Маятник Судьбы - Страница 1

Казалось, сами звезды попрятались в страхе.

Фары нашего автомобиля уперлись в высокую каменную стену. Мох пробивался из кладки, пятнами зеленых волос прикрывая разводы плесени.

Человек шагнул нам навстречу, направляя нам в лица луч фонарика.

Мощная лампочка, спрятанная внутри, работала на высоте дневного света – дорогое удовольствие для обычного фонарика, но необходимое при некоторых обстоятельствах.

– Добрый вечер, мистер Амбрустер, – произнес привратник. – Мадемуазель Дюпон.

– Было бы доброе, нас бы сюда не позвали, – бросил я. – Его уже привезли?

– Да, мистер Амбрустер, – человек не наклонялся к нашей машине, и я не видел его лица. – Он вырывался так, что я испугался – как бы он не порвал цепи.

– Это хорошо, – ответил я. – Верховный Палач уже здесь?

– Ждем его с минуты на минуту. Можете проезжать.

Серые глаза Френки вспыхнули алым огнем.

Высокую лестницу украшали мраморные скульптуры, злобно скалящиеся из темноты. Грязь и кровь пачкали толстый ковер первого этажа в том месте, где по нему вели закованного в цепи пленника.

Старик с короткой бородой. Иссиня-черные волосы мешаются с сединой. Подает мне руку.

– Рад, что смогли приехать так быстро. Он внизу.

Френки приветствует человека и позволяет поцеловать себе руку.

– Почему он молчит? – осведомляюсь я.

– Нам пришлось вырвать ему язык. Знаю, это жестокая мера, но он уже десятки раз наложил бы на нас проклятия, позволь мы ему говорить.

– Однажды древние короли не сделали это с последним из тамплиеров, – пояснил я, пропуская вперед свою партнершу. – И теперь сэр Томас не хочет повторить их ошибки.

– Я не хочу повторить их судьбу, – ответил старик.

Невысокий человек, сгорбленный, ибо всю жизнь провел за чтением книг и писанием статей. Короткая борода, совсем как у сэра Томаса – только пленник гораздо моложе старца.

И, в отличие от него, является человеком.

Глаза горят лихорадочным огнем прозрения.

– Он уверял, что постиг Философию Зла? – спрашивает Френки, подходя к человеку.

Четыре металлических прута, толстых, как ощущение греха, вмурованы в потолок и пол, образуя прутья невидимой клетки. На полу начертан разорванный пятиугольник, звенящие кандалы приковывают человека к металлической арматуре.

– Никто не в силах освоить Философию Зла, не повредив своего рассудка, – тихо шелестит сэр Томас, становясь за спиной девушки.

– Но он смог, и поэтому вы боитесь, – я наблюдаю за тем, как вспыхивают и гаснут всполохи в глазах еретика.

Они не отражают немногих ламп, расставленных по углам комнаты. Неверный свет рождается в душе скованного мятежника, и пытается выплеснуться наружу.

– Вы должны поговорить с ним, мадемуазель Дюпон, – произносит сэр Томас. – До того, как прибудет Верховный Палач.

– Зачем вам знание Философии Зла, сэр Томас? – спрашиваю я.

Старик мрачнеет.

– Мудрость подобна заразе, мистер Амбрустер. Ее можно использовать только во зло – о какой бы мудрости ни шла речь. Но тот, кто освободит древнюю Философию Зла, добьется лишь того, что погубит нас всех.

Френки касается тонкими пальцами лба еретика. Острый сноп искр вспыхивает на его коже. Залитый запекшейся кровью рот человека искажается в торжествующей гримасе.

Френки отдергивает руку, встряхивая пальцами.

– Вот ублюдок, – бормочет она. – А вы не могли просто залепить ему рот?

Старый владелец особняка только наклоняет голову. Из соседней комнаты раздается шум, и два человека входят, удерживая между собой третьего.

– Он первым схватил еретика за руку, – произносит сэр Томас. – Когда тот читал запрещенные фолианты. Слова проклятия не произнесены даже наполовину.

Кожа несчастного стала белой и сыпется на пол с каждым движением, словно белая сухая мука. Волосы давно вылезли, и на их месте обнажилось гниющее кровоточащее мясо. Глаза человека бледные и непрозрачные, рот безвольно открывается, роняя капельки гноя.

– Такова сила Философии Зла, – произносит сэр Томас. – Этого несчастного отвезут в аббатство в Аспонику, и будут лечить там. Если дать еретику говорить – кто знает, что он сделает с нами.

– Я не могу достучаться до него, сэр Томас, – Френки проводит рукой перед лицом еретика, определяя границу электрического поля. – Он слишком сильно закрыт.

– Тогда нам придется впустить Верховного палача.

– Вы убьете его? – спрашиваю я. – Убьете, так и не узнав, кто открыл ему тайны Философии Зла?

– Я вынужден, – резко отвечает старец.

Дверь снова открывается. Человек, с плечами такими широкими, что он кажется квадратным. В руках он сжимает рукоять топора с острым изрубленным лезвием.

– Вы не смели начинать без меня, – произносит он, и его голос рокотом отдается в сводчатых стенах. – Я, Верховный Палач, должен был допросить его.

У Палача нет лица – только темное, переливающееся облако окутывает гладко выбритый череп. Острые льдинки глаз направлены на сэра Томаса.

Этот человек давно отдал свою душу демонам.

– У нас не было выбора, монсеньор, – старец склоняет голову, но его взгляд остается твердым. – Еретик слишком опасен.

Молнии пробегают по круглому лезвию топора.

– Я принимаю решения, сэр Томас, – отвечает палач. – Не вы.

Тяжелой поступью монсеньор подходит к прикованному человеку. Темное облако, окутывающее лицо Палача, колеблется, и на мгновение я вижу, как его белые зубы обнажаются в улыбке.

– Ты познал Философию Зла, не так ли? – спрашивает он.

Человек в цепях распрямляется. Кажется, он стал вдвое больше ростом.

– Берегитесь! – в ужасе восклицает сэр Томас.

Руки еретика выстреливают вперед, удлиняясь с неимоверной скоростью. Они проходят сквозь мускулистое тело Палача. Пальцы пленника высовываются из его спины, залитые черной кровью монсеньора.

Топор палача рушится из пальцев, разбивая в осколки филигранный орнамент пола.

Еретик втягивает руки, и они проскальзывают сквозь обручи кандалов, ничем не сдерживаемые. Освобожденный человек перешагивает границу символа, начертанного на полу.

Топор палача все еще стоит на полу, удерживаясь рукояткой вверх – качается, в том положении, в котором выронил его монсеньор, и не решается упасть вслед за своим хозяином.

Я подхватываю топор и сношу еретику голову.

Она катится по полу, хлопая длинными волосами. Глаза Френки вспыхивают неудержимой злобой, и Врата Ада со скрипом открываются за ее спиной. Бушующее пламя поглощает тело еретика, и отрубленная голова закатывается между створок Врат, увлеченная воздушным вихрем.

Сэр Томас стоит, заложив руки за спину.

– Теперь вы видите силу, какую дарует человеку Философия Зла, – произнес сэр Томас.

Его седая голова была склонена, сжатые в замок пальцы прижаты к груди. Эти слова были сказаны им скорее в дополнение к собственным мыслям, нежели обращены к нам.

– Однако топор Верховного Палача оказался сильнее, – заметила Френки.

Девушка устроилась в мягком кресле эпохи барокко, заложив ногу за ногу.

Тень сэра Томаса Чартуотера скользила по ряду фарфоровых статуэток. Верхняя гостиная, с высоким потолком, лепниной и гобеленами, производила впечатление нежилой.

Здесь жили лишь произведения искусства, а по сравнению с людьми они всегда кажутся мертвыми.

– Топор монсеньора сделан из языка дракона, – произнес сэр Томас. – Откушенного демонессой в момент поцелуя.

Он расправил плечи, но сделал это не до конца, ибо тяжесть принятого решения не давала Чартуотеру выпрямиться.

– Только вы можете это произнести, – сказал я. – И вам придется это сделать.

– Вы правы.

Серебристые молнии освещали лезвие топора, трещинами изрезая его поверхность. Подрагивающие капли крови впитывались в металл.