Меч и Цепь - Страница 40

Я тяну время, подумал он, осознав вдруг, что влага на его ладонях – отнюдь не капли целительного бальзама, и уж подавно – не вода Киррика. Пора заняться делом.

Стоя позади первой мачты, Армин добродушно улыбался Тирену. В матросской одежде маг выглядел глупо, но Армин не собирался сообщать ему этого.

– Ты еще не нащупал их колдунов? – Армин наклонился, проверил, хорошо ли связан Ганнес, потом подкатил капитана к открытому люку и спихнул вниз. Удар и глухой стон сказали ему, что Ганнес «приземлился» на пол трюма.

Тирен усмехнулся.

– Колдунов?

– Да, колдунов.

Тирен прикрыл глаза. По лбу его побежали морщины.

– Один – на пляже. – Он помолчал. – Второй – чуть дальше, за деревьями. – Маг разлепил веки.

– Ты уверен?

– Уверен. Я вижу их сияние внутренним взором. – Он поднял ладонь. – Но они меня не увидят: свое сияние я притушил. Они ничего не увидят, пока не станет поздно. К твоему сведению, я всегда так делаю.

– Ну и отлично. – Армин повернулся взглянуть на Ленсиуса и Фику. Ленсиус играл кошкой, Фика снимал свои боло с поручня у мачты.

– Прекратите сейчас же! – прошипел он. – У нас не должны видеть оружия до последнего момента.

– И что это за момент? – проворчал Ленсиус.

– Когда большинство их соберется на берегу. – План прост, но тем и хорош: арбалетчики снимут двадцать – тридцать воинов, и мелцы сразу потеряют способность защищаться. Это да плюс неожиданность – неплохой выйдет урожай женщин и детей.

Самой приятной частью этого плана было то, что, когда Тирен убьет их магов, а люди Армина займутся делом, Армин сможет взять мага и нескольких своих парней и отправиться искать Карла Куллинана. А остальные останутся сгонять и грузить мелцев.

Тирен показал на Арминов кошель:

– Взгляни, где Куллинан.

Армин пожал плечами. Последний раз, когда он смотрел в сферу – перед тем, как они обогнули островок, – палец указывал в направлении мелской деревни. Поскольку на берегу Куллинана нет – он скорее всего в самой деревне.

Отдыхает небось. Больше тебе отдыхать не придется, Карл Куллинан. Уж я об этом позабочусь. У меня с собой целительные бальзамы, так что к Вентхоллу ты приедешь живым и невредимым, как и обещано. Но это не помешает мне позабавиться с тобой на обратном пути – до Пандатавэя плыть долго, я сто раз успею разрезать тебя на кусочки и срастить обратно…

– И все же взгляни, – повторил Тирен. – Если он близко, я сперва погружу его в сон, а уж потом займусь колдунами – тогда он наверняка не сбежит.

Армин ядовито улыбнулся.

– Сбежит?.. И бросит своих друзей? – Он обернулся к Ленсиусу. – Вот теперь – вперед.

Ленсиус расплылся в улыбке и махнул собравшейся на палубе толпе. Радостно ухая, все повыпрыгивали за борт и помчались к берегу; на корабле осталось лишь пятеро – охрана.

Тирен дернул Армина за рукав:

– Взгляни.

Армин еще раз пожал плечами – но за кошель взялся.

– Если ты так настаиваешь… – Он вытащил стеклянный шарик и развернул мягкую кожу. – Хотя нам и не надо…

У него перехватило дыхание. Повернувшись в желтом масле, вырванный палец указывал прямо вниз.

– Ганнес! – прошептал Карл, оттаскивая капитана прочь от падающего сквозь люк света. Когда оба они благополучно укрылись в тени, Карл принялся одной рукой трясти капитана за плечо, одновременно стараясь перерезать мечом веревки, что стягивали руки Ганнеса за спиной.

Ганнес помотал головой. Лицо его побледнело, но глаза были ясными.

– Куллинан, им нужен ты.

– Тише. Выпей. – Карл откупорил бутылку бальзама и просунул горлышко меж губ Ганнеса. На щеки того тут же начала возвращаться краска. – Тебе лучше выбираться отсюда. Тут скоро начнется серьезная заварушка…

– Привет, Карл Куллинан. – Через край люка свесилось знакомое лицо. – Очень тебя прошу: не шевелились. – Четверо арбалетчиков, окружив люк, целились прямо ему в сердце. – Какая встреча! Будь так любезен, подожди чуть-чуть, я сейчас подойду.

А Ахира-то прав, подумалось Карлу: ну точь-в-точь Ольмин, только помоложе, поглаже. Может, взгляд поострей, улыбочка померзопакостней… но и всё.

К пятерке наверху подошел еще один.

– Не глупи. Давай я все-таки погружу его в сон. Тебе же будет проще заковать его.

Юноша пожал плечами:

– Делай как знаешь.

Маг воздел руки; с губ его полетели резкие слова, что забывались, едва будучи услышаны.

Глаза Ганнеса закрылись. Карл ощутил лишь мгновенную слабость.

Он крепче сжал меч. Маг побледнел.

– Не работает! – взвизгнул он. – Что-то мешает…

Карл не стал ждать, пока маг закончит. Он рванулся в сторону, позади в палубу ударили стрелы. Воин нырнул в дверь и огляделся. Наверху громыхали сапоги.

Отсюда не выбраться. Кормовой люк они закроют прежде, чем Карл до него доберется.

Каюта капитана. Путь, которым он пришел. Карл помчался к каюте, захлопнул за собой дверь и задвинул засов.

По ту сторону двери перекликались голоса, гремели шаги. Можно нырнуть, уплыть и… нет. Если вражеский маг еще не уничтожил Вотансена – он, возможно, делает это как раз сейчас. Уплывать с корабля и предупреждать Вотансена попросту нет времени.

Надо no-быстрому покончить с ними, потом заняться магом. Или… Взгляд его упал на бутылки с ламповым маслом.

Надо попробовать. Покуда тяжелые удары сотрясали дверь, он откупорил одну из бутылок и разлил масло по всей комнате, обрызгав заодно и себя. Из мешочка с огнивом он вытащил кремень, отбросил мешочек и вскрыл бутыль с целительным бальзамом.

Удары сделались громче.

Еще пара секунд – и они ворвутся сюда. Последний, быстрый, жадный глоток сладкого настоя – на счастье, остаток жидкости – на себя, осторожней, не залить бы меч и кремень… Убедившись, что целительный бальзам покрывает его с головы до ног, Карл отбросил пустую бутыль, открыл еще одну и выпил ее целиком.

Открыв последнюю бутылку масла, воин зажал ее в руке. Один удар – и меч вошел в промасленную стену у двери. Карл хорошенько полил маслом меч и швырнул пустую бутылку на пол.

Он достал еще одну бутыль бальзама и принялся ждать, пока работорговцы высадят дверь.

Дерево оказалось прочным – а вот засов поддавался, скрипом и скрежетом выражая возмущение против подобного с собой обращения.

Дверь упала внутрь, Карл набрал в грудь воздуху – и сильно, с оттяжкой ударил кремнем по клинку.

Посыпались искры. Одна упала на масло.

Каюту охватило пламя.

И Карла – тоже. Пламя пожирало его; кожа трещала в огне, от боли захватывало дух. Но он тут же исцелялся – чтобы сгорать снова.

Пламя горело горячей, ярче. Оно лизнуло его веки, Карл вскрикнул и зажмурился.

Разбив бутылью бородатую рожу, Карл вырвал из стены клинок, ударил – и снес голову работорговца с плеч.

Боль пронзила его живот, а с ней – скользящий холод стального клинка. Карл отшатнулся, отбивая удар, размахнулся и, как кинжал, метнул меч во врага – клинок вошел тому в грудь до самых «усов».

В этот миг чья-то рука вцепилась в бутыль с бальзамом.

Нет. Бальзам был единственной надеждой Карла выбраться отсюда живым. Он зубами вцепился в руку, разрывая мясо и мышцы, солоноватая кровь наполнила рот.

Рана исцелилась, и боль унялась, но огонь по-прежнему пылал – и по-прежнему жег его. Карл потянулся и свободной рукой ухватил ухо какого-то врага. Работорговец взвыл – а Карл одновременно поднял колено и дернул вниз руку, размозжив вражье лицо, как корзинку с яйцами.

Крик все еще стоял у него в ушах – но теперь это был только его крик. Карл выскочил через дверной проем в коридорчик. Воин горел.

Его правая рука сжимала бутыль, но пальцы не действовали. Он поднес пробку ко рту, сжал зубами и вырвал прочь.

Глотая сладкий напиток, он поперхнулся. Поборол кашель и вылил часть бальзама на себя, плеснув немного в глаза.