Маска Владигора - Страница 3
Князь шагнул к одной фигуре и пальцем указал на отверстие там, где на глиняной голове должен был бы находиться глаз.
— В самом деле, дырка, — сказал Бадяга и даже засунул в глубокое отверстие палец. — Да только что с того? Эту дырку прислужники твои заранее могли проделать. Ты мне стрелу подай!
— А вот она. — Владигор прошел за фигуру. Туда же шагнул и Бадяга. Дружинник увидел, что стрела вонзилась в деревянную стену до середины наконечника. Попробовал, дернув, вытащить — не смог. Повернулся и увидел, что торчит стрела как раз напротив головы болвана, в затылке которого тоже дырка чернеет.
— Неужто насквозь пробила? — спросил недоверчиво.
— Насквозь. А что такого? Двух, пожалуй, таких болванов запросто прострелит.
Но тут Бадяга удивляться перестал, опять насмешливым и дерзким сделался.
— Княже, — сказал он с вызовом, — а не велишь ли ты своим людишкам обычный лук принести? Тогда я с тобой мог бы силенками помериться…
— Воля твоя, — ответил Владигор и крикнул в сторону открытой двери: — Понька, беги за старым луком моим, и два десятка стрел к нему тащи в колчане! А ты, Кныш, к самострелу неси все стрелы да ворот. Сам Бадяга самострел перестрелять решил!
В горнице, что служила мастерской, послышалась возня, суетливый топот ног, и скоро у князя и дружинника имелось все необходимое для состязания. Владигор поставил слева от себя берестяной короб, из которого оперениями вверх торчали стрелы. Бадяга перекинул через плечо ремень колчана так, чтобы стрелы находились у левого бедра. Пробуя лук Владигора, он, нахмурясь, дергал двумя пальцами за тетиву, порой отпускал ее, и воловья жила коротко гудела.
— Не знаю, право, как мы с тобой и соревноваться будем, — сказал Бадяга наконец.
— А просто, — ответил князь. — Пусть Кныш по моей команде зажжет лучину, и, покуда она горит, будем стрелять: ты — в пятерых правых болванов, я же возьму на себя левых. Когда Кныш нам крикнет, что лучина догорела, пойдем и поглядим, кто стреляет лучше.
— Ладно, будь по-твоему, — пробурчал Бадяга, и князь тут же прокричал:
— Кныш, зажигай лучину! Стреляем!
— Уже зажег! — послышался ответ из мастерской.
Бадяга, не глядя, правой рукой выдернул из колчана оперенную плотным лебединым пером стрелу. Чуть наклонив лук и уперев взгляд в крайнего болвана, привычной рукой нашел прорезь на стреле — тетива мгновенно легла в нее. Поднимая лук, Бадяга одновременно натягивал его.
Руки у дружинника были хоть и толстые, но коротковатые, — чтобы полностью растянуть княжеский лук, ему пришлось отвести тетиву до самого уха, так что четырехгранный наконечник оказался у самой рукояти луковища. Прикидывая в уме, что стрела в полете потеряет силу, он поднял лук чуть выше головы болвана и, разогнув пальцы, отпустил тетиву, больно ударившую его по запястью левой руки, что держала лук.
Стрела прошелестела оперением, и зоркий глаз Бадяги увидел, что вонзилась она прямо в «сердце» глиняной фигуры.
«Добре, — подумал Бадяга, довольный пробным выстрелом. — Теперь и побыстрее можно». Не глядя на противника и слыша слева от себя лишь неприятный скрежет ворота да редкие хлопки тетивы самострела, Бадяга быстро выхватывал из колчана свои боевые стрелы и посылал их одну за другой в цель. Дружинник представлял, что видит перед собой врагов Синегорья, и это помогало ему целиться точнее и без заминки. Одно смущало его: где-то там, впереди, но слева, время от времени что-то грохотало, и этот шум немного отвлекал Бадягу.
— Лучина догорела! — послышался голос Кныша, и Бадяга, положив было руку на колчан, с удовлетворением ощутил, что колчан пуст — он расстрелял все двадцать стрел.
— Ну что ж, Бадяга-друг, пойдем посмотрим, что мы с тобой натворили, — предложил Владигор, опуская на пол самострел.
Дружинника не нужно было упрашивать — он сгорал от нетерпения, желая узнать результаты состязания. В своей победе он не сомневался. Вот подошли к фигурам, по которым стрелял Бадяга, и он, волнуясь, стал показывать:
— Ну, княже, посмотри: одна, вторая, третья… А эта прямо в глаз угодила. Не хуже получилось, чем у тебя.
Из двадцати стрел Бадяги пятнадцать угодили в цель. Правда, не все из них вонзились в голову или в грудь болванов, но все же Бадяга был доволен собой. При такой спешке результат был очень даже неплохим.
— Что ж, молодец, Меньшой, — похлопал Владигор Бадягу по спине. — Недаром я плачу тебе за службу серебром. А теперь давай поглядим, как я разделался со своими…
Они пошли налево, и в свете двух десятков горящих свечей Бадяга увидел картину, потрясшую его. Такого ему не случалось видеть даже на поле боя: все пять болванов были обезглавлены! Глиняные их головы валялись на полу.
— Княже… да как же это? Не возьму в толк…
— Пойди к стене и посмотри, какими стрелами стрелял я, — велел Владигор.
Из досок торчали самострельные древки, и Бадяга, с трудом вытащив стрелу, увидел, что она имеет наконечник в виде полумесяца с рогами, направленными вперед.
— Вот этими-то серпами я и срезал головы болванам, — молвил Владигор. — Такова убойная сила моего железного лука, что одной стрелой можно пронзить навылет двух, а то и трех облаченных в доспехи воинов, если, конечно, будут они стоять друг за другом.
Бадяга, однако, быстро оправился от изумления, и прежняя насмешливость, хоть и замаскированная почтительностью, вернулась к нему.
— Так ведь, княже, покуда ты двух своих одной стрелою будешь убивать, я трех положу! Уж больно долго ты жернов свой железный крутишь! — сказал он.
— Есть у меня и другие самострелы, без ворота, — те руками можно натянуть, — быстро возразил Владигор. — Но не показал я тебе еще одну стрелу, последнюю мою придумку. Увидишь — убедишься в полном превосходстве самострелов над обычным луком. — И прокричал, обернувшись в сторону двери, что к мастерам вела: — Ребята! Щит железный в палец толщиной сюда тащите!
Минуты не прошло, как послышались шаги подручных Владигора. Два крепких парня несли лист железа с дверь величиной. Судя по тому, как тянуло к земле их руки, весил он немало.
— К стенке прислоните, — приказал Владигор и, когда подручные ушли, вынул из-за пояса стрелу и показал ее Бадяге: — Такую не видал?
Дружинник взглянул на стрелу. В самом деле, он видел уже этот тупорылый, но с острой по кругу кромкой наконечник, когда его ковали, и удивлялся: для чего он может сгодиться?
— Если бы раньше увидел, то никогда б не догадался, что это наконечник для стрелы. Неужто полетит? Да и нужда какая в нем?
— Увидишь.
Владигор пошел туда, где оставил самострел, неспешно натянул тетиву и выстрелил. Послышался все тот же хлопок, а вслед за ним звонкий удар железа о железо, резкий и короткий.
— А теперь пойдем посмотрим, друг Бадяга, — предложил Владигор, и когда дружинник встал рядом с железным щитом, толщина которого была не меньше мизинца, то увидел в нем сквозное отверстие.
Бадяга обескураженно крутил своей коротко стриженной башкой:
— Видно, сам Перун тебе помог, княже. Ежели б своими глазами не видел, не поверил бы. Точно глину прошила!
Владигор, довольный впечатлением, которое произвел на Бадягу давешний выстрел, поспешил его уверить:
— Да, без высшей силы здесь не обошлось. Боги, наверно, внушили мне мысль помочь Ладору новым оружием. Наконечник же мой и впрямь необычен: так выкован, что кромка острая просекает железо, а не рвет его, как стрела. Наконечники такие крепче быть должны, чем… чем доспехи врагов Ладора. Я же секрет открыл, как сделать железо крепким, и заклинания особые узнал от чародея одного. Теперь, Бадяга, во дворце своем десять кузниц заведу, чтобы дружину самострелами снабдить, а если понадобится, то и всех ладорцев. Неприступным наш город станет, и Борея, доведавшись, что мы обладаем столь страшным оружием, к союзу мирному подвигнется. А теперь, дружище Бадяга, пойдем в мою горницу да выпьем сыченого меду, духовитого, как скошенная трава полевая. За славу Синегорья выпьем да в честь Сварога и веселого Ярилы!