Маска Ктулху - Страница 86
На следующий день уже другой молодой человек сидел за рулем машины Ахава Марша, курсирующей между его огромным домом на Вашингтон-стрит и перерабатывающим заводом, который стоял на обрывистом берегу реки Мануксет. Всю предыдущую ночь, сидя в гостинице, мы прислушивались к звукам снаружи. Мы слышали рокот моря, странное завывание и какие-то ужасные крики, хриплые и дикие, словно вопил человек, мучимый смертельным ужасом; звуки пения, доносившиеся из зала «Ордена Дагона», сливались с другими голосами, распевающими песню со странными словами, что зловеще раздавались в ночной тиши: «Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл фхтагн», которые Фелан перевел так: «В своем доме в Р’льехе мертвый Ктулху ждет и видит сны».
Утром Фелан сходил удостовериться, на месте ли Ахав Марш, после чего вернулся в гостиницу и с головой ушел в какие-то исследования, предоставив меня самому себе, но при том не забыв напомнить об осторожности. Я и без того старался быть как можно незаметнее; вместе с тем я чувствовал себя обязанным выяснить обстоятельства ужасных жертвоприношений, творимых жителями Инсмута, а потому снова отправился в магазин мистера Хендерсона.
Разумеется, он меня не узнал и принялся обхаживать с той же любезностью, что и даму из семейства Уэйтов, которая приходила к нему в прошлый раз. Я несколько раз назвал себя, но все было напрасно — Хендерсон совсем перепугался, решив, что кто-то из местных жителей донес о его разговоре со мной. Мне стоило больших трудов заставить его поверить в то, что я есть я. Но даже после этого Хендерсон продолжал трястись от страха.
— Что будет, если они узнают! — хрипло шептал он.
Я заверил его, что меня никто не узнал и не узнает, кроме него, мистера Хендерсона, которому я полностью доверяю. Он догадался, что я приехал в Инсмут, «чтобы кое-что выяснить», и стал настойчиво отговаривать меня от этой затеи.
— Некоторые из этих тварей умеют распознавать людей по запаху. Иногда мне кажется, что они умеют читать мысли, и если они вас схватят, тогда…
— Что тогда, мистер Хендерсон?
— Вы уже не вернетесь домой.
Стараясь говорить как можно убедительней, я заверил его, что не собираюсь попадаться им в лапы. Я пришел к нему за информацией; Хендерсон отчаянно замотал головой — нет, он ничего не знает, — но я все же задал свой вопрос:
— Не было ли за последнее время исчезновения людей — в частности, молодых мужчин и женщин?
Он кивнул.
— Много?
— Около двадцати. Как только собираются члены ордена — а это случается время от времени, — так потом кто-то исчезает. Они говорят, что человек сбежал из города. Сначала я и сам в это верил — из Инсмута кто угодно сбежит. Но потом начал задумываться — все, кто исчезал, работали у Ахава Марша, да тут еще слухи о старом Обеде Марше — будто он увозил людей к Рифу Дьявола, а потом возвращался один. Зейдок Аллен об этом рассказывал; тогда они начали распускать слухи, что Зейдок — сумасшедший, да только Зейдок знал, что говорит, к тому же и доказательства были. В общем, болтал он, болтал, а потом… умер.
То, как он произнес последнее слово, заставило меня насторожиться.
— Вы хотите сказать, что его убили? — спросил я.
— Я этого не говорил; я человек не болтливый. Учтите, сам я ничего не видел — ничего значительного. Я не видел, чтобы кого-то убивали, — просто человек больше не появлялся, и все. Люди перешептывались, я слушал и запоминал. В газетах об этом ничего не писали; в городе все молчали, никто не пытался никого искать, а у меня из головы не выходили истории о капитане Обеде Марше. Не знаю, может быть, у меня просто неладно с мозгами — оно неудивительно, если вспомнить, сколько я здесь живу… в этом городе кто хочешь свихнется. Я не считаю, что Зейдок Аллен был сумасшедшим, просто он любил выпить и после этого распускал язык; потом, когда хмель выветривался, он и сам жалел, что сболтнул лишнего, все ходил и оглядывался, не идет ли кто за ним, и на море тревожно поглядывал, на Риф Дьявола, особенно во время отлива. Мы в ту сторону стараемся не смотреть, но иногда, когда собирается «Орден Дагона», там горят огни — странные такие, а потом на крыше «Джилмен-хаус» такие же загораются; так они и перемигиваются, словно говорят друг с другом.
— Вы видели эти огни?
— Видел. Может быть, это было какое-нибудь судно, хотя вряд ли. Возле Рифа Дьявола суда не ходят.
— Вы там были хоть раз?
Хендерсон покачал головой.
— Нет, сэр. Не имею ни малейшего желания. Как-то раз я мимо проплывал и видел этот риф — одни серые камни, и форма у них какая-то странная, в общем, я не стал к ним причаливать. Да я бы и не смог — когда к рифу подплываешь совсем близко, то начинает казаться, что тебя кто-то отталкивает, не пускает туда. Я в тот раз так перепугался, что аж волосы встали дыбом. Никогда этого не забуду и слушать ничего не хочу, а то и в самом деле сойду с ума.
— Ахав Марш имеет над городом власть?
— Да. Все потому, что никого больше не осталось — ни Уэйтов, ни Джилменов, ни Орнов; в смысле, не осталось мужчин, одни женщины, да и те давно состарились. Как приехали сюда федералы, так все мужчины и пропали.
Я решил вернуться к теме таинственного исчезновения людей. Неужели в наше время возможно, чтобы вот так просто пропадали молодые люди и газеты не писали об этом ни строчки? В Инсмуте все возможно, ответил Хендерсон. Члены ордена держат рот на замке, и если их языческому божеству нужна жертва, они ее принесут, а потом постараются об этом забыть, потому что смертельно боятся Ахава Марша. Сказав это, Хендерсон подошел ко мне совсем близко.
— Я как-то раз дотронулся до него, — прошептал он, — и мне этого оказалось достаточно. Господи боже! Он холодный, холодный как лед! Почувствовав мое прикосновение, он сразу отдернул руку и так на меня посмотрел! А кожа у него мокрая и холодная, как у рыбы!
Хендерсон замолчал и прижал руки к вискам.
— А остальные — такие же?
— Нет. Остальные не такие. Говорят, что у Маршей была холодная кровь, особенно у капитана Обеда, но я слышал другое. Был один парень — кажется, Уильямсон по фамилии, — который и сообщил федеральным властям, что творится в Инсмуте. Тогда еще никто не знал, что он сам в родстве с Маршами, да еще в нем текла кровь Орнов. Когда они об этом узнали, то стали ждать его возвращения в город. И дождались. Он приехал и, как рассказывают, сразу пошел на берег, где разделся и, вроде как напевая, поплыл в сторону Рифа Дьявола, откуда уже не вернулся. Сам я этого не видел, только слухи ходили. Эти Марши всегда возвращаются по зову крови, куда бы ни уехали. Возьмите хотя бы Ахава — один бог знает, откуда он взялся.
Забыв о своих страхах, Хендерсон становился все разговорчивее. Видимо, сказались долгие месяцы вынужденного молчания, когда поговорить ему было не с кем; к тому же по утрам в магазине почти не бывало посетителей — инсмутцы предпочитали делать покупки после обеда, поэтому Хендерсону приходилось держать магазин открытым до позднего вечера. Речь зашла о странных украшениях, которые носили жители Инсмута, — браслеты и диадемы, кольца и пекторали с вырезанными на них фигурками. Я не сомневался, что это были те же изображения, что мы с Феланом разглядывали в зале «Ордена Дагона». Хендерсон видел их лишь мельком; члены ордена носили их на себе, видимо, такие же были и у представителей местной церкви. Затем Хендерсон заговорил о звуках с моря — «словно кто-то поет, только не человек».
— Кто бы это мог быть?
— Не знаю. И знать не хочу. Целее буду. Голоса доносятся издалека, как прошлой ночью, — снова зашептал Хендерсон.
— Понимаю.
И он принялся рассказывать о других звуках; об ужасных воплях он не сказал ни слова, хотя, несомненно, слышал и их. Есть и кое-что еще, с многозначительным видом шептал Хендерсон, еще ужаснее, чем пение, что происходит у Рифа Дьявола. Ходят слухи, что Обед вовсе не умер. Однажды из Ньюберипорта отправилась на лодочную прогулку компания молодых людей, некоторые из них знали Маршей; в порт люди вернулись бледные и трясущиеся. Они рассказывали, что своими глазами видели Обеда, который кувыркался в волнах, как дельфин, и если это не Обед Марш, то кто же еще? Разве рыба может так разглядывать людей? Интересно, а почему в Инсмуте об этом ничего не говорят? Ньюберипорт — тут все ясно, они чужаки, которым, кстати, вовсе не обязательно знать то, что происходит возле Рифа Дьявола. Но ведь тех тварей видели не раз — они похожи на людей, только покрыты чешуей и кожа у них скользкая и морщинистая. А куда пропадают инсмутские старики? Странное дело — в Инсмуте не бывает похорон и нет кладбищ; просто однажды старик уходит на берег моря, откуда уже не возвращается; потом про него говорят, что он «пропал в море», или «утонул», или еще что-нибудь. Тех морских тварей никогда не видели днем — только ночью! А кто они такие? И почему некоторые инсмутцы не боятся плавать ночью возле Рифа Дьявола? Хендерсон говорил все быстрее, все возбужденнее, он буквально захлебывался словами, его голос становился все более хриплым. Было видно, что Хендерсона давно мучают вопросы о том, что происходит в Инсмуте, который, судя по всему, накрепко привязал его к себе, хотя и вызывал у бедняги сильнейшее отвращение.