Маска Ктулху - Страница 85

Нас с Феланом он не заметил; должен сказать, что если я пялился на Ахава вовсю, то Фелан использовал для этого маленькое карманное зеркальце. Через несколько секунд Ахав Марш сел в свой автомобиль и уехал.

— Жарковато сегодня для рукавиц, — заметил Фелан.

— Я тоже так думаю.

— Кажется, я не ошибся в своих подозрениях, — сказал Фелан и добавил: — Ладно, посмотрим.

Мы медленно побрели по узким и кривым улочкам Инсмута прочь от реки Мануксет, на обрывистом берегу которой располагалось предприятие Маршей. Фелан погрузился в глубокую задумчивость; я старался ему не мешать. Я смотрел по сторонам и не переставал удивляться поразительной нищете и убогости этого старого приморского города, где, казалось, замерла сама жизнь; создавалось впечатление, что большинство его жителей продолжают отдыхать и днем, поскольку на улицах мы встретили всего несколько прохожих.

Однако вечер внес разнообразие в эту картину.

Когда начало темнеть, мы направились к зданию «Ордена Дагона». Фелан уже бывал здесь раньше и знал, что в зал для церемоний пускают только по предъявлении специальной печати, вырезанной в форме рыбы; таких печатей у него оказалось несколько, одну — весьма искусной работы — он оставил себе, вторую протянул мне на тот случай, если я захочу войти в зал; при этом он настойчиво просил меня этого не делать.

Я не согласился. К зданию стекалось множество народа, все они наверняка были членами «Ордена Дагона», и я не мог пропустить такое событие, несмотря на уверения Фелана, что наблюдать за тайными ритуалами идолопоклонников — дело чрезвычайно опасное. Ничуть не испугавшись, я решительно зашагал вперед.

К счастью, наши печати не вызвали подозрений; не знаю, что было бы с нами, если бы нас заподозрили в подделке. Думаю, что большую роль сыграла и наша внешность, столь искусно созданная Феланом. Разумеется, мы ловили на себе любопытные взгляды, и все же было ясно, что нас действительно считали родственниками Уилкена, поскольку во взглядах собравшихся в зале мужчин и женщин не было ни вражды, ни злобы. Мы выбрали места поближе к двери — на тот случай, если придется спасаться бегством — и принялись осматривать зал. Он был огромен и мрачен; окна были наглухо закрыты каким-то плотным материалом, очевидно толем, отчего зал напоминал старинный театр, где показывают движущиеся картинки. Все было погружено в полумрак, который, казалось, исходил от небольшого помоста прямо перед нами. Но мое воображение поразил не этот особенный сумрак, а украшения зала.

Повсюду были размещены каменные изваяния и барельефы, изображающие каких-то странных рыбообразных существ. Некоторые из них очень напоминали древние фигурки с острова Понапе, другие были удивительно похожи на резьбу с острова Пасхи, третьи — на работы древних инков или майя. Даже в сумраке я разглядел, что все эти скульптуры явно делали не в Инсмуте. Вполне возможно, что их привезли с Понапе или из иных мест, поскольку Марш за годы своих странствий забирался в самые далекие уголки земного шара. Единственным освещением зала служил слабый искусственный свет, горевший у подножия помоста; мне начало казаться, что скульптуры и барельефы ожили и смотрят на нас, и от их леденящего душу взгляда веяло самой древностью. Помимо скульптур, а также огромной фигуры какого-то похожего на осьминога существа, стоявшей на возвышении, в зале не было ничего, кроме старых стульев и дощатого стола; такая скудость обстановки усугубляла и без того гнетущую атмосферу собрания.

Я взглянул на своего спутника — Фелан с равнодушным видом смотрел прямо перед собой. Если он и разглядывал скульптуры, то делал это исподтишка. Решив, что открыто разглядывать зал и впрямь не слишком разумно, я также опустил глаза. Помещение быстро наполнялось народом. Было занято уже более четырехсот мест — значит, в Инсмуте проживало совсем не так мало жителей, как мне казалось. Когда выяснилось, что стульев уже не хватает, Фелан встал и отошел к стене возле входа. Я последовал его примеру, и наши места сразу заняли две старухи с тощими, покрытыми глубокими складками шеями и бесцветными выпученными глазами. Наш маневр остался незамеченным, поскольку вдоль стен уже стояли несколько человек.

В летние ночи темнеет поздно; наверное, было где-то около десяти, когда все началось. Внезапно у заднего входа в зал возник пожилой мужчина, которого можно было бы принять за священника, если бы не его одеяние, расшитое богохульными рисунками — изображениями разных уродливых рыб и лягушек. Подойдя к помосту, на котором высилась скульптура, человек начал говорить — но не на латыни или греческом, а на странном гортанном наречии, в котором я не мог разобрать ни слова; речь «священника» зал встретил тихим одобрительным гулом.

В этот момент Фелан тихо тронул меня за руку и поманил за собой; я послушно последовал за ним, хотя мне ужасно хотелось узнать, что будет дальше.

— Что случилось? — спросил я, когда мы вышли из зала.

— Ахав Марш не пришел.

— Может быть, он еще придет.

Фелан покачал головой.

— Я думаю, что нет. Надо его искать.

И он так решительно зашагал к выходу из здания, словно точно знал, где находится Ахав Марш. Сначала я думал, что мы идем к дому Маршей, на Вашингтон-стрит, потом решил, что к заводу, — и вновь ошибся. Перейдя через мост, Фелан вышел на берег моря и двинулся в сторону заброшенной гавани в устье реки Мануксет. Было совсем темно, всходила луна; в ее свете тихо серебрилась вода; в небе сияли звезды; на юге темнела гряда облаков; дул легкий восточный ветер.

— Вы знаете, куда идете, Фелан? — спросил я наконец.

— Да.

Мы свернули на старую дорогу, возле которой стояла табличка с надписью «Частное владение». Дорога тянулась вдоль берега океана, проходя по камням и песку. Вдруг Фелан опустился на колени и начал рассматривать песок.

— Здесь недавно кто-то проехал.

И в самом деле, на песке виднелись следы.

— Ахав? — спросил я.

Фелан задумчиво кивнул.

— Впереди есть небольшая бухта, — сказал он. — Это земля Маршей, старый Обед купил ее более ста лет назад.

Мы зашагали быстрее, однако теперь держались начеку.

На берегу бухты стоял автомобиль с наглухо закрытыми окнами. Мой спутник смело направился прямо к нему. Автомобиль был пуст, но на заднем сиденье лежала небрежно брошенная мужская одежда; даже в темноте я сразу узнал костюм Ахава Марша.

Захлопнув дверцу машины, Фелан побежал к морю, а возле самой воды присел и принялся что-то разглядывать. Подбежав к воде следом за ним, я увидел туфли и пару носков — толстых шерстяных носков, хотя день был очень теплым. Форма туфель, которые я разглядывал при слабом свете луны, показалась мне странной — они были невероятно широки! А как они были растянуты! Словно человек, носивший их, страдал какой-то болезнью, изуродовавшей ему ноги.

Но тут случилось нечто еще более странное — и ужасное. Внезапно Фелан сделал мне знак, я прислушался — сквозь рокот моря пробивались другие звуки, какой-то вой, доносившийся не с берега, а со стороны моря, где находился Риф Дьявола. Этот риф снился мне в страшных снах после рассказа управляющего, а затем и самого Фелана. Я вспомнил о подводных обитателях рифа и их контактах с жителями Инсмута, о странных фигурках, которые привозил с Понапе Обед Марш, о таинственном исчезновении молодых людей, которых отправляли в море, откуда они уже не возвращались! Звук донесся с востока, принесенный ветром, — жуткий булькающий напев, исходивший словно из другого мира. А затем мой взгляд остановился на еще одном свидетельстве, страшном в своей простоте и очевидности: на песке, рядом с вещами Ахава Марша, четко отпечатались следы… чьих-то широких перепончатых лап!

Мне очень трудно писать о последующих событиях. Как только сомнения Эндрю Фелана рассеялись окончательно, мы немедленно приступили к делу. В первую очередь следовало как можно скорее отыскать Ахава Марша, затем — членов «Ордена Дагона». Фелан сказал, что они вновь взялись за жертвоприношения, как во времена Обеда Марша, хотя занимались этим в строгой тайне. С тех пор как в городе побывали федералы, инсмутцы стали вести себя более осторожно — во всяком случае, те, кто уцелел и вернулся сюда после ухода военных. Что же касается Ахава, того самого Ахава, что сбросил с себя одежду и исчез в море, то на следующий день он появился в городе как ни в чем не бывало. Кто бы мог подумать, что ночь он провел на Рифе Дьявола? И кто бы мог догадаться о судьбе молодого человека, который в ту ночь сидел за рулем его машины? А судьба его была печальна — Ахав принес его в жертву жутким существам, обитающим в подводном городе Й’ха-нтлеи, под страшным Рифом Дьявола, который во время отлива черной, зловещей скалой выступал из темных вод Атлантики.