– Тогда мы сможем заплатить. – Карл сделал вид, что не услышал дракона.

– Надейся – а я проверю. И узнаю, что с Дорией. Если смогу. Ты же отправляйся в Метрейль за покупками.

– Договорились. – Карл поднялся. – Пойду оседлаю свою кобылку – и в путь.

Ахира покачал головой:

– Нет. Подожди до темноты. Возьмешь с собой Уолтера.

– Я знаю, что ты мало смыслишь в лошадях, – раздраженно проговорил Карл, – но сажать двух человек наших габаритов на одну лошадь нельзя, даже если б так не палило солнце. А брать нового коня нельзя: его могут опознать. Так что лучше уж я поеду один – только я и моя лошадка. Я ее люблю. Вчера она меня просто выручила.

«Хочешь сказать, что я подвел».

«Именно».

Ахира осклабился:

– Начать с того, что на лошади ты не поедешь. Как стемнеет, Эллегон отнесет вас обоих и высадит неподалеку от Метрейля. Я хочу, чтобы Уолтер присмотрел за тобой. У тебя появилась дурная привычка влипать в неприятности. – Гном выхлебнул остатки кофе и аккуратно поставил кружку на камень. – Что до Эллегона, Карл, – тебе бы стоило быть потерпимее с теми, кого ты приручил.

Ночью я говорил с ним – и долго. У него есть свои причины… Проклятье, Карл, может, ему и триста лет, но по драконьим меркам он еще младенец. Ты же не станешь ожидать от ребенка, чтобы он поступал по-взрослому – тем паче когда он перепуган до полусмерти!

«Так и было. Я покажу тебе».

«Не надо. – Карл встал. – Убирайся из моих мозгов». – Однажды Эллегон уже открывал Карлу свой разум, дав ему ощутить, каково это – быть триста лет прикованным в Пандатавэйской выгребной яме. Дракон не в состоянии так отключаться от запахов, как человек. Три века вони… – «Возможно, у тебя и правда была причина… Просто скажи мне, в чем дело».

«Что же, пусть так…»

– Нет. – Ахира медленно покачал головой. – Карл должен научиться не принимать поспешных решений, Эллегон. Это может стоить нам всем жизни. Так что покажи ему. Давай.

Не на…

Эллегон открыл свой разум.

…и полетел. В этом-то и заключался секрет: сами по себе драконьи крылья были слишком слабы, чтобы поднять его, – приходилось заглядывать внутрь себя и призывать на помощь крыльям внутренние силы.

Он медленно набирал высоту, кружа над скалистыми высотами Хейфонского кряжа, пока уступ, где он родился, не остался далеко внизу, а осколки скорлупы не начали походить на странные белые чешуйки.

Эллегон быстрей заработал крыльями, и ветер, свистя, забился вокруг. Потом он почувствовал, что устал, и почти перестал махать ими, так что едва удерживался на лету. Тут ему пришло в голову, что, если крыльев для полета недостаточно, возможно, они вообще не так уж и нужны; возможно, его внутренняя сила сама по себе сможет удерживать его в воздухе. Эллегон свернул крылья и целиком обратился к внутренней силе…

…И камнем рухнул с небес.

В панике он вновь распахнул крылья, бешено заработал ими, борясь с сопротивлением ветра, выгребая против воздушного потока, сбивая под собой воздух.

Какое-то мгновение казалось, что его отчаянная попытка безуспешна, но потом иззубренный пик словно бы застыл на месте – и начал медленно отдаляться.

Еще один урок выучен, подумал он. Оказывается, внутренняя сила сама по себе тоже не способна удержать его в воздухе. Было бы неплохо, если б кто-нибудь объяснил ему это вместо того, чтобы предоставить обучаться методом проб и ошибок – и горького опыта.

Но такова уж наша драконья судьба. Мы учимся всему сами. Эллегона не удивляло ни откуда он это знает, ни откуда ему вообще известно, что он – дракон.

В миле под ним, будто приглашая, в тучах открылся прогал. Эллегон замахал крыльями медленней – пока не начал терять высоту, а тогда нырнул сквозь прогал, и ватный ковер белых облаков сделался серым потолком над его головой.

Под ним, от горизонта до горизонта, распласталась зеленая степь – однообразие ее нарушалось лишь серо-коричневой громадой Хейфона, синим маревом воды далеко на юге да грязно-бурым следом, что змеился по травам и через лес.

Что это за бурая полоса? Она прорезала лес, марала вершины пологих холмов, портила зелень. Она была неестественна, будто какая-то безмозглая – или не безмозглая? – сила непонятно зачем вознамерилась изуродовать край.

Непонятно. Зачем кому-то тратить время, вытаптывая на земле зелень, когда можно летать и любоваться ею – сверху?..

Странно… Эллегон чуть уменьшил поток внутренней силы, распластал крылья и скользнул к земле – присмотреться получше. По грязной полоске что-то двигалось…

Вот оно. Ну и чудная же тварь! Шесть ног, две головы. Одна голова длинная, коричневая и гладкая, другая – почти голая, лишь местами покрытая взлохмаченной шерстью.

Нет, он ошибся. Их все-таки не одна, а две. Обе четырехногие, хотя у меньшей передние лапы маленькие. Если она опустится на них, ее задняя часть задерется – и высоко. Что ж удивительного, что она предпочитает ездить на второй! Даже самое уродливое создание, вроде этого, не захочет выглядеть глупее, чем оно есть.

Но почему большее везет его? Возможно, меньшее – личинка, а большее – ее родитель.

Он спускался все ниже, и одновременно ему открылся их разум. Эллегон начал понимать. Меньший был Рэден Монстробойца; так по крайней мере утверждал его ум. А у большего не было выбора: его принуждали кожа и сталь.

Снова непонятность. Впрочем, не важно; Эллегон разрешит проблему, съев их обоих.

Он спускался, и Рэден Монстробойца вскинул голову. Потом схватил странную штуковину: две палки, одна согнутая, Другая прямая. Это лук и стрела, прочел в его мыслях Эллегон. Ладно – но вот что такое драконий рок?

Рэден Монстробойца оттянул стрелу и выпустил ее. Палочка полетела к Эллегону.

Он не стал жечь ее, не стал и уклоняться. В конце концов, он ведь дракон; что может ему сделать какая-то палка?

Маслянистый наконечник вонзился ему в грудь, в самое основание шеи. Слепящая боль скрутила тело.

Эллегон упал.

Он рухнул на вершины деревьев, ветки ломались под его весом, не замедляя падения. Земля вздыбилась, ударив его; тело пылало в белом ледяном огне.

Когда он очнулся, морду его стягивала золотая сетка, шею туго охватывал золотой ошейник. Он лежал на боку на жесткой земле, и ноги его были связаны. Он сразу попытался пережечь цепи, пламя было совсем крохотным – лишь язычок внутренней силы, – но обожгло его так, что он вскрикнул.

Вне пределов его досягаемости стоял Рэден Монстробойца.

– Мне понадобится несколько дней, чтобы соорудить для тебя повозку, дракоша, – с улыбкой сообщил он. – Но дело того стоит. В Пандатавэе за тебя дадут хорошие деньги.

Карл тряхнул головой, стараясь прочистить мозги. Так вот почему Эллегон не помог ему… Да, это, конечно, не трусость. Это откровенный, безумный ужас. Ужас совершенно абсурдный: загляни Эллегон в умы стрелков, он узнал бы, что ни один болт не смазан «драконьим роком». В Эрене драконы почти перевелись – а с ними и искусство готовить снадобье.

Но он не смог. Та стрела ранила его так страшно, что одна лишь мысль о подобном – в «драконьем роке» – болте начисто лишила малыша-дракона способности рассуждать здраво. Боль от болта, входящего в грудь…