Мастер своего дела (сборник) - Страница 1

В вышедшей больше полувека назад детской книжке Святослава Сахарнова «Гак и Буртик в стране бездельников» описана Страна Семи Городов. В каждом городе живут мастера — веселые, сильные люди, занятые делом. Кузнецы куют что-то железное, плотники колотят что-то деревянное. То есть мастер — это тот, кто своими руками мастерит нечто весомое, грубое, зримое.

И вот в наши дни выходит тематический сборник «Мастер своего дела». Удивительно, но за все годы такой антологии у нас не было. Собирались сборники о кошках и собаках, о вампирах и пиве. И вот, наконец, сборник о людях труда.

Что же изменилось в наших представлениях за эти годы?

Прежде всего, фантасты прекратили ковать что-то железное. Среди героев этой книги — врачи, воспитатели, редакторы, биологи, журналисты, даже фокусники… Одни действительно умеют работать, другие только числятся мастерами, а на самом деле — холодные сапожники. Есть и такие мастера, что глаза бы на них не глядели; хочется, чтобы такие специалисты вместе со своим мастерством никогда не имели отношения к нашей жизни. То есть вопрос о мастерстве сегодня понимается значительно шире, чем полвека назад.

Но вот что интересно. Те немногие рассказы, герои которых держат в руках обычные инструменты — отвертки, стамески и подобные им предметы, — всякий, даже неискушенный читатель отнесет к категории антиутопий. Современный мастер ничего железного не кует. Оно и понятно, наступает пора информационных технологий, мысль, слово, знание значат теперь больше, чем руки.

Очень хотелось бы почитать, о чем станут писать авторы следующего сборника о мастерах, который выйдет лет через пятьдесят.

Иные из авторов этой книги хорошо знакомы читателю, для некоторых это первая книжная публикация. Процент авторов начинающих очень велик, что нехарактерно для антологий, составители которых предпочитают делать ставку на проверенные имена. Уровень авторов, конечно, различен, но пустых рассказов, текстов ни о чем здесь нет. Каждый любитель фантастики найдет в книге произведения, которые не оставят его равнодушным. Так что не бойтесь незнакомых имен; в прежние годы подмастерье не мог стать мастером, пока не создаст шедевр, произведение, которое докажет всему цеху, что перед ними подлинный мастер. На вкус и цвет товарищей нет, но мне кажется, что парочка шедевров здесь имеется, а молодые авторы, в отличие от стариков, определяют, какая фантастика будет у нас завтра.

Обычно сочинители предисловий после краткого вступления начинают пересказывать те рассказы, которые понравились им больше прочих. Меня, как читателя, подобное поведение всегда раздражало, поэтому здесь не будет ни пересказов, ни анализа еще не прочитанного. Читателю придется проводить эту работу самому. Но ведь это самая замечательная работа на свете, а читатель, я верю, настоящий мастер своего дела и сумеет разобраться в прочитанном без подсказки.

Приятного чтения!

Всю ночь Гийома Юстуса мучили кошмары, и утром он проснулся с тяжелой головой. Комната была полна дыма, забытый светильник чадил из последних сил, рог, в который была заключена лампа, обуглился и скверно вонял. Юстус приподнялся на постели, задул лампу. Не удивительно, что болит голова, скорее следует изумляться, что он вообще не сгорел или не задохнулся в чаду. Хорошо еще, что ставень плотно закрыт и свет на улицу не проникал, иначе пришлось бы встретить утро в тюрьме: приказ магистрата, запрещающий жечь по ночам огонь, соблюдается строго, а караул всегда рад случаю вломиться среди ночи в чужой дом.

Юстус распахнул окно, вернулся в постель и забрался под теплое одеяло. Он был недоволен собой, такого с ним прежде не случалось. Возможно, это старость; когда человеку идет пятый десяток, слова о старости перестают быть кокетством и превращаются в горькую истину. Но, скорее всего, его просто выбил из колеи таинственный господин Анатоль.

Слуга Жером неслышно вошел в комнату, поставил у кровати обычный завтрак Юстуса — тарелку сваренной на воде овсяной каши и яйцо всмятку. Юстус привычно кивнул Жерому, не то здороваясь, не то благодаря. Есть не хотелось, и Юстус ограничился стаканом воды, настоянной на ягодах терновника.

Город за окном постепенно просыпался. Цокали копыта лошадей, скрипели крестьянские телеги, какие-то женщины, успевшие повздорить с утра, громко бранились, и ссору их прекратило только протяжное «Берегись!..», донесшееся из окон верхнего этажа. Кумушки, подхватив юбки, кинулись в разные стороны, зная по опыту, что вслед за этим криком им на головы будет выплеснут ночной горшок.

Книга, которую Юстус собирался читать вечером, нераскрытой лежала на столике. Такого с ним тоже еще не бывало. Вечер без книги и утро без пера и бумаги! Господин Анатоль здесь ни при чем, это он сам позволил себе распуститься.

Юстус рассердился и встал, решив в наказание за леность лишить себя последних минут утренней неги. Едва он успел одеться, как Жером доложил, что мэтр Фавори дожидается его.

Мэтр Фавори был модным цирюльником. Он редко стриг простых людей, предоставив это ученикам, за собой же оставил знатных клиентов, которых обслуживал на дому. Кроме того, он контрабандой занимался медициной: не дожидаясь указаний врача, пускал больным кровь, вскрывал нарывы и даже осмеливался судить о внутренних болезнях. Вообще-то Гийом Юстус обязан был пресечь незаконный промысел брадобрея, но он не считал это столь обязательным. Рука у молодого человека была твердая, и вряд ли он мог натворить много бед. К тому же мэтр Фавори прекрасно умел держать себя. Он был обходителен, нагловато вежлив и вот уже третий год ежедневно брил Юстуса, ни разу не заикнувшись о плате.

Мэтр Фавори ожидал Юстуса в кабинете. На большом столе были расставлены медные тазики, дымилась паром чаша с горячей водой и острым стальным блеском кололи глаза приготовленные бритвы. Юстуса всегда смешила страстишка цирюльника раскладывать на столе много больше инструментов, чем требуется для работы. Хотя бритвы у мэтра Фавори были хороши.

Юстус уселся в кресло; Фавори, чтобы не замарать кружевной воротник, накинул ему на грудь фартук, молниеносно взбил в тазике обильную пену, выбрал бритву и приступил к священнодействию. Движения его были быстры и легки, кожа словно омолаживалась от острого касания бритвы. Юстус закрыл глаза и погрузился в сладостное состояние беспомощности, свойственное людям, когда им водят по горлу смертоносно отточенной бритвой. Голос Фавори звучал издалека, Юстус привычно не слушал его. Но тут его ушей коснулось имя, которое заставило мгновенно насторожиться:

— …господин Анатоль сказал, что жар спадет и рана начнет рубцеваться. Я был с утра в палатах, любопытно, знаете… И что же?.. Монглиер спит, лихорадка отпустила, гангрены никаких следов. Если так пойдет и дальше, то послезавтра Монглиер снова сможет драться на дуэли. Кстати, никто из пациентов господина Анатоля не умер этой ночью, а ведь он их отбирал единственно из тех, кого наука признала безнадежными…

— Их признал неизлечимыми я, а не наука, — прервал брадобрея Юстус, — человеку же свойственно совершать ошибки. Наука, кстати, тоже не владеет безграничной истиной. Иначе ученые были бы не нужны, для лечения хватало бы цирюльников.

— Вам виднее, доктор, но в коллегии нам говорили нечто прямо противоположное. Ученейший доктор Маринус объяснял, что в задачи медика входит изучение вполне совершенных трудов Галена и Гиппократа и наблюдение на их основе больных. Аптекари должны выполнять действия терапевтические и наблюдать выполнение диеты. Цирюльники же обязаны заниматься manus opera, сиречь оперированием, для чего следует иметь тренированную руку и голову, свободную от чрезмерной учености. Таково распределение сословий во врачебном цехе, пришедшее от древних…