Маски времени - Страница 47

— Лео, здесь великолепное солнце, — сказал он. — Снимай свою одежду и присоединяйся ко мне.

Я сдержался. Я не рассказывал Вонану о нашем нудизме во время моих прежних визитов, стараясь соблюсти все правила учтивости. Но для Вонана не существовало табу на нудизм, и теперь он сделал свой первый шаг. Ширли быстро последовала его примеру. Появившись на веранде и увидев голого Вонана и меня в ночной пижаме, она с улыбкой сказала:

— Да, вы совершенно правы. Я хотела предложить это вчера. Мы здесь не тревожимся по поводу наших тел.

Сделав это заявление, она скинула тряпку, оборачивающую ее тело и легла загорать. Меня потрясло, что Вонан наблюдал за этим с любопытством наблюдателя, стоявшего в стороне. Его это явно заинтересовало, но с теоретической точки зрения. Это был не хищный Вонан. Ширли же почувствовала себя неуютно. Она пылала до корней волос. Ее движения были какими-то натянутыми. Она украдкой бросала виноватые взгляды на Вонана. Ее грудь выдала ее. Она это знала, поэтому быстро перевернулась на живот. Когда мы загорали втроем — я, Ширли и Джек, — это казалось невинным, как в Эдеме, но возбужденное состояние ее сосков явно свидетельствовало о том, что чувствовала Ширли, обнажаясь при Вонане.

Немного погодя появился Джек. Он удивленно уставился на нас: Ширли развалилась обнаженной, раздетый Вонан дремал, а я расстроено расхаживал по веранде.

— Великолепная погода, — сказал Джек с немного наигранным энтузиазмом. — Ширли, можно я позавтракаю?

В то утро ни Ширли, ни Вонан так и не оделись. Похоже, она пыталась добиться свободы от всех формальностей, как когда-то в моем присутствии, но ситуация не выглядела такой же естественной. Как ни странно, Вонан никак не реагировал на ее тело. Я это понял гораздо раньше самой Ширли. На него не действовали ее заигрывание, ее искусные неуловимые движения, ее безупречной красоты грудь. Очевидно, в его обществе нудизм был обычным явлением, и в этом не было ничего удивительного, кроме того факта, что на протяжении последних месяцев Вонан слишком бурно реагировал на женщин, поэтому казалось необычным, что он не реагировал на прелести Ширли.

Я тоже стал расхаживать нагишом. Так было удобнее, и это являлось образом жизни. Но я обнаружил, что не могу расслабиться. Раньше я мог подавлять в себе малейшее напряжение в присутствии Ширли, но теперь время от времени во мне просыпались такие желания, что кружилась голова.

Поведение Джека тоже казалось странным. Нагота была обычным состоянием здесь, но он продолжал носить шорты. Он вел себя вызывающе — работая в саду, постригая кустарники, он весь обливался потом, но все равно прикрывал нижнюю часть своего тела. В конце концов Ширли поинтересовалась о причинах такой скромности.

— Я не знаю, — как-то странно отозвался он. — Я просто не заметил.

Но все равно оставался в шортах.

— Но это же не из-за меня? — подняв голову, поинтересовался Вонан.

Джек рассмеялся. Он расстегнул шорты и, стыдливо повернувшись к нам спиной, снял их. После этого он появлялся уже без них, но это явно огорчало его.

Джек был очарован Вонаном. Они подолгу беседовали и пробовали различные напитки. Вонан задумчиво слушал, время от времени вставляя отдельные фразы. Я мало обращал внимания на их дискуссии. Они говорили о политике, о путешествии во времени, об энергетической конверсии и о многих других вещах. Но в основном все беседы заканчивались монологом. Я удивлялся терпению Вонана, но разумеется, ничего другого не оставалось. Спустя немного времени я полностью ушел в себя и просто загорал и отдыхал. Я вдруг понял, что ужасно устал. Этот год порядком вымотал меня. Я грелся на солнце. Я пил освежающие напитки и позволял, чтобы разрушилась жизнь моих самых дорогих друзей, совершенно не осознавая, как могут повернуться события.

Я видел скрытую досаду Ширли. Она чувствовала себя обманутой и отвергнутой. Даже я мог понять почему. Она хотела Вонана, а Вонан, покоривший стольких женщин, относился к ней с ледяным уважением. Он не поддался ни на одну уловку Ширли, избегая всего с соответствующим так-том. Может быть, кто-нибудь сказал ему, что непорядочно совращать жену человека, у которого гостишь? Раньше такие вещи его не волновали. Я могу предположить, что Вонан просто боялся причинить какую-нибудь неприятность. Он мог затащить женщину в постель забавы ради — даже Астер — но теперь он не хотел делать этого потому, что Ширли была красивой, обнаженной и явно желала его. В чем-то это походило на старого Вонана, способного показать нос.

Ширли совсем отчаялась. Ее попытки действовали на меня удручающе. Я видел, как она касалась грудью спины Вонана, якобы пытаясь дотянуться до его пустого бокала. Я видел, как она манила его своими глазами. Я видел, как она принимала вульгарные позы, чего не наблюдалось прежде. Но это не приводило к успеху. Возможно, если бы она вошла в комнату Вонана ночью и бросилась на него, то добилась бы желаемого, но ее гордость не позволяла заходить так далеко. Она была совсем расстроена. Снова появился резкий смех. Она бросала враждебные замечания то мне, то Джеку, то Вонану. Она все разливала и роняла. Это приводило меня в отчаяние, потому что я всегда был очень тактичен с Ширли не только в эти дни, но на протяжении десятилетия. Я постоянно подавлял в себе соблазн. Я отказал себе в удовольствии обладать женой друга. Она никогда не предлагала себя мне таким образом, как предлагала Вонану. Мне было больно видеть все это, и ничего комичного в сложившейся ситуации я не находил.

Джек абсолютно не подозревал о муках своей жены. Его увлечение Вонаном абсолютно не позволяло замечать, что творится вокруг. Уединенный образ жизни не предоставлял Джеку возможности завести новых друзей, да и со старыми он редко общался. И он принял Вонана подобно одинокому мальчику, радующемуся новому гостю. Они вели бесконечные беседы. Джек рассказывал о своей работе в университете, объяснял, почему он оттуда ушел, он даже сводил Вонана к тайнику, где я не бывал, и показал рукопись, которую я не видел. Даже касаясь интимных вопросов, Джек говорил так легко и откровенно, словно ребенок, показывающий свои игрушки. Он отчаянно пытался привлечь внимание Вонана. Он относился к нему, как к закадычному другу. Я, который всегда считал Вонана чем-то инородным, и признававший его подлинность только благодаря личным восприятиям, был озадачен поведением Джека. Я твердил себе, что просто тот хочет таким образом заполучить нужную информацию от Вонана. Разве это было неблагоразумно со стороны Джека наладить сначала дружеские отношения?

Но Джеку ничего не удалось узнать от Вонана. И я, по своей слепоте, об этом даже не подозревал.

Как я мог просмотреть? Как я мог не заметить, каким ошеломленным и смущенным был Джек? Как я мог не замечать, что, встречаясь взглядом со мной или Ширли, на его щеках появлялись красные пятна? Даже видя, как Вонан клал свою гладкую руку на плечо Джека, я ни о чем не подозревал.

Мы с Ширли проводили вместе больше времени, чем когда бы то ни было раньше, поскольку Джек и Вонан постоянно обособлялись. Я не пытался воспользоваться такой возможностью. Мы лежали бок о бок, но разговаривали мало. Ширли была такой замкнутой и натянутой, что я просто не знал, что ей сказать. Поэтому я молчал. Осень полностью властвовала над Аризоной. Тепло из Мексики переместилось к нам. Кожа Ширли напоминала бронзу. Моя усталость прошла. Несколько раз Ширли пыталась заговорить, но слова замирали на ее губах. Напряжение нарастало, я чувствовал назревавшую беду — так можно предчувствовать летнюю грозу. Но я не знал, чего стоило бояться. Закутанный в тепло, замечая некоторые признаки катаклизма, истинность ситуации я понял, когда все произошло.

Это случилось на двенадцатый день пребывания в Аризоне. Несмотря на короткие дни, бьшо тепло не по сезону. Солнце напоминало сверкавшее око, на которое было невозможно смотреть. Я вообще не мог находиться на улице. Я извинился перед Ширли — Джек и Вонан где-то бродили — и ушел в свою комнату. Закрывая окно, я остановился, чтобы поглядеть на Ширли. Она лежала на веранде, прикрыв глаза, согнув одну ногу. Ее грудь равномерно поднималась и опускалась. Ее кожа блестела от пота. Она являла собой само спокойствие, но, увидев ее сжатую в кулак руку, я понял, что она пыталась подавить в себе желание.