Материнская любовь(СИ) - Страница 12

Майя снова опустилась на край кровати рядом с ним, взяла его руку в свою:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь.

— Женат?

— Нет. Зачем завешивать чью-то жизнь? Обманывать я не хочу, а кто согласится жить с убийцей?

Немного помолчав, Кольцова снова спросила:

— Тебе нравится убивать?

Ярослав ответил коротко и четко:

— Стараюсь не думать — просто делаю свою работу.

Майю почему-то нисколько не шокировало его признание. Этот парень вообще не умещался в ее сознании в слово «убийца». Он не был жестоким и это она чувствовала. Ярослав был живым. На какое-то время в комнате воцарилось молчание. Трубач прервал его, тихо спросив:

— Почему вы одна?

Кольцова поправила и без того хорошо укрывшее парня одеяло. Стараясь не смотреть ему в лицо, выдохнула хрипло:

— Муж бросил меня ради другой женщины…

Сама поразилась, сколько горечи прозвучало в ее голосе. Ярослав понял, как ей больно и обидно. Она ожидала очередного вопроса, но он больше ни о чем не спросил. Осторожно дотронулся до ее руки пальцами другой руки и чуть провел по узкой кисти. Тишина висела в воздухе. Она спросила, чтоб разрядить обстановку:

— Ты не пробовал завязать с этим занятием?

Раненый тяжело вздохнул и опустил голову:

— Не получится. Я завяз слишком глубоко. Мне не позволят так просто уйти. В лучшем случае убьют, в худшем — изувечат так, что говорить не смогу и сдадут ментам. А это одно и тоже. Смерть, только медленная.

Ярослав замолчал. Майя встала, отпустив его руку. Наклонилась и прижалась губами к его лбу. Ей было искренне жаль парня. Устало встала, направляясь к двери. Уже в дверях услышала громкий шепот:

— Меня в детстве мама так же целовала. Я еще помню ее губы. Сколько тебе лет?

Прикрывая дверь, ответила:

— Тридцать восемь…

За завтраком оба молчали. Ярослав был смущен своей ночной откровенностью и не знал, на чем остановить взгляд. Майя вела себя спокойно, словно ничего не произошло. Пила кофе и проглядывала распечатки сделанной работы. Она была одета по-восточному, в широкую трикотажную тунику с разрезами по бокам и серебряным пояском на талии и шаровары с резинкой внизу. Бинт с головы она сняла.

С распущенными по плечам светлыми волосами, Кольцова показалась Ярославу появившейся из восточной сказки принцессой. Не хватало лишь атласного тюрбана с пером страуса и золотых, со сверкающими камнями, браслетов на запястьях. Он представил ее полулежащей на шелковых подушках с серебряным кальяном в руке. Смутился своих мыслей, быстро поел, поблагодарил и сразу ушел в гостиную, постукивая шваброй. Через минуту там заработал телевизор.

Около двенадцати приехал Рязановский. Звонок мобильного телефона прозвучал в тишине слишком громко и Майя вздрогнула. В дверях мгновенно появился ее подопечный. Опираясь на швабру, тревожно взглянул на женщину. Она подняла трубку и глядя на Ярослава, спокойно ответила:

— Кольцова слушает…

Голос Валерия произнес:

— Это я. Открой ворота. Не лезть же мне опять через забор.

— Сейчас выйду.

Она обернулась к раненому:

— Иди, приляг. Этот человек мой друг. Валерий спас тебе жизнь и сегодня приехал проверить состояние.

Ярослав успокоился и медленно ушел в детскую.

Майя отправилась к воротам, накинув на плечи шерстяную куртку в крупную красную клетку. День был пасмурным и прохладным. Резкий порыв ветра подкинул полы ее туники вверх, когда она распахнула ворота. Валерий проехал к крыльцу и дожидался ее, стоя на верхней ступеньке лестницы. Вместе они вошли в дом. Рязановский повесил кожаный пиджак на плечики и спросил:

— Ну, как мой пациент поживает?

Кольцова распахнула дверцу гардероба и ответила:

— Уже ходит по дому…

Друг детства с тревогой взглянул ей в лицо:

— Тебе, действительно, не страшно с ним?

Майя улыбнулась:

— Действительно. Что ты беспокоишься? Мы даже разговариваем. Он весьма не глуп. И бандитской грубости в нем я не заметила.

Валерий недоверчиво покачал головой:

— Может, это временно, пока слабость в себе чувствует. Проводи меня к нему.

Когда хирург вошел в детскую комнату, его встретил спокойный взгляд парня:

— Здравствуйте. Я хотел бы поблагодарить вас за спасение. Сейчас все стоит денег и я вполне могу заплатить за операцию. Сколько вы хотите?

Рязановский мрачно посмотрел на него и хмыкнул, кивком головы указав в сторону застывшей в дверях Майи:

— Это ты не меня, а ее благодари. Честно говоря, я бы сдал тебя в милицию и не поморщился. Деньги твои мне не нужны, я достаточно зарабатываю и сделал операцию только ради Майи. Она мой старый друг и клянусь, если с ней что-то случится, я сам найду и убью тебя.

Бандит легко улыбнулся, хотя в глазах мелькнула боль:

— Спасибо за откровенность, не так часто мне приходилось ее выслушивать. Со своей стороны обещаю, что ни вы, ни Майя Аркадьевна не пострадаете. Как только мне станет лучше, я уйду и никогда не появлюсь в ваших жизнях.

Валерий открыл чемоданчик:

— Будем надеяться, а сейчас я хочу осмотреть тебя. — Посмотрел на Кольцову: — Майя, думаю, тебе видеть это не стоит…

Женщина тут же развернулась и ушла к себе. Рязановский тщательно вымыл руки под краном в ванной. Вернулся в комнату и склонился над раненым. Заставил перевернуться на живот. Резким движением сорвал приставшие по краям марлевые салфетки с правого бока и ноги. Ярослав дернулся от боли, с трудом подавив крик, но хирург сделал вид, что ничего не заметил. Внимательно осмотрел швы и сказал:

— Тебе повезло, что пуля лишь слегка чиркнула по печени. Застряла в мышце живота, чудом не задев ребра и не повредив кишки. Чуть-чуть правее и ничто бы не спасло. При таких ранениях истекают кровью за несколько минут. Воспаления нет, процесс заживления идет прекрасно, через недельку все зарастет и можно снять нитки. С ногой дела обстоят хуже — пуля пробила вену и если бы не плотные джинсы, да Майя не сообразила забить рану марлей и перетянуть потуже, мы бы сейчас не разговаривали. Пуля уперлась в кость, опять-таки, по счастливой случайности не раздробив ее. Недели полторы, минимум, надо находиться в постели и стараться, как можно меньше шевелить левой ногой. К тому же рана воспалена — удар по кости не прошел бесследно. Так что ближайшие две недели ты мой пациент и постоялец Майи.

Валерий быстро промыл рану на ноге фурациллином, густо намазал какой-то мазью. Снова наклеил салфетки на места ранений. Сделал пару уколов. Ярослав с трудом перевернулся, собираясь поблагодарить спасителя. Но тот не прощаясь вышел, резко хлопнув дверью. Она осталась приоткрытой. Рязановский даже не заметил, настолько не нравился ему нечаянный пациент.

Валерий пересек коридор и вошел к Кольцовой в комнату без стука. Остановился в дверях. Женщина обернулась от компьютера и он заговорил, стаскивая с рук латексные перчатки:

— Майя, он еще пару недель не сможет нормально двигаться. Думаю, что тебе ни к чему проблемы. Я могу избавить тебя от хлопот. Увезу и спрячу у себя в гараже.

Она смотрела на него не мигая. Встревоженно сказала:

— Там же холодно и темно…

Валерий раздраженно хмыкнул:

— Потерпит!

Она возмущенно вскочила на ноги:

— Но ведь он человек! Раненый человек. Кем бы он ни был, неужели у тебя совсем нет сострадания? Раньше я этого за тобой не замечала. Ярослав останется здесь. Мне он не в тягость. Спасибо за помощь. Если что-то произойдет, я позвоню. Оставь мне фурациллин и ампулы для инъекций. Я все сделаю сама, зачем тебе ездить.

Валерий досадливо поморщился, проходя вперед и усаживаясь в кресло у окна:

— К нему у меня сострадания нет. Он убийца! Я никак не могу понять тебя. Этот парень убивает людей! Едва не убил тебя и ты защищаешь его. Почему ты не пожалеешь жен, оставшихся без мужей, детей без отцов? Что с тобой, Майя?

Она чуть улыбнулась, вновь опускаясь в кресло-вертушку у компьютера. Положив подбородок на спинку кресла, задумчиво ответила: