Мать-и-мачеха (СИ) - Страница 32

В день торжества у Павлы разболелась голова. Так сильно, что девочке пришлось остаться дома, под присмотром незаменимой Ольги. Марья тоже не хотела идти, боялась оставить дочь, но та ее уговорила.

— Мама, ты не можешь не пойти! — не по-детски строго отчитала Павла. — Семен Петрович так старался, не надо его подводить. Извинись за меня перед ним. И как следует повеселись.

— Разве я могу? — Марья присела на край постели и поцеловала дочь в лоб. Температуры не было, но беспокойство царапало изнутри острыми иглами. — Как мне оставить тебя больную, а самой развлекаться?

— Все будет хорошо, Марья Анатольевна, — пообещала Ольга. — Если Паше станет хуже, мы позвоним вам обязательно. И сразу вызовем врача. Мне кажется, Паша всего лишь перегрелась на солнце, мы слишком долго гуляли по жаре. А она забыла косынку… Простите.

— Ты ни в чем не виновата. — Марья мягко улыбнулась Оле. — Дети иногда болеют. Но я бы хотела в такой момент остаться с дочерью, а не перепоручать ее твоим заботам.

— Да все будет в порядке, мам! — вмешалась Паша. — Передай от меня привет Семену Петровичу.

— И Глаше? — улыбнулась Марья.

Дочь как-то загадочно улыбнулась.

— А она не идет на карнавал. Мы с ней вчера созванивались. У нее тоже… со здоровьем проблемы. Но это ничего, мы с ней увидимся в другой раз.

Совпадение показалось Марье странным. Но она не подала вида.

— Можешь воткнуть вот это в волосы? — Павла передала маме самодельное украшение в виде букета роз, красиво выполненных из алого бархата.

Конечно же, Марья не отказалось. Тем более что букет как раз подходил в тон к длинному вечернему платью, оставлявшему открытыми плечи и спину.

— И вот еще, ма-а-ам… — задумчиво протянула Павла. — Можешь надеть те красивые браслеты.

Сердце Марьи тревожно дрогнуло.

— Не думаю, что это хорошая идея, дочка. Из-за этих украшений у нас было столько проблем… Стоит ли сейчас привлекать к ним внимание? Вдруг Порогов увидит их, узнает меня и… Нет, лучше не надо так рисковать.

— Папа Глаши отвадил Порогова вмешиваться в чужие дела, — настойчиво возразила Павла. — Тебя никто не узнает: там же все будут в масках. И, знаешь что… — Девочка мечтательно улыбнулась. И, протянув руку, погладила мать по волосам. — Мне кажется, мы не просто так нашли эти браслеты именно сейчас.

— Почему? — забеспокоилась Марья. Павла вела себя странно. Как будто скрывала от нее нечто важное. — Почему тебе так кажется?

— Папа… — Паша вздохнула и, словно отпустив прежнюю боль, снова улыбнулась. — Он хочет сказать тебе что-то важное. Думаю, это был его прощальный подарок.

Беременность Пэтси не давала Владимиру покоя. Что-то здесь было не так, он был абсолютно в этом уверен. Не верил в то, что мог переспать с женщиной, и при этом не вспомнить даже отрывка прошедшей ночи. Как итог, он предположил, что может не являться отцом ребенка. Все же Пэтси уехала на гастроли, много общалась с фанатами и, возможно, не отказывала себе в постельных радостях. К тому же, перед отъездом Владимир сообщил ей о расставании.

На деле все оказалось куда прозаичнее. Пэтси вообще не была беременной. Стоило припереть ее к стенке, пригласив другого врача, как все тайное стало явным.

— Как ты могла?! — Владимир был даже не зол, он впервые за много лет позволил себе ярость. — О чем вообще думала, разыгрывая такое?

— О тебе! — рыкнула в ответ Пэтси, шарахнувшись в сторону. — Я люблю тебя. Я должна стать твоей женой.

Она смотрела на него так, словно ожидала пощечины. Но Владимир, несмотря на то состояние, в котором пребывал, никогда не позволил бы себе ударить женщину. Даже Пэтси. Ту, которую после жестокого розыгрыша перестал считать женщиной вовсе.

Как же была права Глаша… И почему он не прислушался к дочери? Почему поверил этой ведьме в женском обличии? Глаша предупреждала его, просила. А он был слеп и глух. А в итоге потерял то важное,что так неожиданно появилось в его жизни. О вынужденном расставании с Марьей он сожалел сильнее всего.

— Не неси чушь! — потребовал он у Пэтси. — Знаешь, после расставания я собирался и дальше помогать тебе с карьерой. Но теперь, после такого… Живи как хочешь, Пэтси. И поступай, как знаешь. Но не со мной.

Он развернулся, и, не бросив даже мимолетного прощального взгляда на бывшую невесту, вышел из клиники. Уже на крыльце прислонился спиной к каменной колонне и, облегченно вздохнув, поднял глаза. Солнце светило ярко, окрашивая кусты и деревья в красное золото. На ум отчего-то пришло сравнение с Марьей, ее чудесными волосами и зелеными, цвета ранней листвы, глазами. Она действительно настоящее золото. Солнечная, светлая, прекрасная.

Владимир вернулся домой. Как раз к торжественному мероприятию в честь предприятия Марьи.

— Ты ведь пойдешь туда, да, пап? — спросила Глаша, сияя от нетерпения.

— Конечно, пойду, — улыбнулся отец, погладив дочь по мягким волосам. — Но только при одном условии. Самая прекрасная девушка из всех будет меня сопровождать.

Глафира приуныла. Опустила взгляд. Ее нижняя губа обиженно дрогнула.

— Возьмешь с собой Пэтси?..

— Нет, дочка, ни в коем случае. — Владимир опустился на корточки и заглянул дочери в глаза. — Мы с Пэтси расстались. Навсегда.

— Правда?

Сомнение девочки сменилось буйной радостью. Глаша прыгала на месте, громко ликуя от восторга. Вот уж не думал Владимир, что это событие настолько обрадует дочь.

— Стой… — Вдруг Глаша замерла на месте и, склонив голову к плечу, строго посмотрела на папу. — Если не Пэтси… С кем ты пойдешь на маскарад?

Неужели ее отец завел себе новую подружку? Может быть, еще более злобную, чем Пэтси? О нет, Глаша этого не переживет. Только все начало налаживаться. Они с Павлой придумали новый план, который просто обязан воплотиться в жизнь.

— С тобой, малышка, — обрадовал ее отец. — Ты ведь будешь сопровождать меня, дочка?

Глаша хитро улыбнулась и замялась.

— Нет, пап, я не пойду. А ты иди обязательно.

В день торжества, перед самым выходом Глаша воткнула в петлицу отца маленький букетик из самодельных роз. Не такой красивый и ровный, как получился у Паши, но все же… Отцу подарок понравился.

— Пообещай мне одну вещь? — попросила девочка. Дождалась утвердительного кивка отца и добавила: — Пригласи на танец женщину, у которой будет такой же букет. Ладно?

Владимир скрыл удивление за серьезным выражением лица. Глаша явно что-то задумала.

— И кто же эта женщина? Я ее знаю?

— Ну-у-у… — Мыском туфельки Глаша начертила на полу загадочный символ. — Там все будут в масках. Ты ее не узнаешь. Но потанцуешь с ней.

Последние слова она произнесла строгим тоном учительницы.

Удивление Владимира возросло многократно. И все же он пообещал исполнить данное дочери обещание.

Особенно когда увидел ту самую женщину с букетом бархатных роз в волосах. Другой цвет волос, новая прическа, облегающее платье, подчеркнувшее идеальную фигуру. Марья изменила стиль, но не изменилась внутренне. Владимир узнал ее по характерному наклону головы, блеску глаз, походке, чарующему голосу. Он подошел бы к ней, даже если не дал обещание дочери. Марья манила его, гипнотизировала, привлекала, даже находясь на расстоянии. Он узнал бы ее из тысячи. Под любой маской.

На этом торжестве Марья сияла, как настоящий бриллиант. Еще никогда она не получала столько комплиментов от мужчин и даже от женщин. Как будто ей стоило надеть на лицо маску, чтобы снять с души тот черный вдовий платок, который окутал ее душу. После смерти мужа она замкнулась, потерялась в крутом водовороте жизни. Оттаяла ненадолго лишь тогда, когда встретила Владимира. Но сразу, с самой первой встречи она понимала: этот мужчина не для нее. Марья убедила себя в этом.

И каково же было ее удивление, когда она увидела его здесь, узнала среди тысячи гостей.

У него был букет бархатных роз. Марья могла бы поклясться, что выполнены они руками Глаши, его дочери. Выполнены неумело, но с превеликой любовью.