Мастер ножей - Страница 14

Мы направились к арке ворот.

– Ты ему доверяешь? – спросил я.

Коэн сел у письменного стола. Принялся задумчиво перебирать бумаги.

– Старику?

– Да.

– Вполне. Ратимир написал, что он следопыт, знает всю Озерщину. И самое главное – раньше жил в тех местах.

– Почему он нам помогает?

– Я щедро плачу.

– Он стар. Зачем ему золото?

– Не ему. – Коэн убрал бумаги в ящик стола и достал оттуда увесистый кошель. – Плата предназначена одному из вассалов князя. Это выкуп.

– Выкуп?

– Наш провожатый, Ивен из Верхней Сусании, – раб. Он хочет умереть свободным человеком.

Сказанное повергло меня в ступор. Наконец удалось выдавить:

– Мне казалось, в Озерщине нет рабов.

Коэн смерил меня насмешливым взглядом:

– Они есть везде. В большей или меньшей степени. Пленных берут в рабство. Таков обычай. Я оставил выкуп Ратимиру. Когда мы доберемся до Верна, я пошлю ему весточку, и золото будет передано в нужные руки. В ответ мне отправят вольную. Это – гарантия того, что Ивен не кинет нас в болотах.

В который раз я восхитился расчетливостью своего спутника.

– Кстати. – Коэн швырнул мне кошель. – Раз уж речь о деньгах.

Я поймал мешочек.

Тяжелый.

– Твое жалованье.

Кивнул. И спрятал золото в рюкзак.

Эрнский тракт, попетляв вдоль крутого правого берега Тичи, вновь углубился в лесные дебри. Каменная кладка сменилась вытоптанной колеей.

Потянулись однообразные дни. Мы скакали, останавливаясь лишь затем, чтобы перекусить, напоить лошадей и дать им передышку. Озерный край был поистине велик. Мимо нас проносились рощи, луга и поля. Местность в основном равнинная, лишь изредка тракт огибал холмы и овраги. Порой мы проезжали по мостам, переброшенным через лениво текущие реки. Кое-где встречались деревни и ветряные мельницы, неспешно вращающие лопасти на продуваемых всеми ветрами пригорках. На ночь разбивали лагерь. Разводили костер, били кроликов и прочую мелкую живность, варили похлебку и жарили мясо на углях. Делились на группы по три человека и несли по очереди вахты. Сидели подолгу, глядя, как искры отделяются от огня и уносятся в звездную даль…

Все воины общались на державном наречии, так что мы прекрасно понимали друг друга. Их предводитель, десятник Трибор, был ветераном пограничных войн. Жилистый, русоволосый и бородатый, он вечно вслушивался в звуки чащи и настороженно относился ко всему. Под пинту доброго эля десятник становился разговорчивым и травил нам байки о стычках с язычниками и волколаками.

Издревле Озерный край поклонялся собственным богам. Их капища ставили по берегам рек, их искусно вырезанные из дуба или кости фигурки служили оберегами. Им приносили жертвы. Культ Демиургов нарушил вековой уклад и посеял вражду меж князьями и племенами. Эта вражда и поныне не давала покоя Ратимиру.

– А что, – спросил Вестас, самый молодой из нас, – доводилось тебе биться с перевертнем, Трибор?

Мы только что заварили чай с чабрецом, и Вестас разливал его по кружкам. Мех с элем уже опустел.

Трибор хлебнул чаю. Задумчиво уставился в огонь.

– Думаете, сказки это, – вдруг сказал он. И поставил кружку на щит по левую руку от себя. – Так, Вестас?

Парень хмыкнул:

– Попробуй сыщи на сто верст окрест Крумска хоть одного перевертня.

– Не сыскать, – кивнул Трибор. – А в Чудских угодьях тебе доводилось бывать? Или на Черных Болотах?

Вестас промолчал.

Мы разбили лагерь у излучины Нетвиги, левого притока Тичи. Холм, где стояли, с одной стороны прижимался к воде, а с трех других был окружен высокими соснами. С тракта мы съехали.

Я подбросил полено в костер. Шевельнул суковатой палкой.

Взметнулся сноп искр.

Сегодня мы вдоволь наелись крольчатины. Дружинники спали под открытым небом, как и Грорг с Ивеном, подложив под головы попоны. Коэн по обыкновению ночевал в экипаже. Грорг жутко храпел.

Рык охотился.

Отголоски первобытной рлочьей радости едва касались моего разума.

Люди князя не сразу привыкли к зверю. Смотрели искоса. С опаской. Но понимали, что рядом могучий союзник. Пусть и вечно голодный.

– Ладно. – Трибор потянулся за кружкой. – Слушайте.

Мы подсели ближе.

Случилась эта история, по словам десятника, лет двадцать назад. Отец Ратимира, князь Хоруг, вел кровопролитную войну с двенскими племенами, занявшими лучшие пойменные луга Тичи. Ему были нужны союзники. И искать их владыка решил в Черных Болотах. Те места пользовались дурной славой, но князя это не остановило. Уж больно напирали двены, брали одну крепость за другой на Речных островах. А тут явился из дремучих чащ посланец и заявил, что тамошний вождь хочет породниться с Хоругом. Есть, мол, у него дочь, а у князя подрастают сыновья. И коли даст согласие светлый князь на этот брак, Черные Болота выставят четыре тысячи бойцов под его знамена. Крепко призадумался Хоруг. О болотных воинах сказывали, что оборачиваются они во время боя в жутких тварей, быстрых и необоримых. И убить их очень сложно. Берут перевертней лишь ясеневые стрелы заговоренные да клинки с забытыми рунами. Хоруг понимал, что союз с Болотами решит исход войны. Но и сыновей своих он любил. И долго не мог сделать выбор – кого отправить в Мерф, теневой град, столицу Болот. Посланец терпеливо ждал ответа. Хоруг бросил жребий. И ехать выпало Свенельду, старшему сыну. Едва встретивший шестнадцатую весну Свенельд склонил голову перед решением отца. Ранней осенью, когда листья на деревьях тронула желтизна, он двинулся в путь во главе отряда из тридцати мечников. Был среди них и Трибор.

В Мерф они въехали с первыми дождями.

Город окружали торфяные болота. Ни крестьян, обрабатывающих поля, ни ремесленников не встретили. Обитатели Черных Болот жили охотой. И набегами на приграничье. Теневой град не был обнесен стеной. Но попасть в него чужаку оказалось непросто – тропы, огибающие гибельную топь, знал лишь местный люд.

В полуверсте от Мерфа лежало капище. Холм, вершину которого огородили бревенчатым частоколом. Заостренные, грубо отесанные стволы кое-где украшали побелевшие черепа животных. И людей. В центре капища рос приземистый трехсотлетний дуб, а под ним был установлен каменный алтарь. Полукруг резных, вкопанных в землю тотемов, злобно таращился на того, кто осмеливался переступить черту святилища.

Турм, вождь союза племен Черноболотья, жил в срубном трехэтажном доме, к которому прилепилось множество пристроек. Воинов и слуг Свенельда разместили со всеми почестями в лучших комнатах.

Проблемы начались неделю спустя.

Местные и без того косились на северян, шептались, что чужакам здесь не место. Во время одного из пиров захмелевший Кветень облапал одну девку, а затем и вовсе увлек ее в кладовые. Появились оба спустя час, раскрасневшиеся и довольные. Девка оказалась женой Вулкара, ведавшего личной охраной вождя.

Наутро Кветеня нашли с перегрызенным горлом. А девку – со вспоротым животом.

– Вы вступились за него? – перебил Вестас.

– А то. – Трибор кивнул. – Этот придурок был моим братом по оружию.

Я сыпанул чай в котелок и наполнил его водой из меха. Взял почерневший от копоти крюк и повесил жестянку над огнем.

Свенельд еще спал. Турм с дочерью – тоже. Вооруженный отряд под предводительством Готвига Бычьей Шеи вломился в палаты вождя и сцепился с охраной. Вот тогда северяне впервые и отведали клыков перевертневых. Дружинники Турма обернулись кто в волка, кто в медведя и принялись за дело. То были странные звери. Имелось в них и животное, и человеческое начало. Некоторые оборачивались не полностью, стояли на задних лапах, а в передних держали мечи и кастеты. Двигались очень быстро, рвали глотки в прыжках. А прыжками могли покрыть полкомнаты.

Я втянул ноздрями воздух.

Пахло душистым чаем.

– Скоро закипит? – спросил Вестас.

– Почти готово.

Трибор умолк. Некоторое время тишину нарушала лишь булькающая в котелке жидкость.

– И что дальше? – не выдержал Вестас.