Мать - Страница 7

Учитель. Послушайте: я сам учитель. Восемнадцать лет я учу людей читать и писать, но вот что по совести я вам скажу: все это чепуха. И книги чепуха. От них человек только делается хуже. Простой крестьянин уже потому лучше, что его еще не испортила цивилизация.

Мать. Так как же пишут "классовая борьба"? Павел Зигорский, надо крепче нажимать рукой, а то она дрожит, и получится неразборчиво.

Учитель (пишет). "Классовая борьба". (Загорскому.) Надо писать ровно по прямой, а не через край. Кто хватает через край, тот и законы нарушает. Поколения за поколениями громоздили знания на знания и писали книги за книгами. И техника шагнула далеко, как еще никогда не бывало. А что пользы? Путаница тоже стала такая, какой еще не бывало. Надо бы весь этот хлам выкинуть в море где поглубже. В Черное бы море отправить все книги и машины. Сопротивляйтесь знанию! Написали? Бывают дни, когда я впадаю в самую черную меланхолию. Тогда я спрашиваю себя: что общего между поистине возвышенными мыслями, которые объемлют не только злободневность, но и вечность, и бесконечность, и общечеловечность, - что общего между ними и классовой борьбой?

Зигорский (бормочет про себя). Такие мысли ни черта не стоят. Ваша меланхолия не мешает вам нас эксплуатировать.

Мать. Потише, Павел Зигорский. Скажите, пожалуйста, как пишется "эксплуатация"?

Учитель. "Эксплуатация"? Это слово тоже только в книгах пишут. Хотел бы я знать, кого это я эксплуатировал в своей жизни?

Зигорский. Это он говорит потому, что ему ничего из добычи не перепадает.

Мать (Загорскому). "А" в "эксплуатации" точь-в-точь такое же, как в "рабочем".

Учитель. Знание бесполезно. Знание не может помочь. Поможет доброта.

Мать. Давай, давай свое знание, если тебе оно не нужно.

Рабочие (поют).

ХВАЛА УЧЕНИЮ

Учись азам. Для тебя,

Чье время настало,

Это не поздно!

Учись азбуке; этого мало, но

Учись ей. Начинай,

Как бы ни было скучно!

Тебе надо все знать!

Время тебе стать у руля.

Учись, ночлежник!

Учись, арестант!

Учись, кухарка!

Учись, шестидесятилетняя!

Время тебе стать у руля.

Школу ищи, беспризорник,

Требуй знанья, босой!

Книгу хватай, голодный. Это - оружье.

Время тебе стать у руля.

Не стыдись вопросов, товарищ!

Не давай себя оболванить,

Сам проверяй!

Того, что не сам ты узнал,

Не знаешь ты.

Счет - проверяй.

Платить-то тебе же.

Каждую трату исследуй,

Спроси, откуда она.

Время тебе стать у руля.

Мать (встает). На сегодня довольно. Мы не можем запомнить столько за один присест. А то опять наш Павел Зигорский не будет спать всю ночь. Спасибо вам, Николай Иванович. Позвольте сказать вам: вы нам очень помогаете, уча нас читать и писать.

Учитель. Я этого не думаю. Однако я не хочу сказать, что ваши мнения совсем уж бессмысленны. Я вернусь к этому вопросу на следующем уроке.

Г

Иван Весовщиков не узнает своего брата

Иван. Пелагея Ниловна, ростовские товарищи рассказали мне о вашей работе - и о ваших ошибках тоже. Они поручили мне передать вам это: ваш партийный билет.

Мать. Спасибо. (Берет билет.)

Иван. Павел написал вам?

Мать. Ни строчки. Я очень тревожусь о нем. Хуже всего, что я никогда не знаю, что он делает или что они с ним делают. К примеру, я даже не знаю, ест ли он у них досыта и не зябнет ли он? Дают им там одеяла?

Иван. В Одессе были одеяла.

Мать. Я им очень горжусь. Я счастливая: у меня сын, который нужен людям. (Декламирует.)

ХВАЛА РЕВОЛЮЦИОНЕРУ

Есть люди - лишние:

Если их нет - лучше.

Но когда он в отсутствии - его не хватает.

Если гнет все сильнее,

Многие падают духом,

Но он стоек и тверд.

Он подымает на борьбу

За гроши зарплаты, за кипяток

И за власть в государстве.

Он спрашивает собственность:

Откуда ты?

Он допрашивает убеждения:

Кому вы на пользу?

Там, где привыкли молчать,

Голос его звучит.

И где царит гнет и люди судьбу винят,

Он назовет имена.

Где он садится за стол,

Там за стол садится недовольство,

Еда становится скверной,

И ясно, что тесна каморка.

Куда его гонят, туда

Приходит мятеж, и там, откуда он изгнан,

Гнев остается.

Учитель (входит). Здравствуй, Иван.

Иван. Здравствуй, Николай.

Учитель. Рад видеть тебя все еще на свободе.

Иван. Вот пришел навестить Пелагею Ниловну. Я принес ей наши газеты.

Учитель берет газеты.

Последние аресты очень вредят нашему делу. Павел, например, и Сидор знают адреса многих крестьян, которые интересуются нашими газетами.

Мать. Понятно, мы уже говорили о том, что надо повсюду беседовать с крестьянами.

Учитель. Ну с этим вам не справиться. Ведь крестьян сто двадцать миллионов. Проверни-ка такую силу. Вообще революция немыслима в этой стране, с этими людьми. Русский никогда не сделает революции. Это задача для Запада. Немцы - вот революционеры, они революцию сделают.

Иван. Из некоторых губерний сообщают, что крестьяне уже разрушают усадьбы и захватывают помещичьи земли. Они отбирают у господ хлеб и другие запасы и раздают голодающим. Крестьяне зашевелились.

Учитель. Ну и что из этого следует? (Матери.) Вы лучше почитали бы, что еще передовые писатели прошлого века писали о психологии русского мужика.

Мать. Почитаю. Я уже сумела прочесть отчет о Третьем съезде партии. Спасибо Николаю Ивановичу. Выучил читать и писать.

Учитель. Это еще одна блажь вашего Ленина: хочет убедить пролетариат, что он может взять на себя руководство революцией. Такие идеи убивают последнюю надежду на осуществление революции. Они же отпугивают от революции прогрессивную буржуазию.

Иван. А вы как думаете, Пелагея Ниловна?

Мать. Руководить очень трудно. Мне и так уж Зигорский, наш брат рабочий, досаждает своим упрямством. А с образованными и вовсе сладу нет.

Учитель. Вы не могли бы писать повеселей в своей газете? Этого же никто не читает.

Мать. А мы ее не для веселья читаем, Николай Иванович.

Ивам смеется.

Учитель. Ты что это?

Иван. Куда ты девал прелестный царский портрет? Комната стала совсем голой без него.

Учитель. Вздумалось вынести на некоторое время. Надоедает, когда он все время перед глазами. Кстати, почему в ваших газетах ничего нет о непорядках в школах?

Иван. Что-то мне не верится. Не потому же ты перевесил портрет, что он тебе надоел?

Мать. Не скажите! Николай Иванович всегда ищет что-нибудь новое.

Иван. Так... Так.

Учитель. Во всяком случае, мне не нравится, когда со мной разговаривают как с идиотом. Я тебе задал вопрос насчет вашей газеты.

Иван. Не припомню, Николай, чтоб когда-нибудь что-нибудь менялось в твоей квартире. Ведь одна рама стоила двенадцать целковых.

Учитель. Ну что ж, раму можно повесить обратно. Ты всегда считал меня дураком, а это значит, что ты сам дурак.

Иван. Я поражен, Николай. Твои крамолы и презрительное отношение к особе его величества меня удивляют. Уж не стал ли ты агитатором? У тебя такой решительный взгляд. Прямо страшно глядеть на тебя.

Мать. Не злите брата! Он очень разумный человек. Я напомнила ему о Кровавом воскресенье. Очень важно, как он объясняет события, - ведь у него учится столько детей. Кроме того, он и нас самих научил читать и писать.

Иван. Надеюсь, что, уча их читать, ты и сам кое-чему научился.

Учитель. Нет, я ничему не научился. Эти люди разбираются еще слишком слабо в марксизме. Вы не обижайтесь, Власова. Марксизм - сложнейшая штука, которой неопытным мозгам вообще не понять. А самое любопытное, что люди, которым никогда этого и не понять, глотают его, как горячие лепешки. Марксизм как таковой неплох. Многое говорит в его пользу, хотя в нем есть большие пробелы, и целый ряд существенных пунктов Маркс трактует совершенно неправильно. Я много мог бы еще сказать на эту тему. Конечно, экономический фактор важен, но не один же экономический фактор важен. Он важен между прочим. Социология? А я, например, ожидаю не меньшего от биологии. Я спрашиваю: где общечеловеческое в этом учении? Человек всегда останется самим собой.