Маскарад - Страница 45

Тинкет подошел к осколку зеркала.

— А что здесь написано? — спросил он. — Это по-русски?

— По-русски, — кивнула Томка. — А написано здесь «Помоги мне», восклицательные знаки не переводятся.

— Помоги мне? Кому?

— Понятия не имею, — ответила Томка. — Подписи здесь нет.

Тут она покривила душой, ибо догадывалась, кто мог оставить послание. Девушка была растеряна, смущена и напугана, но не настолько, чтобы не решить столь простую задачу. Надпись появилась с той стороны зеркала — раз; она была на русском — два; само собой, первым делом на ум приходила вездесущая Томкина прабабка. Вот и сходила в душ, проветрила голову… Мало ей прочих проблем, а тут еще такой подарочек.

Тинкет протянул руку, дотронулся до исчезающей надписи. И, вскрикнув, отдернул ладонь.

— Что? — Томка рванулась к фокуснику, едва не забыв, в каком она сейчас виде.

— Dammed! — Тинкет замахал рукой. — Холодная, как…

Не подобрав подходящего сравнения, фокусник ограничился тем, что облизал палец. После чего посмотрел на зеркало с куда большим подозрением.

— Пожалуй, ты права, — согласился он. — Что-то действительно странное…

— Ха! — ехидно сказала Томка, что в переводе означало:

«Я всегда права!».

— Надо рассмотреть получше, — пробормотал Тинкет. — Какое-то это зеркало необычное… Жаль, света здесь маловато.

— Так снимай его, и выметайся отсюда! Я скоро выйду.

— О, конечно… Извини.

Тинкет аккуратно снял зеркало со стены и шагнул из ванной комнаты, стараясь не глядеть на Томку. Но на пороге все же не выдержал и обернулся.

— Кстати, замечательно выглядишь. Полотенце тебе очень идет…

— Пошел вон!

Мочалка шмякнулась о захлопнувшуюся дверь.

Когда Томка вышла из ванной комнаты, сменив полотенце на пижаму фисташкового цвета, Тинкет стоял под люстрой и вертел в руках осколок зеркала. Желтое пятно отраженного света скакало по потолку, как взбесившийся заяц.

Что бы Тинкет не увидел в зеркале, ему это не нравилось — он едва заметно покусывал губы, а на переносице появились морщинки. А вот Снуппи был спокоен, точно статуя Будды. Пес лежал кверху пузом, в обнимку с пустой миской. И судя по тому, как он елозил хвостом по полу, до нирваны ему оставалась пара шагов.

— Вот и я, — сказала Томка, откидывая со лба влажные волосы. — Говорила же, что скоро… Что там с зеркалом?

— Странное оно, — сказал Тинкет, поворачивая осколок к свету. — Не понимаю, почему хозяева держат в номере осколок вместо того, чтобы купить новое зеркало? Не так дорого они сейчас стоят. С конца пятнадцатого века цены заметно упали. А о такой осколок кто-нибудь может пораниться.

— Думаю, он от того зеркала, — Томка указала на пустую раму. — Здесь же все историческое-историческое. Зеркало разбилось, но выбросить его не решились… Вот и повесили на стену то, что осталось. Этому осколку, небось, уже сто лет.

— Сто лет? — Тинкет усмехнулся. — Бери выше. Я не большой специалист, но кое-чего нахватался. Думаю, это работа середины или конца восемнадцатого столетия, старая школа… Смотри, здесь на обороте есть печать мастера… Большая ее часть. Зеркало сделано в мастерской некоего «ретти».

— Аретти, — сказала Томка. — Его звали Пьетро Аретти.

— Ты знаешь мастера?

— Кое-что про него слышала, — уклончиво ответила Томка. — Что был такой зеркальщик, и работы его очень высоко ценятся. Вроде, он умел делать особую амальгаму.

— «Особая амальгама» — это любимый прием муранских мастеров, — объяснил Тинкет. — Они все утверждали, что владеют неким секретом, и их зеркала не такие, как у соседа по улице. Конкуренция была бешеная, вот и выдумывали подобные сказки. Хорошая реклама — основа торговли.

— Но особенная амальгама существует, — возразила Томка. — Ее называют египетской. Клеопатра в минуту нежности выболтала ее секрет Юлию Цезарю, а ей его рассказали древние атланты.

— Вот видишь. Столько веков прошло, а прием работает. Венецианцы — гении торговли. Они бы продали эскимосам айсберг, снабдив его соответствующей этикеткой. Мол, это тот самый айсберг, на который напоролся «Титаник» и так далее.

— За каждой легендой всегда что-то стоит, — упрямо заявила Томка.

Фразу эту любил повторять один ее родственник по материнской линии, некий Вильгельм, он же Вим, Вегенер. В семье его считали вроде штатного дурачка — носится по свету, как угорелый, связан с какими-то подозрительными личностями и явно замешан в темных делишках. Когда же он появлялся, то травил байки в духе барона Мюнхгаузена. Послушаешь его историю о путешествии аргонавтов, так будто он сам там был и выдавал себя за Орфея. Вот этот Вим и утверждал, что всякая легенда имеет под собой основание твердое, как скала.

И сейчас Томка готова была подписаться под каждым его словом. Она же собственными глазами видела эту особую амальгаму.

Привстав на цыпочки, девушка заглянула в зеркальный осколок. Отражение как отражение, ничего особенного… На удивительное зеркало из палаццо графини М. совсем не похоже. И выглядела она в нем как в обычном зеркале — то есть выше всяких похвал, но не более того.

— Тем не менее, это зеркало очень странное, — продолжил Тинкет.

— Куда уж страньше! — сказала Томка. — Тебе мало таинственной надписи?

— Надпись это еще не все… Вот, смотри.

Он повернул осколок, чтобы девушка могла лучше видеть свое отражение.

— И что? — спросила Томка, приглаживая растрепавшиеся после душа волосы.

— Ничего не замечаешь?

Томка всмотрелась в зеркало как могла внимательнее. Изучила свое лицо до мельчайшей черточки, от кончика носа и карих глаз до крошечной родинки рядом с ухом.

— Нет. Не вижу…

— На стены посмотри, — подсказал Тинкет. Томка послушно посмотрела на стены, — а теперь обернись…

Томка выполнила и это указание. Зачем это было нужно, она не понимала, но, может, Тинкету нравится, как она поворачивает голову, всякое ведь бывает?

— И все равно, — неуверенно начала девушка, — ничего не… Ой!

— Ага.

— Обои! Они другие!

— Не совсем, — покачал головой фокусник. — Сперва мне тоже так показалось, но потом я присмотрелся — нет, обои те же самые… Разница в другом. Здесь, — Тинкет постучал по осколку, — они выглядят лучше. Смотри: и цвета ярче, нет подтеков и пузырей…

— Как? — только и смогла произнести Томка.

— Если б я знал! — сокрушенно заметил Тинкет. — Оптическая иллюзия? На ней можно было бы построить отличный фокус…

У Томки тем временем появилось некое подобие объяснения.

— Не забыл, что я тебе говорила про особую амальгаму?

— Египетскую, от Клеопатры?

— От нее самой. Эта амальгама заставляет вещи выглядеть лучше, чем они есть на самом деле. Не знаю, как это получается… Вроде, туда добавляют золото и еще какие-то элементы. Правда, мне казалось, действует это только на людей… — Томка вспомнила о Снуппи перед зеркалом графини. — И на собак. Но не на обои же!

— Та еще загадка, — протянул Тинкет. — Кстати, когда ты смотришься в это зеркало, у тебя нет странного ощущения?

— Какого именно?

— Не могу понять, — сказал фокусник. — Такое чувство, что не только я в него смотрю, но и оттуда кто-то за мной наблюдает. Как бы подглядывает из-за угла. Не сочти меня параноиком…

— И не подумаю! — с горячностью воскликнула Томка. — Скажешь тоже — параноик… В этом зеркале взаправду кто-то есть. Кто-то же написал на нем ледяными буквами «Помоги мне» и поставил три восклицательных знака! Зуб даю, там кто-то прячется. И, кажется, я знаю кто именно.

— Кто? — фокусник удивленно приподнял бровь.

Ответила Томка не сразу.

— Вот скажи, — проговорила она после минутной паузы. — Ты веришь в привидений?

— Я же шотландец!

— Это ответ на вопрос?

— В какой-то мере, — кивнул Тинкет. — Понимаешь, в Шотландии не верят в призраков…

— А… — разочаровано протянула Томка, но Тинкет продолжил:

— Еще мы не верим в дождь, овец, «Глазго Рейнджерс» и лох-несское чудовище — какой смысл верить в очевидные факты? Если ты родился шотландцем, с первого дня тебя сопровождают пять-шесть фамильных привидений плюс призраки, живущие в родильном доме, призраки, живущие в доме родителей, призраки из домов соседей, призраки младшей школы, средней и старшей, призраки, которые воруют по утрам молоко, и призраки, которые воют по ночам…