Материнство Элси - Страница 45

— Апельсины, спелые апельсины, которые растут на деревьях прямо возле дома! — воскликнул ее брат Гарри. Захлопав в ладоши, он начал прыгать по комнате, чмокая губами в предвкушении грядущего пира.

— Да, детки, апельсиновые деревья на лужайке и огромный фруктовый сад в угодьях с сотнями, тысячами апельсинов на ветках. И еще там есть сады, полные роз и других красивых цветов, а над верандами и вокруг столбов и окон до самой крыши свисает виноград.

— Ох, как здорово! — воскликнули дети с радостно сверкающими глазами. — Но тетушка Хлоя, там хватит места для всех нас? — спросила Мета Каррингтон, которая была почти ровесницей Герберта.

— Да, деточка, в том доме очень, очень много комнат.

— А комната для игр там есть, няня? — спросила Элси.

— Да, большая комната, в которой играла твоя бабушка, когда была маленькой.

На мгновение голос Хлои стал тихим и хриплым, а в глазах задрожали большие слезы. Но она совладала со своими чувствами и продолжила:

— Ее куклы все еще на месте, и красивые наборы игрушечной посуды и еще много чего, потому что у нее было много игрушек, и она никогда ничего не ломала. И в ту комнату никто никогда не заходит, кроме тетушки Филлис, когда она делает уборку в той части дома.

— Да, — сказала маленькая Элси, которая слушала так внимательно, как будто эта история была для нее совершенно новой, — мама рассказывала мне об этих игрушках и еще о том, что с ними всегда обращаются очень бережно, потому что они принадлежали ее дорогой маме.

— Значит, нам не разрешат поиграть с ними! — воскликнула Ви. — Но мама говорила, что покажет их нам, когда привезет нас в Вайемид.

— Ох, как бы мне хотелось поиграть с ними! — воскликнула Мета. — Неужели это никому не разрешают?

— Нет, деточка, — сказала няня, с серьезным видом покачав головой. — Когда миссис Элси нет в Вайемиде, в эту комнату не позволяют входить никому, кроме тетушки Филлис. Но теперь бегите, детки. Уже звонят к чаю.

Мама, которая по своему обыкновению зашла в детскую, чтобы удостовериться, что ее дети благополучно легли спать, тоже была засыпана множеством вопросов о Вайемиде.

Элси терпеливо ответила на каждый, дав еще более подробные описания, и с любовью разделила радость детей об открывающейся перед ними перспективе. Затем, как обычно, нежно поцеловав каждого из них с пожеланием спокойной ночи и наставлением не разговаривать, лежа в кроватях, она вышла из детской.

— Разве есть у кого-нибудь такая мамочка как у нас! — воскликнула Ви, поуютнее устраиваясь под боком у сестры.

— Нет, думаю нет, — ответила Элси со спокойной рассудительностью в голосе. — Но мы не должны больше разговаривать, потому что она попросила нас этого не делать, и ради тебя я сегодня легла пораньше…

— Да, моя дорогая сестричка. Ты — самая лучшая девочка в мире! — прервала сестру Ви, поднимаясь на мгновение на локте, чтобы осыпать милое лицо на соседней подушке дождем поцелуев.

Элси тихо, мелодично засмеялась и, крепко обняв сестру, ответила ей тем же. Затем она сказала:

— Но я не должна мешать тебе спать. Поэтому мы ложимся и больше не произносим ни слова.

— Да, да, ни единого, — ответила Ви, опять устраиваясь поудобнее.

— Мама, — сказал Эдди, входя на следующее утро в классную комнату с немного хмурым выражением своего обычно радостного лица. — Почему ты позвала нас на уроки? Разве нам нельзя было сделать каникулы, ведь мы так скоро уезжаем?

— Нет, сынок. Думаю, нам следует пока что не пренебрегать своими обычными обязанностями. Вы будете отдыхать от учебы во время путешествия и несколько дней по прибытию в Вайемид. Разве это не лучше? — спросила Элси с материнской улыбкой, мягко убирая темные локоны с широкого лба сына.

— Но я не хочу сегодня повторять уроки, — ответил Эдди, надувая губы и решительно уклоняясь от маминого взгляда.

— Сын мой, — сказала Элси с мягкой серьезностью, — разве мы были посланы в этот мир, чтобы угождать себе?

— Нет, мама.

— Правильно. «Ибо и Христос не Себе угождал», а мы стараемся быть похожи на Него. Чью волю Он исполнял?

— Своего Отца, мама.

— Да, а чью волю ты хочешь исполнить?

— Божью волю, как ты учила меня, мама, но…

— Что, сын?

— Мама, ты рассердишься, если я выскажу свои мысли?

— Думаю, нет. Говори.

— Но может… может в этот раз это — твоя воля? Я имею в виду — об уроках. Пожалуйста, мама, не думай, что я хочу быть непослушным, спрашивая это.

Элси привлекла к себе сына и, наклонившись, поцеловала его в лоб.

— Нет, сынок, ты хочешь, чтобы я объяснила тебе, и рада, что ты высказал свои мысли. Да, в этот раз это — моя воля, но, поскольку Бог повелевает детям почитать своих родителей и повиноваться им, разве это также и не Его воля?

— Думаю, да, мама. Но я хотел бы, чтобы в твоей воле для меня сегодня не было учебы.

Элси не могла сдержаться, чтобы не улыбнуться. Еще раз поцеловав сына в лоб, она спросила:

— Как ты думаешь, Эдди, я люблю тебя?

— О да, да, мама, я знаю, что ты любишь меня, и я тоже люблю тебя. Сильно, сильно! — выпалил мальчик, обнимая Элси за шею. — И я знаю, что ты просто хочешь, чтобы я был хорошим и счастливым, и что ты желаешь для меня самого лучшего. Поэтому я обещаю, что больше не буду непослушным.

В этот момент раздался общий возглас радости трех других детей, которые тихо и с большим интересом выслушали этот разговор, и теперь столпились вокруг мамы, наперебой целуя ее и говоря о своей любви.

Каждый из них в той или иной степени испытывал неприязнь к повседневному монотонному труду, но сейчас эта неприязнь улетучилась, и дети выполнили назначенные им задания с большей охотой и решимостью, чем обычно. Ах, как приятен труд любви — любви к дорогим земным родителям и еще более — любви ко Христу. Любая, даже самая низменная работа, если она движима этой любовью, лишается всякой монотонности.

Наконец, счастливый день настал — очень быстро для отцов и матерей, и очень, очень медленно для нетерпеливо ожидающих детей. Пожилой мистер Динсмор принял настоятельное приглашение своей внучки и ее мужа присоединиться к их компании, и вместе со слугами группа путешественников получилась довольно таки большой.

Поскольку они не торопились, а теснота железнодорожного вагона была бы очень утомительной для младших детей, то было решено ехать водным путем.

Под вечер необычно теплого и погожего ноябрьского дня наши путешественники с удобством разместились на борту красивого парохода, направляющегося в Новый Орлеан.

Никакая печаль прощания не омрачила их радость. Судно, пуская клубы дыма, выходило из гавани, дети прыгали от радости, и все были явно счастливы, сидя или стоя на палубе и наблюдая за удаляющимся берегом.

Наконец, земля совсем исчезла из виду, и вокруг, сколько видел глаз, простиралось только небо и вода. У пассажиров появилось достаточно времени для того, чтобы уделить внимание друг другу.

— На борту есть несколько человек приятного вида, — отметил мистер Травилла в полголоса, обращаясь к своей жене.

— Не считая нас, — добавил, смеясь, кузен Рональд своим обычным забавным тоном.

— Да, — ответила Элси. — К примеру, вон та группа: полагаю, молодой священник с женой и ребенком. Какой чудный мальчик! По-моему, он примерно того же возраста, что и Гарольд.

— Да, мама, — отозвался упомянутый джентльмен, — он, наверное, хороший мальчик. Могу я поговорить с ним? Можно, папа?

Мистер Травилла разрешил, и в следующий момент мальчики уже стояли рядом, восторженно глядя друг другу в лицо.

— Папа, — отметил маленький незнакомец, подняв глаза на своего отца, — я очень хотел бы, чтобы у меня было лицо как у этого мальчика.

— Правда, сынок? — ответил отец с улыбкой. — Он, определенно, очень милый. Предлагаю вам пожать руки, Фрэнк.