Мать демонов - Страница 11

– Госпожа за мной посылала? – он был единственным, кто кланялся ей как благородной. Бледные глаза всегда задорно блестели на морщинистом лице.

– Скажи мне, мастер Сену, для чего я тебя наняла? – поинтересовалась Дженна.

– Должно быть, обучать сына, – в умных глазах старого писаря мелькнули искорки смеха.

– А еще?

– Защищать господина Рамлаада от всех невзгод, отговаривать от необдуманных решений… – Сену наморщил лоб, – сообщать обо всем, что с ним происходит, госпожа.

– Так почему ты, шлюхин сын, молчал, когда отец забрал его на охоту? – взорвалась Дженна. – За деньги, что я тебе плачу, я могла нанять сотню наставников! Взвод телохранителей! Я могла нанять сотню людей, которые бы сообщали обо всех делах мужа…

Слова иссякли. Дженна плеснула себе вина и выпила одним глотком.

– Я не смею приказывать господину и не был уверен, что вы уже встали, – поджал губы учитель. – Разве я подводил вас? Упускал что-то, что вам стоило сообщить?

– Ты считаешь, этого сообщать не стоило? – Дженна взмахнула рукой, отметая возражения. – Рами хрупкий и слабый юноша, как ты мог отпустить его с отцом? И куда? Одно дело охотиться на антилоп в лугах, это почетное и уважаемое занятие… но на реке, когда самый умелый воин с трудом балансирует на корытах, когда лодка каждое мгновение может перевернуться…

Горло Дженны пересохло.

– С вашего позволения, госпожа, – не очень почтительно перебил ее Сену, – охота на крокодилов гораздо более почетное развлечение. Ваш муж опытный воин, я думаю, молодому господину не мешает набраться опыта. Это укрепит его положение при дворе.

– Ты думаешь! – повторила за ним Дженна. Помолчала. Вновь отмахнулась, как от надоедливой осы. Потом… как удар, как мимолетная вспышка… все вдруг встало на места. Она даже закрыла глаза, ужаснувшись тому, как слепа была.

– Скажи… – справившись с собой, медленно заговорила она. – Я просила тебя подобрать людей, чтобы они следили за мужем. Что он говорит о сыне в своем кругу?

– Все сводится к одной фразе, он обронил ее на встрече с капитанами луну назад, – серьезно ответил учитель. – «Я получил десять тысяч золотых солнц и самую красивую женщину города. Могу я чем-то порадовать жену?»

– Он сказал это, когда его спросили о том случае… у наместника, так? – Дженна заметила, что комкает расшитую цветами накидку. Женщина села и сцепила руки на коленях.

– Именно так, госпожа. Если вас интересует, он добавил, что ни разу не пожалел. Говорит, сын заслуживает вельможного имени.

«Это я знала и без тебя». Дженна кивнула на дверь, показывая, что разговор окончен. Только когда старик коснулся створок, она крикнула ему вслед:

– Скажи конюхам, что лошадь не нужна. Скажи, пусть меня не беспокоят.

Еще раз поклонившись, старик покинул ее. Дженна молча сидела, уставившись в стену.

– Дура… – наконец сказала она. Сад ответил злорадным шепотом. – Рыжая разодетая дура, – повторила Дженна, и ветви словно повторяли за ней: дура, дура… рыжая дура… разодетая…

Это дождь шелестит в саду. Просто короткий летний дождь, а не призраки, не воспоминания… Это буря собирается на горизонте, чтобы к ночи опуститься на город, подмять под черное влажное брюхо. Буря – вот, чего боялась Дженна. Тучи сгущались почти год, а она и не замечала.

Когда это началось, что застило ей глаза? Самое очевидное, что можно подумать: муж использует Рами – так же как сам для нее не более, чем жертвенная овца. После смерти Гаррана все имения унаследует сын. Может, это красивый жест, который Ильхат сделал сам, по собственной воле, заставил ее быть такой глупой?

Разве он не добивался расположения сына? Разве не понимал, что золото Картхиса останется с ней на пару лет, а потом юноша войдет в возраст и получит все? Что ему стоит… легкий толчок – и Рами окажется там, в мутной воде, в которой мечется обезумевшее от боли чудовище.

Одно Дженна знала точно: если она отправится в погоню, если устроит Ильхату ссору, заберет Рами с собой – об этом будет судачить весь город.

Первый же закон лжи в ее бесконечности. У лжи нет конца, у нее не бывает края. Один раз обманув, использовав другого – ты вступаешь на бесконечный путь, и отпираешься до конца, придумываешь новые оправдания. Хорошего актера невозможно обвинить во лжи – разве что в сумасшествии.

Боги, за что? Как же трудно… Потому что ложь бесконечна, бессмертна, и одна порождает другую – бездонный омут, завлекающий всех вокруг и тебя саму в пекло. Потому что начинаешь верить, мешаешь ложь с правдой, заматываешь все в клубок, где нет концов, и ты сама не в силах его распутать.

Останавливаешься. Задумываешься. А ведь я это слышала. Кто-то говорил… Или уже было… А ведь такое могло быть! Никто не знает, как было на самом деле. И никто не узнает.

Дженна не страдала угрызениями совести, она принимала ложь и игру как должное. Ильхат честный человек, но видят боги, как же он недалек! Дженна презирала таких, как он. Но теперь, когда все кусочки мозаики сложились, ей стало страшно. Потому что, обманывая ее, Ильхат поставил ее на одну доску с собой. А она уже не сможет, не выживет без презрения. Без него она сама уже не богиня, а такая же смертная, как прочие.

Удел женщины – ждать, убеждала себя Дженна. А больше ей ничего и не осталось.

И она ждала.

«Это то, чего я хотела?» С высоты холма Основателя город казался чужим. В бархатной темноте светились окруженные факелами купола, бесчисленные точки окон и огоньков. Влажная душная ночь расправила над городом крылья.

Когда Дженна жила внизу, среди лавок и храмов, харчевен и публичных домов – все было не так. Город виделся другим. Живым. Наверху так пусто. Чем дольше Дженна смотрела на суету огней – тем больше город, где она прожила столько лет, напоминал кладбище. Бесчисленные надгробия домов. Тяжеловесные склепы дворцов.

И еще окна. Тысячи, мириады окон. Она никогда не любила город… или ей казалось, что никогда? Позабытым призраком, намеком на воспоминание – порой всплывала мысль, что было время, и она всему дивилась, а город считала прекрасным. Теперь он походил на огромную выгребную яму.

Если бы не тихий стук в дверь, она бы простояла так до утра.

– Дженна? – усталый голос Ильхата. Не услышав ответа, он вошел без приглашения.

На столе горела единственная свеча, оплывая в серебряном поставце. Углы, окно, дверь – все тонуло в темноте, блеклый свет выхватил из мрака лишь полированную столешницу, лицо Гаррана и ее.

– Ты опять пила? – вельможа нахмурился, увидев застекленевший взгляд. Дженна рассмеялась ему в лицо.

– Во всяком случае, на вино я трачу меньше денег, чем ты. Охота, попойки, вечера с танцовщицами… что там еще, Гарран?

Меж бровей Ильхата пролегла одинокая морщина.

– Какие танцовщицы? Ты же знаешь, это нужно для всех нас. Для Рами, – он склонил голову набок, точь-в-точь как степная собака.

– Знаю, знаю, ты говорил… – протянула Дженна. – Что на этот раз? Когда ты станешь новым наместником? На этой или на следующей неделе?

– Ты должна понимать, такие вещи не делаются за месяц. И на все нужно золото. Неужели ты не видишь перемен?

– Я вижу, что в доме околачивается половина двора, – начала перечислять Дженна. – Что приемы дороже с каждым днем. Что ни один ублюдок пока не вернул деньги Картхиса. Мои деньги, – она навалилась грудью на стол и устремила на мужа пристальный взгляд. – Ну? Тебе что, нечего сказать?

– Большая часть золота тратится на образование… – начал Гарран, но Дженна оборвала его:

– Если это можно назвать образованием! Ну, не тяни… для чего ты пришел?

– Мне нужны деньги, – просто ответил Ильхат. – Через три дня будет званый вечер, съедутся книжники и бродячие музыканты со всей страны. Рами нужно проявлять не только образование, но и вкус.

– Нет, – отрезала Дженна. – Он должен учиться в храме, а не у придворных свиней.

– Храм это одно, но и о связях нельзя забывать, – попробовал настоять на своем Гарран. Он стал совсем как Картхис, подумала Дженна. Женщина просто покачала головой.