Маурайская федерация (сборник) - Страница 190

– Вот так и протекали наши годы, – рассказывал Хэйвиг. – Я вед жизнь преуспевающего коммерсанта с солидным капиталом и любимой женой и в то же время перемещался в будущее, чтобы изучать Федерацию Маури, ее расцвет, ее величие, ее постепенное угасание и конец. Сумерки медленно наползали на остров. Внизу, у подножия Холмов, уже начали зажигаться фонари, но вода излучала отсвет дня. В темно-голубом небе зажглась Венера. На веранде дома Карело Кеадзиму курилась ароматная кадильня. Старик пробормотал:

– Увы. Мы идем к концу. Умирающий мир. Смерть так же реальна для целого народа, как и для отдельных личностей Хэйвиг молчал, стоя возле умирающего друга на коленях.

– Я следовал за ним всю его жизнь, – говорил мне Хэйвиг.

– Он начал как блестящий молодой философ. А закончил жизнь государственным деятелем. Я говорю вам о нем, так как вы один из двоих людей моего времени, которым я могу доверить свои тайны. Видите ли, я не мудрец, я могу лишь скользить по поверхности жизни, собирая информацию. Но могу ли я интерпретировать собранные факты, могу ли я понять, что происходит? Откуда мне знать, что должно быть сделано, что может быть сделано– Я просто скользнул по поверхности лет, а Карело Кеадзиму жил, работал, мыслил в самой гуще событий. Мне была нужна его помощь. – Видите ли, – сказал ему Хэйвиг, – один элемент вашей культуры слишком развит за счет остальных.

– Судя по тому, что ты рассказал мне, да. – Хозяин дома надолго задумался, но эти минуты ожидания не показались Хэйвигу бесконечными. – Вернее, тебе кажется, что в будущем возникнет конфликт между двумя концепциями, которые мы, Маури, стараемся сохранить в равновесии.

Наука, рационализм, планирование, контроль… А с другой стороны, мифы, освобожденная психика, человек как часть природы, откуда он черпает знания и мудрость…

– Мы, Маури, – продолжал старик, – когда-то возвели то доброе, что нам казалось важным, в ранг идола, фетиша, совершенно забыв о другом хорошем, выбросив его из обращения. Во имя сохранения национальных культур мы старались заморозить целые народы в таком состоянии, какое нам казалось наилучшим. Опаснейший анахронизм! Во имя сохранения экологии мы старались запретить все работы, которые могли проложить путь к звездам. Неудивительно, что такая стратегия вызвала множество оппонентов.

После некоторого молчания он продолжал:

– Но согласно твоим рассказам, Джек, друг мой, в будущем человечество откажется от науки и сохранит только минимум технологии, необходимый для поддержания жизни на планете. Люди еще больше углубятся в себя, в мистицизм… Я правильно понял тебя?

– Не знаю. У меня сложилось такое впечатление. Но это только впечатление. Я многого не понимаю, и от меня потребовались бы годы жизни, чтобы понять все. Даже не все, а хотя бы столько же, сколько я понял в вашей жизни. А жизнь будущих Маури ускользнула от меня.

– И парадокс углубляется, – сказал Кеадзиму. – Посреди пасторальных пейзажей стоят могучие заводы, которые вибрируют и гудят, наполненные загадочной энергией. В небеса взлетают громадные бесшумные корабли. Этого-то ты и не можешь понять. Ты не можешь себе представить, откуда это у них… Я прав?

– Да, – с несчастным видом сказал Хэйвиг. – Карело, что мне делать?

– Мы находимся с тобой на одной ступени знаний. Чему я могу научить тебя?

– Карело, я единственный человек, который пытается видеть сквозь тысячелетия. Но я не могу! Однако я чувствую, что, возможно, Ээрия внесет машинные аспекты в будущую жизнь. И что тогда будет?

Кеадзиму легонько коснулся его.

– Успокойся. Человек мало что может сделать. Но если это малое – то, что нужно, этого достаточно.

– То, что нужно? Но если будущему человечеству предстоит жить под тиранией нескольких человек, обладающих техникой? Разве это то, что нужно? И что можно сделать?

– Как политик, я уклоняюсь от ответа. – Его внезапная сухость удивила Хэйвига. – Но я думаю, что ты видишь будущее в слишком мрачном свете. Деспотизм можно уничтожить. Однако мы, Маури, со своей концентрацией в биологии можем оставить будущему очень плохое наследство.

– Что? – Хэйвиг даже привстал.

– Отточенный металл может рубить дерево и человеческую плоть, – сказал Кеадзиму. – Взрывчатка делает котлованы, но может уничтожать и людей. Наркотики… да, да. Уверяю тебя, что это – главная проблема, которая беспокоит наше правительство. И это не обычные наркотики, которые стимулируют воображение, нет, мы уже имеем химические вещества, которые могут заставить человека поверить во все, что ему скажут. Я почти рад, что гегемония Федерации в будущем прекратится. Следовательно, вина за то, что произойдет с человечеством, ляжет не на нас. – Кеадзиму склонился к Хэйвигу. – Но ты, несчастный путешественник во времени, ты вынужден думать о будущем. Этот вечер – вечер мирного неба. Смотри на звезды, вдыхай ароматы, слушай пение птиц, ощущай дыхание ветра. Будь заодно с Землей.

Я сидел в своем коттедже над книгой. Сенлак, ноябрь 1969 года. Ночь была удивительно ясной и пронзительно холодной. Морозные узоры подернули стекла на окнах.

Из проигрывателя лилась музыка Моцарта, на коленях у меня лежал томик со стихами Китса, рядом на столе стоял стакан, куда было налито на два пальца виски. Воспоминания роились в моей голове и иногда заставляли улыбаться. Прекрасное время для старого человека.

Кто-то постучал в дверь. Я произнес нечто невнятное, с трудом поднялся с кресла и, придумывая предлоги для извинения и отказа, пошел к двери. Мое настроение не улучшилось, когда моя собака, едва не сбив меня с ног, бросилась к двери. Я держал этого бесцеремонного пса только потому, что он когда-то принадлежал Кэйт. Будучи щенком когда умерла его хозяйка, сейчас он уже и сам был близок к могиле.

Когда я открыл дверь, морозный воздух окутал меня. Снега еще не было, но земля промерзла насквозь, казалось, до самого экватора. И передо мной стоял человек, который буквально трясся от холода в своем легком не по сезону пальтишке. Он был среднего роста, щуплый, светловолосый, с острыми чертами лица.

Хотя я не видел его уже пять лет, эти годы не стерли его из моей памяти.

– Джек! – воскликнул я. Волна слабости нахлынула на меня.

Он вошел, закрыл дверь и сказал неровным, прерывающимся голосом:

– Док, вы должны помочь мне. Моя жена умирает.

Жар и озноб, боль в груди, красные пятна на щеках, кашель… все это похоже на пневмонию, – кивнул я. – И все это сопровождается головной болью, болью в спине и шее… Возможно, развивается менингит.

Сидя на краешке стула, Хэйвиг спросил:

– Что же делать? Антибиотики?

– Да, да. Я не люблю прописывать лекарства заочно, а тем более лечить тех, кто не имеет на это права. Так что сейчас я предпочел бы порекомендовать кислородную палатку…

– Я могу… – вскинулся он, но затем угас. – Нет, баллон с газом слишком тяжел.

– Ну что же, она молода, – попытался я успокоить его. – Возможно, стрептомицин… – Я поднялся, похлопал его по согнутой спине. – Успокойся, сынок. Послушай, что я скажу… – И я признался ему, что пять лет назад в беседе с одним писателем из Калифорнии не смог удержаться и рассказал ему отдельные детали эпохи Маури, о которых узнал от Хэйвига. Эта странная культура заинтриговала меня, и я подумал, что этот человек, писатель, тренированный в размышлениях и предположениях, сможет объяснить мне некоторые их загадки и парадоксы. Естественно, я ничего не сказал ему о Хэйвиге и об источнике информации. Выслушав меня, писатель попросил разрешения использовать некоторые мысли в своих произведениях, и я не нашел причин для отказа.

– И рассказы были опубликованы, – с виноватым видом сказал я Хэйвигу. – Интересно, что в некоторых рассказах он даже сумел предсказать то, что я узнал от тебя лишь позже, например борьбу правительства с теми, кто пытается возродить машинную технологию. Что если агенты Ээрии выйдут на твой след?